N 16 (111) Декабрь 2006 года.

Гармония линий и пространство музыки

Просмотров: 5797

Недавно несказанно обрадовался, угадав эквивалент кроссвордной «геометрической равнины», как зашифровали плоскость. Радость мою сможет в полной мере оценить лишь тот, кому на школьной скамье так и не удалось разгрызть орешек под названием «геометрия». Если признаться еще и в отсутствии любви к черчению, то помноженные друг на друга эти дисциплины и дадут объяснение, насколько далек автор от предмета начертательная геометрия. Только этим могу объяснить, что несколько месяцев откладывал знакомство с заведующим кафедрой Ташкентского авиационного института Яковом Павловичем Абрамяном, давно разменявшим девятый десяток лет.

Нет худа без добра! Пока мы не встретились с Яковом Павловичем, досье на него постепенно обрастало деталями. Узнал, к примеру, что Абрамян в молодости пел в Большом театре оперы и балета имени Алишера Навои. Затем «по секрету» поведали, что он частенько поднимается на институтский седьмой этаж, на котором расположена кафедра начертательной геометрии, пешочком, ибо лифты переполнены «стариками» студенческого возраста.

Недавно несказанно обрадовался, угадав эквивалент кроссвордной «геометрической равнины», как зашифровали плоскость. Радость мою сможет в полной мере оценить лишь тот, кому на школьной скамье так и не удалось разгрызть орешек под названием «геометрия». Если признаться еще и в отсутствии любви к черчению, то помноженные друг на друга эти дисциплины и дадут объяснение, насколько далек автор от предмета начертательная геометрия. Только этим могу объяснить, что несколько месяцев откладывал знакомство с заведующим кафедрой Ташкентского авиационного института Яковом Павловичем Абрамяном, давно разменявшим девятый десяток лет.

Нет худа без добра! Пока мы не встретились с Яковом Павловичем, досье на него постепенно обрастало деталями. Узнал, к примеру, что Абрамян в молодости пел в Большом театре оперы и балета имени Алишера Навои. Затем «по секрету» поведали, что он частенько поднимается на институтский седьмой этаж, на котором расположена кафедра начертательной геометрии, пешочком, ибо лифты переполнены «стариками» студенческого возраста. Потом появилась не менее интригующая информация, что Палыч до сих пор влюблен в ... супругу, с которой прожил душа в душу целых пятьдесят пять лет! Словом, когда время и место нашей с ним встречи изменить было уже нельзя, задался целью представить, как этот незнакомый Абрамян выглядит. Почему-то навязчиво виделся согбенный старикан, эдак лукаво поглядывающий хитрыми глазками поверх опущенных на нос очков. Неповоротливый, неспешный, несуетливый, знающий, как говорится, себе цену.

В авиационном институте в тот день действовал один лифт. Молодые люди устроили куча-мала, стремясь прорваться в число счастливчиков, могущих подняться первыми. Одновременно с тем, как двери кабины отворились, к нам присоединились скромная первокурсница и пожилой человек, пред которым парни мгновенно расступились. С густой копной седых волос, коренастый, бодрый, молодцеватый. А может, подумалось, это кто-то из вузовского начальства галантно уступил девушке право первой войти в лифтовую кабину? Неплохой предметный урок вежливости, проявление, как теперь модно говорить, старой закалки. Вернее, лучше называть это своим именем - вежливость, интеллигентность. Не думал, что этот штрих пригодится для рассказа об Абрамяне. Однако, войдя в кафедральный кабинет, понял, что это он и являл врожденную вежливость.

Абрамяны в далеком 1931-м жили в Тбилиси. То был год разгула сталинской коллективизации. Глухой ночной порой в дом нагрянули незнакомые люди, подняли всех с постели, перевернули дом вверх дном и увели отца. Павел Акопович вел себя так, будто давно ожидал визитеров, действовавших нагло, самоуверенно.

Через пару дней жене арестованного предложили за трое суток покинуть город. Куда следует исчезнуть, было сказано ясно: Туркмения, Таджикистан или Узбекистан. Мать выбрала Ташкент. То ли слышала что-то о городе как о «хлебном», то ли интуиция подсказала, что там ей с детьми будет не слишком тягостно существовать. Как бы то ни было, Алла Александровна с сыном и дочерью в февральский снежный вечер оказалась на ташкентском вокзале с одним чемоданом вещей, несколькими рублями и страхом в груди перед неизвестностью, которая ждала их всех на узбекской земле.

Яков помнит, что из калитки вышла немолодая женщина. В темноте и под валившим снегом долго говорить не захотела, пригласила в дом. Узнав, что незнакомцы прибыли издалека, милосердно согласилась приютить. Яша был нездоров, и Мукаррам-опа взяла его в свою комнату. Постелила матрас, нагрела воды, обмыла пацана, напоила нежданных гостей чаем.

Воспитали его мать и Мукаррам-опа в трудолюбии, научили помогать соседям, особенно немощным. Яков обрел среди узбекской детворы друзей - водой не разольешь, отлично говорил по-узбекски. Это пригодилось ему намного позже, когда он стал преподавать в вузе.

Первым в Узбекистане доцент Абрамян начал вести курс начертательной геометрии на национальном языке. Тридцать с лишним лет назад он тоже первым выпустил на языке коренного населения конспект лекций по начерталке. Уточним, что в те годы методической литературы в вузах на узбекском языке было раз-два и обчелся. Еще через десяток лет Яков Павлович подготовил к печати первый на узбекском языке справочник по инженерной графике, выдержавший уже три издания. На кафедре, которую он возглавлял тогда в Ташкентском политехническом, впервые на пространстве бывшего Союза использовали машинную, то бишь компьютерную, графику.

...Однако мы перескочили через очень важный этап в жизни Якова Павловича. Этап, наложивший трагический отпечаток на судьбы миллионов. Речь идет о войне. Вторая мировая буквально ворвалась в жизнь тысяч ташкентских выпускников. Радостные школьные балы, начавшиеся 21 июня 1941-го, «плавно» переходили в горестное утро 22 июня.

Поступать в вуз не захотел, пришел устраиваться на эвакуированный из-под Москвы завод «Подъемник». Его взяли разнорабочим. Несколько месяцев занимались разгрузкой и установкой прибывающего оборудования. И на новом месте заводчане быстро наладили выпуск продукции: лебедок для воздушного заграждения от гитлеровских асов, бомбивших города России, Украины, Белоруссии. Изготавливали они и головки крупных артиллерийских снарядов.

Рабочая косточка у ветеранов предприятия была свидетельством высокого мастерства, ответственного отношения к порученному, взаимопомощи и взаимовыручки. Все эти качества Абрамян сохранил и доныне.

- Помню студеный, не похожий на ташкентские зимы февраль сорок второго... Холод такой, что замерзали коробки передач на токарных станках, стоявших под навесами. Мы находились на военном положении - домой с работы не отпускали. Ночевали прямо у станков. К тому времени я классно токарил.

Через год, оставленный на «Подъемнике» по брони как нужный производству работник, он был назначен мастером механического цеха. Под началом юноши было 300 рабочих и 200 станков. Для восемнадцатилетнего парня это было крутое испытание. Собственно годы войны стали для него первыми и, кто знает, может, главными университетами.

Война наконец завершилась. К счастью для семьи Абрамянов, живым вернулся в Ташкент Павел Акопович. Надо было наверстывать упущенное. Когда Яков вместе с другими сверстниками пришел сдавать экзамены в Среднеазиатский индустриальный институт, медалей за доблестный труд не надел - сдавал экзамены на общих основаниях.

Знания, накопленные за школьной партой, у Якова оказались основательными. Его приняли на механический факультет. Название совпадало с цеховым, в котором прошел Абрамян закалку. Это помогало постигать теорию, благотворно отражалось на практике. После получения диплома ему предложили продолжить учебу в аспирантуре. Тогда Яков Павлович оказался на развилке, или на перепутье. Закавыка случилась из-за того, что природа наделила его способностью создавать многое. Считается, что творчество - удел людей, связавших себя с литературой, культурой. Но разве видеть гармонию пространственных изображений - не творческое начало? Разве возможности соединять в единое целое линии и плоскости, давая волю инженерной мысли, это не творческие итоги?

Но вот у студента мехмата Абрамяна специалисты обнаружили ... певческий дар. Знаменитый композитор Мухтар Ашрафи, возглавлявший столичную консерваторию, пригласил Якова на беседу и предложил заниматься на оперном курсе под водительством замечательного педагога Тамары Евгеньевны Соломоновой.

Порой, признается мой герой, утром просыпался и не знал, в какой вуз идти. Желание овладеть двумя ипостасями творчества победило. Он успешно закончил консерваторию, став мужем ...любимой наставницы Тамары Евгеньевны, которая, к слову сказать, открыла для музыкального театра не один талант, стала профессором, заслуженным деятелем искусств Узбекистана, долгие годы трудилась проректором консерватории.

Почему ее супруг теперь может лишь тяжело вздыхать, вспоминая успешный дебют, а затем несколько лет выступлений, правда, совмещенных с вузовской педагогикой, на сцене престижного Большого театра оперы и балета имени Алишера Навои? Обладатель действительно редкого драматического тенора, Яков с успехом дебютировал в роли Хозе. Вокалисты знают, что подобную дерзость, учитывая сложность партии героя «Кармен» Бизе, может допустить лишь солист со стажем, но не «зеленый» студент консерватории. Позже театр приглашал его петь и Германна в «Пиковой даме», и Водемона в «Иоланте», и Самозванца в «Борисе Годунове»...

Яркая внешность, сильный голос, редкое обаяние - все это давало Абрамяну право петь и дальше, радуя многочисленных поклонников, особенно женскую половину. Но выяснилось, что атмосфера закулисья не очень подходила к его жизненным принципам и меркам. И он оставил театр. Несколько лет спустя судьба, приведшая его в Ереван, поманила в театр оперы и балета. Однако заманчивое предложение руководителей этого коллектива Яков принять не смог из-за семейных обстоятельств. И он вернулся в Ташкент.

– С детских лет проникся я уважением и любовью к узбекам и ко всему узбекскому, - признался Яков Павлович. - Невозможно забыть чужую женщину, которая называла тебя сыном, а ты ее - она - мама. Невозможно оставить город и тех, кто живет в нем, пройдя через испытание ташкентским землетрясением. Тогда полгода с семьей ютились в палатках, деля с соседями все, чем можно было делиться, оставаясь сострадательными, добрыми, честными. Нельзя оставить страну, в которой трудятся тысячи твоих учеников. Это не преувеличение! Порой за семестр через мои поточные лекции проходили тысячи студентов.

Их можно встретить на многих ведущих предприятиях страны, включая Ташкентское авиационное производственное объединение имени В.Чкалова.

На кафедре, которой он руководит, не берут взяток. Это не слова... Его коллеги, как и сам Абрамян, никогда не прогонят студента с экзамена, он сам должен осознать, что не готов пройти испытание, отойти, подготовиться и сдать честно. На этой кафедре умеют заглянуть в глаза подопечным, увидеть больных, голодных, прийти на выручку. На абрамяновской кафедре вчерашних школьников не только учат правильно держать карандаш, конспектировать, но и приобщают к ответственному служению профессии авиаинженера, делают молодого человека готовым понять и принять высокое искусство. Для этого совершают походы в театры и шикарный даже по европейским меркам столичный Музей искусств, в котором к Якову Павловичу и его сослуживцам относятся, как к коллегам.

...Однажды, когда экзамен на кафедре, длящийся шесть-семь часов, подходил к концу, в аудитории остались двое: завкафедрой и первокурсница, завершавшая первую сессию. Яков Павлович вызвал отвечать. Взял протянутую зачетную книжку и изумился: сессия заканчивалась, а оценки не было ни одной! Он посмотрел прямо в глаза, она не отвела взгляда и разревелась.

У девушки была трудная судьба. Отец бросил их. Мать умирала от неизлечимой болезни в одном из райцентров столичной области. Рядом с ней оставался братишка. Студентка проделывала путь не в один десяток километров домой и на учебу: надо было ухаживать за матерью и кормить брата. Разве до экзаменов ей было?

Абрамян, которого даже ректор не может уломать, чтобы он поставил «за так» троечку, начал названивать всем педагогам, которым должна была сдавать экзамены первокурсница. Каждого упросил поставить ей удовлетворительную оценку. Он поверил девушке, которая никого ни о чем не просила.

...Пока беседовали с Яковом Павловичем, то и дело приходилось передвигать вазу с шикарными гвоздиками, которая мешала писать. Подумал: «Счастливый мужчина, этот Абрамян, если ему и после восьмидесяти женщины преподносят цветы!»

Станислав Алтунянц, Ташкент

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 20 человек

Оставьте свои комментарии

  1. гыыыЫЫыыы МясНоЙ дОдИК
  2. Предлагаем обмен ссылками и статьями с ресурсами близкой тематики. Электронная почта написана.
  3. Привет! Все кто читает этот блог - С Днем Примерения и согласия!
  4. Дорогой администратор! Вы можете написать информацию о вашем блоге на моей доске объявлений.
  5. Да, это самый честный и объективный преподователь которого я знаю. Я обучаясь у Якова Павловича в течении семестра освоил начертательную геометрию и у меня появился к ней интересс, что не наблюдалось за школьной скамьёй. И все таки не все подкупно, в этом я убедился на примере старичка Абрамяна!!!
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты