«Эй, кто-нибудь!..»

Руслан Сагабалян. Хотели мы того или нет, культурное пространство бывшего Советского Союза претерпело серьезные изменения. Произошло примерно то же, что и тогда, когда люди из коммуналок вселялись в отдельные квартиры. Каждая семья закрылась в своем жилище, стала вести обособленное существование и потеряла интерес к соседям. Рассказывают, что первое время бывшие «коммунальщики» собирались по старой памяти, пили чай или чего покрепче, общались, делились новостями. В шестидесятые тяга к общению плавно перетекла в «кухонные посиделки», более всего облюбованные творческой интеллигенцией. Затем и эта форма контакта сошла на нет.

Сегодня даже внутри одной культуры пропал живой интерес друг к другу, что уж говорить об интересе к «братским» культурам, который некогда активно поддерживался и спонсировался на государственном уровне? Москвичей не интересуют петербуржцы, петербуржцев – ростовчане, ростовчан – сибиряки и так далее. Сколь же утопичным на этом фоне может показаться желание вызвать интерес тех же москвичей к армянской, например, литературе. Большинство московских издательств не возьмет на себя смелость выпускать книги авторов из бывших союзных республик (как это делали когда-то «Молодая гвардия» или «Советский писатель»), хотя бы потому, что писателей этих никто не знает и книги скорее всего не будут проданы. Прибавь сюда расширение информационного поля, какое трудно было себе вообразить еще пятнадцать лет назад. Прибавь столичный снобизм и ксенофобию. Прибавь напряженный ритм жизни и то обстоятельство, что некогда самый читающий в мире народ перестал быть таковым. Читатели, правда, не перевелись. Но что они читают?.. Хорошее и плохое вперемешку. Читают модное. Свое и западное. Причем интерес возникает не к национальным литературам, а к отдельным авторам. Национальная тематика в нынешних условиях – явление вторичное. Первичным стала конкретная книга, вызывающая конкретный интерес. В этих обстоятельствах комплиментарные «совковые» мероприятия, которые по инерции продолжают проводиться там и сям, выглядят немного анахронизмом. Как «кухонные посиделки» бывших «коммунальщиков». Старые формы и методы потеряли смысл - ими продолжают пользоваться, старые слова потеряли смысл - их продолжают произносить. Многие творческие союзы превратились в подобие мавзолея. Хочу спросить, насколько деятельность Союза писателей Армении соответствует времени? Возможен ли прорыв в большой мир?

Давид Мурадян. Я принимаю постановку этой проблемы, первая часть которой философская, а вторая организационная. Если по первой части, то, может быть, мир действительно изменился, но каких-нибудь восемьдесят лет назад армянская тематика не помешала Вильяму Сарояну стать интересным для американского и не только американского читателя. Его первые книги выросли из армянского национального материала, хоть и в чужой среде. Характеры, люди, судьбы, быт... И как это было воспринято Америкой? Как новое пространство в национальном художественном сознании. Армянская тематика не помешала режиссеру Атому Эгояну в его фильме «Арарат», чтобы быть понятым и воспринятым в иных социально-культурных территориях. А Пелешьян, а Параджанов? Могу вспомнить также книгу Питера Балакяна «Черный пес судьбы», которая стала в Америке бестселлером и переведена на множество языков. Повесть о том, как мальчик до своих восемнадцати или двадцати лет жил как счастливый американец, начал интересоваться своими корнями и стал несчастным армянином. Но, будучи несчастным армянином, обнаружил в себе какие-то человеческие святости. Появились личные ценности, и они оказались национальными. Потому что человек без святости в душе не совсем человек и не совсем угоден Богу.

Я думаю, все дело в языке. Любая литература – это письмо, адресованное от меня вам. Но там должен быть и обратный адрес, это почтовый закон. Обратный адрес – это я, моя национальная судьба. Мы же не можем рассказывать миру его историю. Японец рассказывает свою историю, мексиканец свою. Как разговаривать с миром, чтобы он тебя понял? Разговаривать как человек, но о себе. Нарекаци разговаривает с Богом как человек, но о себе. Его понимает любой. Его «Книга скорбных песнопений» вышла даже в Иране, в мусульманской стране, в роскошном издании. Это разговор с Богом, и там это воспринято. То есть речь может идти о таланте. И может быть, об ориентации. Иногда мы пишем письма самим себе. Сами пишем, сами читаем, а потом удивляемся, почему мир этого не замечает. Не замечает, потому что оно адресовано от армянина к армянину, а не от армянина к миру. Речь идет о методологии.

Очень важно смотреть на Арарат. Это необходимый фактор, чтобы все время чувствовать привязанность к пуповине. Думаю, не станешь с этим спорить...

Р.С. Хочется, но не буду: у самого есть повесть под названием «Ной».

Д.М. Ну так вот... Смотреть на Арарат хорошо. Но редко когда удается с высоты Арарата окинуть взглядом мир. То есть упираться ногами в национальную почву, а глазами – в сущее. Это удавалось тому же Нарекаци, Чаренцу, Костану Заряну... Абовяну удавалось это даже физически. Есть большой мистический смысл в том, что новое армянское литературное сознание, новая страница армянской литературы началась с Абовяна в середине 19 века. Будучи юнцом, еще до того, как он написал свое главное произведение «Раны Армении», до того, как стал писателем и просветителем, он поднялся на Большой Арарат. Совершилось изменение ракурса. И двадцать первый век требует изменения ракурса. Это изменение должно произойти в нас самих. В музыке, например, это произошло с Арамом Хачатуряном, Аветом Тертеряном.

Сейчас, наверное, мы должны определиться, понять свое место в мире. Был такой фильм - «Здравствуй, это я», знаменитая лента Фрунзе Довлатяна и Арнольда Агабабова. Симптоматичное заглавие для того времени. Армянин на перекрестках большого мира и соответственно – менталитет, самоощущение. Это было знаковым заглавием и знаковым процессом для 60-х годов. Из этого процесса вышли Паруйр Севак, Грант Матевосян, Агаси Айвазян, наша замечательная живопись. Здравствуй, это я... Был и другой фильм – «Мы и наши горы» по повести Гранта Матевосяна. Тут уже национальная соборность. Я и мир – с одной стороны и национальная соборность – с другой. Они шли рука об руку. И вдруг в наши дни появляется другое кино, другое знаковое название: «Наш двор». Были мы и наши горы... А теперь наш двор. Сидим у себя во дворе на лавочке, хихикаем, ерничаем. Опасное изменение менталитета. Нам надо преодолеть это дворовое самопонимание и самоощущение.

Р.С. Все верно. Для меня «Здравствуй, это я» был классическим примером взаимовлияния культур, прорыва из экзотической самовлюбленности и самодостаточности на широкую, многонациональную аудиторию. Но маленькое отступление. Известный русский композитор Вячеслав Овчинников рассказывал мне, что однажды в одной западной стране он представил Арама Хачатуряна министру культуры этой страны, сказав: «Это великий армянский композитор Арам Хачатурян». От чего Араму Ильичу стало не по себе, он обиделся на Овчинникова. Легко предположить, почему. Не великий армянский, а может, и не великий русский, а просто великий композитор. Потому что по-настоящему большой деятель культуры велик сам по себе, безотносительно к национальной принадлежности. Наверное, для музыки это более характерно, чем для литературы. И, тем не менее, даже Маркеса сегодня не называют колумбийским писателем. Он принадлежит миру. Дело искусствоведа, литературоведа, музыковеда искать в чьем-то творчестве национальные корни. У настоящего художника национальный мотив прозвучит так или иначе, если не напрямую, то косвенно. Не противопоставляясь тому, о чем ты говорил, приведу справку. Атом Эгоян создал фильм «Арарат», будучи известным режиссером. То же самое можно сказать об Анри Вернойе и его фильме «Майрик». И чего бы стоил сегодня Шарль Азнавур, если бы с начала же своей карьеры пел исключительно армянские песни?

Д.М. Но мы сейчас говорим об армянской национальной культуре, не так ли? Говорим о процессе, о работе творческого союза. К вопросу о том, чем занимается Союз армянских писателей. Он занимается достаточно обычным и, по-моему, нужным особенно сегодня делом. Во-первых, издает литературную прессу, где писатель имеет какое-то пространство и где он печатается бесплатно. Что очень важно, мы издаем первые книги молодых писателей, не позволяя, чтобы они скитались с протянутой рукой, подобно известному персонажу из пьесы А.Пароняна «Высокочтимые попрошайки». Чтобы не вынуждены были упрашивать сильных мира сего. Выпустили пятнадцать таких дебютных книг разных жанров. У Союза писателей свое издательство. У нас есть также фонд социальной поддержки писателей. Теперь они могут лечиться бесплатно в нашей поликлинике. Собрали также внушительную сумму под литературный фонд, из которого выдаем премии за лучшие произведения.

В отличие от многих творческих союзов СНГ, мы сохранили также свои Дома творчества. Писатель может две недели бесплатно отдохнуть с семьей, ведь при нынешнем среднем заработке армянского интеллигента это было бы недоступно.

Р.С. Кстати, подмосковные Дома творчества загибаются. А Центральная поликлиника Литфонда давно уже платная.

Д.М. Там хоть зарплаты иные.

Р.С. Не сказал бы. Знаю московских литераторов, которые с трудом концы с концами сводят. Вообще, мифологизация московских зарплат меня умиляет. Москва – самый дорогой город мира, и все здесь подчинено банальному правилу: хочешь жить, умей вертеться. Далеко не всем это удается. Кому-то не позволяют принципы, кому-то здоровье. Сегодня в сфере культуры появились новые понятия: «раскрутка», «форматность», «серийность». Один мой приятель, умеренно «раскрученный» детективщик, сидит перед компьютером, как раб на галерах. По договору он должен сдавать в издательство не менее трех романов в год. Ему еще повезло. Издательства заключают договоры далеко не со всеми авторами, и членство в Союзе писателей не играет в этом вопросе никакой роли. Сейчас много спорят о том, правильно ли, что культура подчинена законам рынка. Книга не продается, не имеет спроса – печатай ее за свой счет, а не за счет издательства. Сам пиши, сам печатай, сам раскручивай. Казалось бы, логично...

Д.М. Жестокая логика. Я с ней категорически не согласен. Я привел пример фильма «Наш двор». Его покупают и смотрят многие. И что же, пусть все развивается в этом направлении? А кто должен поддерживать иные тенденции? Кто должен поддерживать духовное сознание? Мало ли кого не читают. Сколько таких примеров в литературе, когда кого-то при жизни не читали, а потом стали читать. Раньше был диктат политбюро, сегодня диктат рынка. Какая мне, в сущности, разница, под каким диктатом я пребываю: советской идеологии или плебейского капитализма?

Р.С. Хорошо. Тогда такой вопрос: есть ли в современной армянской литературе произведения, которые следует непременно перевести, потому что они имеют общечеловеческое значение?

Д.М. Общечеловеческое значение – сильно сказано. Но если в литературе маленькой страны с трехмиллионным населением за полтора десятка лет выходит пятнадцать хороших книг – это уже серьезный итог. А для этого нужно, чтобы работал процесс. Не будем равняться на Иосифа Виссарионовича, который говорил, что в СССР будет сниматься только двенадцать фильмов в год и все они должны быть шедеврами. Чтобы появилось двенадцать хороших фильмов, надо снимать сто двадцать. Я бы насчитал и в прозе, и в поэзии достаточно солидную команду, которая может представлять вне Армении просто хорошую литературу. И их, слава Богу, переводят. Недавно вышел на немецком языке сборник современных армянских поэтов в возрасте от 40 до 60 лет. Туда вошли Ованнес Григорян, Размик Давоян, Генрих Эдоян, Давид Ованнес... В прозе мы имеем первоклассного писателя Агаси Айвазяна, который может быть интересен любому читателю в любом уголке мира. У Ваагна Григоряна очень серьезное качество. У Рафаела Нагапетяна интересная проза. За последние годы выдвинулись Левон Хечоян и Гурген Ханджян... Кто еще?.. Недавно мы выпустили сборник новелл писателей-женщин. Там есть блестящие рассказы. В любом московском, и не только в московском, журнале они бы могли найти достойное место. Литература есть. Правда, нет взлета, но литература есть. Не могу вспомнить все имена, а проговаривать обойму, как это было в прежние времена, не хочется.

Р.С. Нас с тобой в прежние времена в обоймах редко упоминали.

Д.М. Это потому, что у нас не было односельчан.

Р.С. Точно, не было. Может, оно и к лучшему. Обойма уютна, нет стимула к росту. Это похоже на шаманское заклинание. Хочешь, чтобы художник стал топтаться на месте, включи его в обойму и часто повторяй его имя в ряду других. Сразу перестанет быть гением. А лучше поручи ему ответственную работу, чтобы он в ней по уши завяз.

Это к слову. Вернемся к теме. Я так понимаю: есть общий творческий процесс, участники которого не имеют выхода к широкому читателю, зрителю, слушателю, посему ими занимаются соответствующие творческие союзы. Иначе говоря, люди, не вписавшиеся в новую жизнь, что вовсе не означает - бездарные. Но есть и удачно вписавшиеся, что вовсе не означает - гениальные. Первым надо помогать, вторые помогут себе сами. Можно обнаружить очень достойных и среди вписавшихся, но они держатся в стороне от процесса. К примеру, я никогда не видел в московском Доме литераторов ни Пелевина, ни Сорокина, ни Акунина, ни Толстую... И, тем не менее, процесс необходимо поддерживать, с этим спорить не стану.

С тех пор, как произошло разобщение «братских» культур, каждая из них стала вариться в собственном соку. По краям бывшей империи выстроилась череда тлеющих процессов. Как воспоминание о роскошном пикнике, как теплые угли из-под шашлыка, который давно съеден. Лет двадцать назад я бы не задумываясь назвал пару десятков имен наиболее известных эстонских, латышских, грузинских, украинских, белорусских писателей. Сегодня не назову ни одного.

Д.М. А я назову.

Р.С. Тебе по работе положено. К тому же это тема твоих дорожных заметок «Европа на колесах». Но, поверь, этих имен не знает не только обычный читатель, но даже обычный литератор. И в этом смысле то, что ты называешь обращением «от меня к миру», мне слышится криком в пустыне или в замкнутом пространстве. Вспомнилось на сей счет сарояновское «Эй, кто-нибудь!»

Д.М. Литература переводится на другие языки. Не так много, не столь активно, как прежде, но переводится. Значит, выход в мир уже есть. Есть и живые контакты. Боюсь, это будет похоже на предсъездовский отчет, но придется говорить о работе союза. Мы провели конференцию писателей спюрка. Впервые свели вместе, привезли в Армению новое поколение литераторов. Провели также общеармянскую литературную конференцию в Бейруте. Собрали в Армении конференцию иноязычных армянских писателей. Горжусь этой идеей, потому что имею к ней отношение. Съехались писатели, работающие в разных культурах – в немецкой, персидской, итальянской, французской. Состоявшиеся имена. Те, что пишут на разных языках о своей армянской судьбе. Большинство друг друга не знали. То есть слышали друг о друге, но не были знакомы лично. Некоторые впервые приехали в Армению, и я уверен, это так или иначе отразится в их творчестве.

Связь с Россией и русскими писателями по-прежнему сохраняется, и Союз армян России нам в этом помогает. Не в прежних масштабах, конечно, но связь имеется. Скажем, Андрей Битов, Ким Бакши – фигуры традиционные. Однако общаемся и с новым поколением. Уже два или три раза был в Армении Алексей Варламов, лауреат премий Солженицына и Букера. Мы перевели его на армянский. Он написал несколько очерков об Армении и опубликовал их в «Литературной газете».

Был у нас в гостях поэт Юрий Кублановский, приезжала замечательная русская писательница Галина Корнилова, которая также писала об Армении. Кто еще?.. Римма Казакова. В 60-е, если помнишь, она собирала в Москве большие залы. Лев Анненский... Вышел номер «Дружбы народов», посвященный армянской литературе. Он показал, что сегодняшняя литература Армении разновекторная.

Р.С. Кому показал? Помнится, в семидесятые «Литературную Армению» можно было купить в московских или ленинградских киосках. Ее читали не только русскоязычные армяне, но, что очень важно, и русская интеллигенция. Проза из «Литературной Армении» переводилась на эстонский, украинский, чешский, болгарский, польский, немецкий и многие другие языки. Знаю об этом не понаслышке, в те годы работал в этом журнале. Он продолжает издаваться, но кто о нем знает сегодня? Уверен, даже московские армяне его в руках не держали. Да что «Литературная Армения» - «Литературную газету» уже много лет не читают. Каждый подписчик у них, можно сказать, на доске почета. Любопытно, как внезапно поскучнели издания, которые когда-то выходили миллионными тиражами. И когда сегодня говорят о «Новом мире» или «Дружбе народов», я не знаю, как на это реагировать. Потому что большинство некогда процветавших литературных журналов - это на сей день узкоспециализированные издания, рассчитанные на узкопрофессионального читателя. Они далеки от реальной жизни и давно уже не влияют на общественное мнение. Что такое для России и СНГ тираж в три тысячи экземпляров? Капля в море. Посему, извини, я правда не ведаю, кому «Дружба народов» могла продемонстрировать разновекторность армянской литературы. Своим собственным авторам, группе читателей пенсионного возраста и паре десятков библиотек. Опять же получается «Эй, кто-нибудь!» Видишь ли, мы все время по инерции ориентируемся на ценности двадцати-тридцатилетней давности. Пора бы перейти с проторенных троп на иные пути. Прекрасно понимаю, живя в Ереване, трудно быть в курсе того, что происходит в Москве. Потому что, даже живя в Москве, не всегда понимаешь, что происходит вокруг. Это не город в обычном смысле слова. Государство в государстве, пестрое, многослойное, многоликое и не совсем уютное. Вавилон. В этих условиях необходима хорошо налаженная сеть информации, объективной, актуальной, общественно значимой.

Д.М. А для этого нужно, чтобы армянские очаги культуры, которые мы имеем в России, тоже работали в этом направлении. Вот выходит в Москве книга, называется «100 великих поэтов мира». Там есть Руставели, есть Низами... Хорошо, что они есть. А где Нарекаци? Имея столь мощный потенциал в самых разных сферах России, не иметь достаточно выходов в русское литературное и культурное поле! Знаешь, что было в Латвии после развала СССР? У них была государственная программа – интегрироваться в Западную Европу. С помощью и правительственных каналов, и своей диаспоры они добились того, что в Париже, например, каждый год выходило по одной книге какого-нибудь латышского писателя. И не имело значения, продается эта книга или нет. Это был выход в Европу, это был политический процесс на литературном уровне. Есть в Москве армянский капитал, но нет национальной программы. Почему какая-то, пусть небольшая часть этого капитала не нацелена на распространение армянской культуры в России?

Р.С. Если говорить о нашей диаспоре, то она замкнута на самой себе и лишена возможности влиять на культуру страны, в которой пребывает. Нет предпосылок для такого прорыва, какой был, скажем, у итальянцев в американском кино. Есть отдельные армяне, вне диаспоры, деятельность которых органично вписывается в российскую культуру. Их не так много. Они не бьют себя в грудь, не рассказывают на каждом перекрестке о своей трудной армянской судьбе. Просто делают свое дело на совесть, профессионально, умно, талантливо, и в строгом смысле они, конечно, не армянские деятели культуры. Но разве важно, что как называется? Совершенно не важно. Азнавур и Верной тоже не армянские деятели культуры, но как важно, что они есть, и как это влияет на отношение французов к армянам. Я считаю, что надо уметь говорить на языке той страны, в которой пребываешь. В самом широком смысле. Говорить не хуже, а лучше, чем исконные жители. Говорить так, чтобы тебя уважали, с тобой считались. Что, кстати, полезно и для страны, в которой живешь, и для твоего народа. Потому что о нем, о твоем народе будут судить по тебе, а не по безликой и малопривлекательной массе. Разумеется, капитал, о котором ты упомянул, может играть тут решающую роль. Газеты, журналы, телевидение...

Д.М. Предлагаешь открыть в Москве армянский телеканал, как в Лос-Анджелесе? Но это опять же кучкование, разговор одного армянина с другим.

Р.С. Кто говорит об армянском телеканале? Говорю как раз о разговоре с миром. Как я успел заметить, у наших богатых соотечественников нет достаточно объективного представления о живом культурном, литературном процессе, о ситуации в сегодняшних СМИ. Мыслят по старинке, и нет современно, трезво, профессионально мыслящих консультантов. Конечно, не об армянском издании говорю. Хотя ничего не имею против армянских изданий, они нужны. Тот же «Ноев Ковчег» с его массовым тиражом. Но вот тебе другой пример. Суперглянцевый журнал «Ереван». Полиграфическое качество на уровне, приятно в руках подержать. Ясно, кучу денег ухлопали. Однако надеяться, что издание с таким названием будет иметь выход на московского читателя, не армянина, по меньшей мере наивно. Тут даже бизнес-план не нужен! Представь, как, идя по Тверской, обнаруживаешь в киоске журнал «Душанбе». Купишь? Не купишь. Двенадцать лет назад сам убедил одну московскую фирму (не армянскую) издавать толстую газету под названием «Москва-Ереван». Но очень скоро понял, что ее будут читать только соотечественники, и тогда придумал другое издание - журнал «Комильфо». С миром надо говорить на его языке, если хочешь быть понятым. Выходить на иной уровень. Нелегкий, жесткий, конкурентный, но, в конечном счете, и более результативный. Легче всего посадить в самолет бригаду армянских музыкантов, артистов или писателей и отправить их в другие города. Пусть дают там концерты, спектакли, общаются с коллегами. Это нормально. Удручает некоторая формальность подобных мероприятий и то обстоятельство, что на этих спектаклях, концертах и встречах большая часть публики – свои же. Впрочем, и это нормально. Но может, подойти к вопросу с другого конца? Не столько национальную культуру пропагандировать, сколько отдельных деятелей культуры. «Раскручивать» по всем правилам. Тогда и национальная культура, как вагон вслед за паровозом, покатит.

Пару лет назад прогремел в Москве хорошо подготовленный бум на Дживана Гаспаряна. Люди, никогда не слыхавшие о дудуке и зурне, внезапно заинтересовались армянской музыкой и национальными инструментами. Хорошо бы научиться делать это на уровне программы. Почему бы не издавать московские, именно московские журналы и газеты, почему бы не открывать издательства, не делать телешоу? Не только и не столько о нас, об армянах, говорить, а о тех проблемах, которые волнуют миллионы. Можно как угодно относиться к «Комеди клаб», но ребята на правильном пути. Вписались. Не знаю, правда, сколько они продержатся. Вообще, когда капитал, талант и профессионализм идут рука об руку, можно любую планку взять. Не боги, как известно, горшки обжигают. Пора, по-моему, подумать о масштабах. Если кого-то, кроме нас с тобой, масштабы культуры еще волнуют...