N 2 (125) Февраль 2008 года.

Действующие лица

Просмотров: 6249

Увы, в театре давно уже не смеюсь, не плачу, не вздыхаю, не переживаю и не сочувствую. Вежливо аплодирую. И съеживаюсь от страха, когда за спиной какой-нибудь буйный театрал кричит «браво»: не съездил бы на радостях кулаком по шее. Меня с некоторых пор перестали на премьеры приглашать, зная, что я, скорее всего, уйду после первого действия. А ведь было время, когда волшебство открывающегося занавеса меня завораживало. Куда все подевалось? Может, думаю, чрезмерное увлечение кинематографом тому виной? А еще не стоило, наверное, так часто заглядывать за кулисы.

Увы, в театре давно уже не смеюсь, не плачу, не вздыхаю, не переживаю и не сочувствую. Вежливо аплодирую. И съеживаюсь от страха, когда за спиной какой-нибудь буйный театрал кричит «браво»: не съездил бы на радостях кулаком по шее. Меня с некоторых пор перестали на премьеры приглашать, зная, что я, скорее всего, уйду после первого действия. А ведь было время, когда волшебство открывающегося занавеса меня завораживало. Куда все подевалось? Может, думаю, чрезмерное увлечение кинематографом тому виной? А еще не стоило, наверное, так часто заглядывать за кулисы.

Ремарка

Задушил, к примеру, Отелло Дездемону и себя зарезал – зал содрогнулся, тетка из Брянска слезу пустила, а мое досужее воображение рисует неуместную картинку: как мавр с женой после спектакля идут пить кофе в театральном буфете, заводят беседу о новом автомобиле, дорогом бензине, ремонте квартиры и халтурщиках-рабочих, которых задушить мало.

Скажете, моя проблема? Возможно. Но может, не только моя, может, и театра тоже? Массовые шоу, компьютерная графика, телевизионная петрушка, череда наспех вылепленных звезд, сериалы для домохозяек, романы для даунов, сиюминутные ценности – все это несколько сместило вектор нашего восприятия искусства. Мы ждем незамысловатых развлечений и получаем их. Ждем сиюминутной «правды», и нам сообщают (в том числе со сцены) газетные истины, актуальные для данного региона, данного города, данного отрезка времени. Публика хочет видеть и слышать то, что хочет видеть и слышать. Не больше и не меньше. На митингах или со сцены. Ей угодно подтверждение собственным мыслям и чувствам. Современный театр – это, казните меня, низовой жанр, народное зрелище, чуть более организованное, чем балаган, однако столь же непосредственное, пребывающее с толпой в одном измерении. И если уж выбирать из зрелищ, то предпочитаю хорошее кино. Ему больше веришь. И если герой умирает, то он не вскакивает и не раскланивается перед зрителем; героиня бросается с настоящего, а не с фанерного обрыва, всадник скачет на живой лошади, рухнувшие на кровать любовники не поднимают вокруг себя сценическую пыль, а скрестившиеся мечи издают металлический, а не деревянный звук. Короче, иное измерение, иная условность, более реальная, чем сама реальность, созданная однажды и надолго в угоду публике, но в то же время независимая от нее. Ленты Чаплина живут сами по себе, они давно уже автономны, им не нужны рецензии и аплодисменты. Недавно смотрел наши старые кинокомедии; многих актеров уже нет в живых, а здесь они продолжают жить и радовать. Это навечно, и в этом мне видится самодостаточность мифа. Или сна, в который можешь погрузиться где угодно и когда угодно. Сопереживание здесь перестает быть массовым ритуалом, как в театре, оно становится твоим личным делом, как если бы читал книгу. Хотя литература, безусловно, наиболее высокое из всех искусств. Другой вопрос, делают ли нас экран, сцена, музыка, книга лучше, совершеннее, нравственнее. Если делают, то почему за тысячи лет вокруг нас ангелы не летают? А впрочем, стоит ли задаваться досужими вопросами, на которые нет ответа? Не лучше ли заняться полезным делом? Сходить, например, в театр, который помню с юности, пообщаться с его главным режиссером Александром Григоряном. Им обоим – и театру, и режиссеру – семьдесят лет. Из них 42 года Александр Самсонович руководит Ереванским русским драматическим театром имени К.Станиславского. А до того был главрежем Смоленского драмтеатра. А до того ставил спектакли в театре Калининграда. А до того работал в Волгограде. А до того учился в Ленинграде у знаменитого режиссера Л.С. Вивьена. А до того родился в Баку…

Монолог и диалог

Александр Григорян:

Для меня самое высокое искусство то, которое создается человеком в эту секунду. За это я люблю театр. За это люблю зрителя. Когда у него загораются глаза, когда он вдохновляется энергетикой, идущей со сцены, – это для меня наивысшая точка отсчета. Художник написал картину заранее, то же самое – писатель, композитор, кинематографист, скульптор. Все они работают не при вас. И только театральный актер работает в вашем присутствии. Единственное искусство, которое создается здесь и сейчас, и это самое ценное. Я не большой сторонник новшеств, разного рода модерновых технологий. Они могут помочь, но могут и отвлечь от истинных, как говорил Пушкин, страстей и истинных чувств. Мне за мое долгое пребывание в театре много раз предлагали поработать в кино и на телевидении. Я пробовал и понимал, что не могу себя ломать. На фоне всеобщего подъема технологий во всех областях искусства я снова и снова убеждаюсь, что, когда в центре человек, личность, один на один с собой и зрителем, он интересен больше, чем сотни экранов и лазерных установок. Заметили ли вы, что молчащий человек на сцене иной раз значительно интереснее, чем человек, произносящий речи? Очень интересно в свое время проводил экзамен по набору актеров Питер Брук. Он не заставлял, как это делаем мы, читать стихи, басни, монологи, а просил выйти на сцену, посмотреть на него, помолчать секунд десять, поздороваться или попрощаться и уйти со сцены. Около сорока лет назад такой метод был для нас непривычен. А суть здесь в энергетике, создаваемой актером сейчас, в эту минуту.

– Многие актеры, которых я видел на разных сценах, проговаривают свои тексты так, что лучше бы помолчали по методу Брука. Они похожи на прилежных учеников, хорошо выучивших задание на дом.

Вы говорите о посредственном актере. Я же говорю о личности, о высшем пилотаже, о хорошем театре. Ведь и вы, отстаивая приоритет кинематографа, имеете в виду лучшие образцы. К тому же технология кино позволяет почти всякому актеру показать себя в лучшем свете. Чего не скажешь о театре. Здесь достоинства и недостатки как на ладони. Любой театральный актер может сыграть в кино, но далеко не всякий киноактер заметен на сцене.

– Я помню Ереванский русский театр конца шестидесятых–семидесятых годов. Тогда мое отношение к театру было иным, на спектакли ходил с превеликим удовольствием. Помню некоторые из них: «Требуется лжец» и «Ричард Третий» с Джигарханяном, «Р.У.Р.», «Маскарад», «Утиную охоту», «Обратную связь»… Мне кажется, именно к этому периоду можно отнести взлет вашего театра.

- Наш взлет относится к семидесятым. В 1978 году мы побывали с гастролями в Москве. Сначала мы, а сразу после нас – главный театр республики, Театр имени Г.Сундукяна. У нас был хороший репертуар: «Макбет», «Смерть Тарелкина» Сухово-Кобылина, «Разные напевы» Халафяна, вторая по выпуску после Товстоногова «Ханума», «Панна Маличевская» Запольской, «Обратная связь» Гельмана… А самое главное - в тот период у нас была мощная труппа: Юлия Колесниченко, Нина Егорова, Гурген Ген, Геннадий Коротков, Вера Бабичева, Игорь Нагавкин, Слава Рындин, Валентин Рудович, Лев Бутенин и другие. Почти все наши актеры того времени разъехались позже по разным городам – кто в Москву, кто в Петербург, кто в Новосибирск. Так вот, если вы полистаете московские газеты тех лет, ознакомитесь с отзывами театральных критиков, поймете, какое это было заметное событие в театральной жизни столицы. Не просто информация о гастролях, не просто вежливая похвала. Был такой профессор-театровед Анастасьев, который заявил, что можно взять Ереванский театр Станиславского целиком, как он есть, перенести его по воздуху в Москву и поставить на место Театра им. Ермоловой (в те годы Ермоловский театр переживал кризис). Наша «Обратная связь», по единодушному мнению театроведов, оказалась интереснее, чем тот же спектакль во МХАТе с участием Иннокентия Смоктуновского, а «Смерть Тарелкина» была объявлена лучшим спектаклем того года по стране. Да, это был звездный час театра. После нас очень тяжело пришлось сундукяновцам, их гастроли прошли менее уверенно, хотя в их труппе было созвездие замечательных актеров. По прошествии лет я говорю об этом с гордостью, хотя в свое время о таких вещах не очень было принято говорить.

В детстве, я помню, отец учил меня, что мы, армяне, живущие в Баку или где-либо еще, должны быть в два раза профессиональнее и интереснее, чтобы нас поставили вровень с тем лучшим, что есть. Это для меня стало универсальным правилом. Мой принцип существования в Армении русского театра выведен из этого отцовского правила. Мы должны быть лучше других театров, чтобы нам сказали: «Это неплохо». Не потому, что остальные хуже – я очень люблю и ценю своих коллег, - но этот специфический барьер, этот дополнительный допинг не позволяет расслабиться. И если некоторые театры пытаются сегодня заигрывать с публикой, угодить ей, подкидывать нечто удобоваримое, то мы по сей день обращаемся к зрителю с позиций высокой истины. Вот почему я не люблю антрепризы, единственная задача которых собрать побольше зрителей.

– Было время, когда русскоязычие не просто приветствовалось, оно по праву оценивалось, как знак качества. Хотя, с другой стороны, наличие в каждой республике русского театра, русского радио, русских изданий изначально носило формально-политический характер. Времена изменились. Не ставится ли сегодня под сомнение необходимость в вашем театре?

Сегодня, слава Богу, нет. Но ставилась в начале девяностых. И не на уровне теоретических рассуждений, его решительно хотели закрыть. Отстоять его стоило таких усилий, что лучше об этом не вспоминать. Далеко не все подчинено политике и далеко не все, что порождено политикой, плохо. Русскому театру имени Грибоедова в Тбилиси больше ста пятидесяти лет, и факт его рождения никак не связан с советской властью. Тут не идеология и не политика, а следствие культурных традиций. В Баку - да, появление Русского театра имени Самеда Вургуна в 1920 году имело политическую подоплеку. Ереванский театр Станиславского возник в 1937-м. Разумеется, и тут сработала политика. Но если отвлечься от советской идеологии, разве плохо, что в результате появилось большое количество интеллигенции, воспитанной на высокой культуре? Несколько поколений наших сограждан стало воспринимать русский язык, как родной или второй родной, благодаря тому, что слушали его со сцены. Разве это могло нанести кому-то вред? Вспомните, как мы соприкасались с мировой культурой, с мировой литературой. Большей частью благодаря тому же русскому языку. Такие процессы не зарождаются и не исчезают за считаное количество лет.

– Я сейчас вспомнил пример Индии, бывшей британской колонии. Местная англоязычная интеллигенция в свое время сильно продвинула страну. А многие наши русскоязычные сограждане уехали в девяностые, ощущая дискомфорт не только материальный. Вас в трудные минуты не посещало желание покинуть республику? Ведь во многих театрах режиссера Григоряна приняли бы с удовольствием.

Приняли бы и звали…Но такого желания не возникало. Я давно врос в Армению и иной жизни себе не представляю. В середине шестидесятых, когда я возглавлял Смоленский драмтеатр (был самым молодым в стране главрежем) и мне предложили такую же должность в Ереванском русском театре, мне было нелегко на это решиться. Ереван видел всего один раз в жизни, да и друзья- коллеги отговаривали: «Слабенький театр, зачем тебе это надо, у тебя такие перспективы…» И только отец, которому я позвонил в Баку, страшно обрадовался и велел ехать сей же час, без колебаний. Я поехал, и за прошедшие сорок с лишним лет ни разу об этом не пожалел. Несмотря на то, что не все и не всегда шло хорошо и гладко.

– Если допустить, что свой звездный час русский театр уже пережил, возникает вопрос: что же сегодня?

Сегодня мы в числе лидирующих русских театров СНГ. Неизменно получаем приглашения на все театральные фестивали. Прежнего состава уже нет, именно поэтому нет в репертуаре некоторых старых спектаклей. Но у нас работают одаренные актеры, которые из молодых со временем стали ведущими. Это прежде всего заслуженные артисты Сергей Магалян, Фред Давтян, Роберт Акопян. Это Армен Казарян, молодой актер, который набирает темп. Ерванд Енгибарян, играющий Чацкого и ряд других ролей. Акоп Авоян, очень одаренный актер, играющий Глумова («На всякого мудреца довольно простоты»). Из актрис Вероника Сароян, Ирина Арутюнян, Юлия Финк, Темине Хачатрян… И конечно, актрисы старшего поколения: народная артистка Лейли Хачатрян, Ирина Марченко… Всех не перечислишь, но труппа, действительно, интересная, талантливая. Вы, наверное, давно не были в нашем театре. В репертуаре есть и старые спектакли, и новые.

– На самом деле я заглядывал к вам, когда приглашали друзья-драматурги. В восьмидесятые, помнится, смотрел «Джоконду» Александра Овсепяна, позже - «Старое пианино» Давида Мурадяна, совсем недавно был на прогоне спектакля «Девушка в подарок» Армена Ватьяна…

«Пианино» хороший спектакль, мы показываем его на второй сцене. Но посмотрите и другие спектакли. Классику, например. Драматурги в этом случае вас не пригласят, так что приходите без приглашения.

Немая сцена

Хотел посмотреть спектакль «Чума на оба ваших дома» по Г. Горину, но оказалось, он снят из репертуара. Директор театра Фред Давтян посоветовал «В Москву, в Москву…» – это «Три сестры» в своеобразной постановке, но он только в конце января. «Страсти по Ревизору» - и вовсе в начале февраля. Ближайший спектакль - «С любимыми не расставайтесь», его я и пошел смотреть. Тем более, что хорошо помнил фильм с Александром Абдуловым и Ириной Алферовой. Играл молодежный состав. Ничего общего с фильмом, и это правильно: у театра свои законы. Музыка, танцы, приятные лица, красивые девушки…Смотрел с удовольствием. Как же я люблю спектакли в одном действии: нет нужды уходить со второго! Зал был заполнен на две трети, большинство зрителей - молодежь. Наверняка оканчивали армянские школы, однако в русский театр ходят, это я отмечаю с удовольствием. Ереванцы, к сожалению, стали забывать русский язык, чему, кроме прочего, сильно способствовало местное телевидение. Вообще, об армянском телевидении стоило бы поговорить особо.

Я возвращался из театра домой. Январь в этом году выдался на редкость холодный, тринадцать градусов мороза. Это то же самое, что все двадцать пять в Москве. На улице Абовяна застывший двухнедельный снег, под ним – корка льда. По центру города легче пройтись на лыжах или проехать на санях. Идущий впереди старик, поскользнулся, замахал руками и упал на спину. К нему подбежали прохожие. Один из них споткнулся, тоже замахал руками и тоже упал. Следующий кувырнулся через него, и образовалась куча-мала. Понятно, что город не приспособлен к зиме, но не до такой же степени. Кто-то должен думать о расчистке улиц: зимой - ото льда и снега, летом - от мусора. Мэрия, парламент, Монтекки, Капулетти?.. Не знаю, кто, но чума на оба ваших дома! Впрочем, к театру это не имеет отношения. Посему - занавес.

Руслан Сагабалян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 12 человек

Оставьте свои комментарии

  1. twjltjte fxxaemjc nshjanfk
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты