«Неизвестный» Чаренц
Новые книги
Просмотров: 4061
Егише Чаренцу уже больше века, но мы продолжаем открывать его – эти острые глаза и концентрированные черты, эту недолгую, но такую стремительную, страстную жизнь, эту жаркую чувствительность ко всему, что окружало его. Театр, живопись, музыка, архитектура, культура Востока. Это далеко не всё, чем был одержим поэт. Незнакомый Чаренц – Чаренц искусствовед, критик...
Егише Чаренцу уже больше века, но мы продолжаем открывать его – эти острые глаза и концентрированные черты, эту недолгую, но такую стремительную, страстную жизнь, эту жаркую чувствительность ко всему, что окружало его. Театр, живопись, музыка, архитектура, культура Востока. Это далеко не всё, чем был одержим поэт. Незнакомый Чаренц – Чаренц искусствовед, критик...
Профессор Роберт Давтян написал книгу «Чаренц и искусство». Эта работа – своего рода венец целой серии книг автора, посвященных многогранным связям поэта с различными видами искусства.
Чаренц называл театр кузницей правды и справедливости. Именно в этом направлении он представлял себе развитие театра. В главе «Вопросы драматургии, театрального и киноискусства в эстетических взглядах Чаренца» Р. Давтян приводит новаторские идеи поэта, его видение армянской драматургии и театра в целом. Автор называет его реформатором, «строителем» театра.
«Ему удалось найти свой и только свой способ соединения поэзии и музыки. От сочетания искусств он сформировал и получил новое направление, которое должно восхищать не только литераторов, но и представителей всех искусств» – Р. Давтян приводит слова композитора Тиграна Мансуряна о чаренцовском колдовстве над музыкой. Саят-Нова, Комитас, Чаренц – тонкая нить национального самосознания такого сладкого армянского вкуса и запаха проходит между этими именами. Эту нить раскрывает глава «Чаренц и музыка». «Музыка была стихией Чаренца, особенно народная музыка. Чаренц преклонялся перед творчеством Саят-Новы, а Комитаса он просто боготворил»,- пишет автор. Роберт Давтян раскрывает рифмические секреты поэзии Чаренца, и начинаешь понимать, почему многие его стихи сами собой, как-то вдруг и естественно превращаются в песню.
Резкие, смелые мазки собирают жгучую красную картину на одном дыхании, импульсивно. Так, наверное, выглядели бы контуры стихов поэта, если бы их нарисовали. А как он сам видел и чувствовал мазки великих художников? В главе «Вопросы живописи и архитектуры в творческом наследии Чаренца» есть ответы и на это. Микеланджело был для поэта воплощением силы, мощи, энергии. Рембрандт покорял его искренностью и отчаянным выплеском чувств. Он высоко ценил Леонардо да Винчи, Рубенса.
Но взгляд Чаренца не ограничивался лишь европейским полотном. Он тянулся до философских бесконечностей Индии, Китая, Японии.
Чаренц великолепно разбирался в армянском звучании тонкого языка архитектуры. Изучал поэт все эти направления основательно, профессионально. Никакого дилетантизма.
В своей книге Р. Давтян демонстрирует этот основательный подход. Им проделан большой объём работы. Сказано новое слово о столь знакомом, но, как оказывается, таком неизвестном Чаренце. Работа интересна и ценна еще и тем, что раскрывает взаимосвязь, взаимозависимость разных искусств. Роберту Давтяну удалось не только дотронуться до столь неосязаемых атмосфер, но и приоткрыть в них множество дверей.
Лилит Григорян
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 7 человек
Оставьте свои комментарии