Россия и США: конкуренция будет усиливаться

Предложение Владимира Путина о совместной с США эксплуатации Габалинской радиолокационной станции (РЛС) знаменательно во многих отношениях. Фактически впервые после 1991 г. глава Российского государства предложил Штатам сотрудничать в регионе бывшего СССР. Притом что Южный Кавказ еще вчера рассматривался Кремлем как территория, которая не может быть открыта для проникновения сюда «нерегиональных игроков».

В принципе, в самом предложении Путина нет никакого открытия. Для экспертов еще в конце 1990-х гг. было понятно, что и собственно кавказские республики, и «заинтересованные силы» из-за океана и из стран ЕС уже не смотрят на Россию как на хозяина региона. К этому времени РФ перестала восприниматься, как источник легитимности новых независимых закавказских государств, и как эксклюзивный миротворец и единственный центр силы и политической гравитации для Армении, Грузии и Азербайджана.     

Судя по косвенным источникам, в значительной мере идея Путина рассматривалась его командой, как некий «тест» для американцев. Пойдут ли они на сотрудничество с Россией, отложив до лучших времен размещение систем ПРО в Чехии и в Польше? И если не пойдут, то готов материал для новой информационной атаки на американских «империалистов». Однако что бы там ни планировал Кремль и какими мотивами бы ни руководствовались творцы российской кавказской политики, уже невозможно игнорировать тот факт, что Южный Кавказ стал ареной конкуренции различных геополитических проектов. И эта конкуренция будет в дальнейшем только усиливаться. И от Москвы (равно как и от Вашингтона с Брюсселем) зависит, станет ли эта конкуренция цивилизованной, или же перейдет (как это часто уже бывало) в процедуру бросания камней в стеклянном доме.

Между тем, сегодня на Южном Кавказе соперничают, как минимум, три больших проекта. Первый — это российский стабилизационный проект. Еще несколько лет назад он опирался, прежде всего, на «ностальгический ресурс», однако в последнее время на первое место выходит энергетический фактор. Вообще маркетизация (когда даже для «своих» все по рыночной цене) постепенно становится «краеугольным камнем» российских взаимоотношений с государствами Южного Кавказа. При этом смена ресурсов («ностальгический» уступает место энергетическому) не влияет коренным образом на смену политических приоритетов. Для России важно недопущение революционных потрясений (будь то «цветные революции» или приход на политическую арену новых несистемных политиков), «заморозка» внутриполитических процессов становится главной целью российского стабилизационного проекта, как в признанных государствах Южного Кавказа, так и в de facto образованиях.

Вторым проектом является американский «The Greater Middle East» («Большой Ближний Восток»). По самой своей стилистике это антипод российской стабилизации. Это — амбициозный проект по демократизации (включая внешнее воздействие на демократизируемый объект) огромного (по количеству населения и географическим пространствам) макрорегиона. Этот макрорегион, согласно построениям американских стратегов, объединяет Египет, Израиль, арабские страны Ближнего Востока, Турцию, Южный Кавказ и Центральную Азию, Иран, Афганистан и Пакистан. При этом систему контроля за ним в Вашингтоне изначально предполагалось создать в тесном взаимодействии с ближайшими союзниками — Турцией и Израилем. По замыслам разработчиков проекта, реализация на практике «программы Большого Ближнего Востока» позволила бы решить целый комплекс задач, начиная с проблемы безопасности Израиля и заканчивая установлением контроля над основными энергетическими ресурсами региона. Южный Кавказ — это тыл Ближнего Востока, который в отличие от «фронтовой полосы» должен быть стабильным и спокойным. Однако источником такой стабилизации Штаты (в отличие от РФ) видят построение «устойчивой демократии» и рыночной экономики. Впрочем, в некоторых случаях чувство реализма американцам не изменяет. Занимаясь активной «демократизацией» Грузии, весьма последовательно критикуя Армению за «недостатки в строительстве демократии», Штаты довольно сдержанно относятся к перспективам строительства «открытого общества» в Азербайджане. Вероятно, понимая, что сегодня в Азербайджане порядка 60% населения выступают за военный способ решения карабахской проблемы, и в случае свободного волеизъявления в этой стране о спокойном «тыле» Большого Ближнего Востока» можно будет забыть.

Третий проект — европейский. Точнее здесь мы можем говорить о двух проектах в рамках одного («Политика добрососедства» и «Большое Черноморье»). Исходная посылка обоих проектов — приблизить Южный Кавказ к Европе, а также распространить европейский опыт добрососедских отношений (который развивался после 1945 г. и особенно интенсивно при строительстве объединенной Европы) на кавказскую почву. В 2004 г. Армения, Грузия и Азербайджан были включены в проект «Политики Европейского добрососедства» (European Neighbourhood Policy), а 14 ноября 2006 г. они приняли национальные Планы действий (Action Plans). С этого времени европейская политика на Кавказе становится гораздо в большей степени скоординированной и «интегрированной». Фактически можно говорить о едином европейском политико-правовом подходе к развитию Южного Кавказа. Начиная с января 2007 г., черноморский регион стал одной из границ объединенной Европы. Таким образом, Кавказ рассматривается в Брюсселе, как часть «Большого Черноморского региона» («Wider Black Sea Region»).

Между тем, до сих пор оба инновационных проекта для Южного Кавказа — американский и европейский — Москвой либо игнорировались, либо рассматривались, как неприятный вызов, мешающий сохранению доминирующей роли в регионе. Алармистский дискурс тоже присутствовал, однако он циркулировал среди политиков далеко не первого ранга, хотя и использовался инструментально российским истеблишментом в периоды обострения отношений РФ с США и ЕС. Чего не хватало российской дипломатии и экспертному сообществу, так это спокойного и объективного определения реальной степени угроз, исходящих от конкурирующих проектов, а также возможностей для творческой кооперации с европейцами и американцами. И в этом плане задачей номер один представляется отделение американских интересов и европейских, осознание того, что никакого единого «Запада» и «западной политики» на Кавказе не было и нет. Еще в 2004?г. официальный представитель ЕС Энтони Гуч, комментируя перспективы реализации американского проекта «Большой Ближний Восток», заявил, что «чем заново изобретать колесо, лучше использовать те колеса, которые уже существуют».

Взять хотя бы различные подходы государств-членов НАТО к североатлантическим перспективам Грузии. Тоже до полной идиллии далеко. Вместе с тем, представители Штатов критикуют европейский проект за идеализм и наивность. Нравятся нам или нет западные и проекты, США и ЕС сегодня — это реальность на Южном Кавказе. Сегодня ЕС — самый крупный международный донор для стран, вовлеченных в этнополитические конфликты на Кавказе. Начиная с 2002?г., Европейская комиссия выделила гуманитарной помощи для пострадавших в конфликтах в Абхазии и в Южной Осетии на сумму в 11 млн евро. 14 декабря 2006 г. было принято решение о выделении дополнительной помощи в размере 2 млн евро.  До последнего времени Армения была второй после Израиля страной по получению американской помощи. Второе место сейчас занимает Грузия. То есть экономическая «вестернизация» стран Кавказа — факт уже свершившийся.

Другой вопрос (для Кавказа он более важный) — урегулирование конфликтов. Здесь абстрактными демократическими теориями и щедрым финансированием не обойдешься. Без политической роли и воли России представить себе «замирение» региона невозможно. Но для того, чтобы Россию смогли услышать, необходимо, во-первых, освоить американо-европейский политический язык и научиться защищать насущные национальные интересы на понятном для европейской и американской политической и правовой мысли языке. Во-вторых, необходимо самим стать инициаторами не только консервации, но и прогрессивного развития стран Южного Кавказа, осознав, что сама по себе стабильность без движения вперед невозможна. В-третьих, именно Россия может научить европейцев разумному сочетанию формально-правовых схем и формул Realpolitik, без чего невозможно замирение Кавказа «всерьез и надолго».

Сергей Маркедонов