Казахстан: особое понимание кавказских проблем

Кавказское направление казахстанской внешней политики было в особенности актуализировано в 2010 году. Именно это евразийское государство первым из республик, входящих в СНГ, получило право на председательство в ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе). Еще в 2008 году Астана предложила для ОБСЕ «Дорожную карту» «укрепления межэтнического и межконфессионального согласия». И хотя данная международная структура не является слишком эффективной ни в разрешении «замороженных конфликтов», ни в обеспечении безопасности на Большом Кавказе (вспомним ситуацию накануне и во время «пятидневной войны» 2008 года), ее роль не стоит недооценивать. Под эгидой ОБСЕ по-прежнему работает Минская группа, занятая поиском выхода из нагорно-карабахского конфликта. Нынешний главный предмет переговоров президентов Армении и Азербайджана – «обновленный» Мадридский документ получил свое название именно благодаря саммиту ОБСЕ, прошедшему в 2007 году в столице Испании. ОБСЕ принимает участие в консультациях в Женеве, где разрабатываются два блока проблем (гуманитарные вопросы и вопросы безопасности) в «остуженных горячих точках» в Абхазии и в Южной Осетии. В прошлом году ОБСЕ прекратила свою деятельность в Грузии (поскольку по поводу ее мандата возникли споры между Россией и остальными членами этой организации, действующей на основе консенсуса). Однако в планах ОБСЕ найти подходящий формат для более качественной работы на всей территории этого кавказского государства.

Заняв пост председателя ОБСЕ, Казахстан, что называется, взялся за дело «с места в карьер». Уже в ходе девятого раунда женевских переговоров (состоялся 28 января 2010 года) председательствующий Казахстан принял специальное заявление, в котором отметил, что «женевский формат» – важный шаг в сохранении стабильности на Южном Кавказе. По итогам девятого раунда стало видно стремление Казахстана избегать резких шагов и концентрироваться на технических вопросах. «Мы должны быть созидательны и договориться о временных шагах, так как для обеспечения постоянных мер безопасности может понадобиться больше времени», – заявил опытный казахстанский дипломат Болат Нургалиев (специальный представитель председателя ОБСЕ). В ходе девятого раунда женевских дискуссий казахстанский представитель даже озвучил некоторые «малые инициативы», такие как возобновление газоснабжения и подачи воды в Южной Осетии и Абхазии (особенно на границе с Грузией). Заметим, что данный подход (ориентированный на трансформацию дискуссий из дипломатических баталий в дипломатическую рутину) мог бы быть поддержан и Москвой. 17 февраля 2010 года в Грузию совершил визит государственный cекретарь и глава МИД Казахстана Канат Саудабаев. Практически синхронно с ним Болат Нургалиев побывал в Южной Осетии. Нургалиев стал первым представителем ОБСЕ, позитивно встреченным в Цхинвали после августовских событий 2008 года. По мнению казахстанского дипломата, работу в Южной Осетии ему облегчает «общее советское прошлое» и более качественное понимание особенностей «местного менталитета». При этом конечной своей целью он видит достижение компромисса между Цхинвали и Тбилиси по поводу возобновления деятельности ОБСЕ в «остуженной горячей точке». В качестве базы для возобновления такой работы представитель Казахстана видит Центр ОБСЕ по предотвращению конфликтов, находящийся в Вене.

Помимо грузино-осетинской и грузино-абхазской проблематики казахстанские дипломаты прилагают усилия и для продвижения карабахского урегулирования. По словам министра иностранных дел Казахстана Каната Саудабаева, в 2010 году Карабах должен стать приоритетом в деятельности ОБСЕ (вообще идею «прогресса» в разрешении застарелых противостояний Казахстан пытается сделать своим «коньком»).

В этой связи возникает вопрос: является ли нынешняя активизация кавказского направления казахстанской внешней политики следствием того, что Астана – неофит в ОБСЕ? И можно ли говорить об определенных дипломатических, внешнеэкономических корнях Казахстана на Кавказе?

Если посмотреть на казахстанскую политику внимательно, то можно сделать следующий вывод: нынешняя активизация Астаны – прямое следствие всей предыдущей деятельности Казахстана в кавказском регионе. В самом деле, за период национальной независимости Казахстан не раз демонстрировал свое особое понимание кавказских проблем, не совпадавших с официальной позицией Кремля. К таковым относится выстраивание взаимовыгодных внешнеэкономических связей с Грузией или участие в политическом трубопроводе Баку-Тбилиси-Джейхан.

В первое десятилетие своей независимости Казахстан практически не выходил за рамки центральноазиатской проблематики (создание и участие в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), влияние на разрешение внутриполитического кризиса в Таджикистане). Однако в этом ряду было одно исключение. На закате существования Советского Союза Нурсултан Назарбаев вместе с Борисом Ельциным предлагал посреднические усилия в разрешении нагорно-карабахского конфликта. В сентябре 1991 года посредническая миссия Назарбаева не увенчалась успехом. Однако именно кавказский регион стал внешнеполитической презентацией и лично президента Казахстана, и всей внешней политики будущего независимого государства. Именно тогда Казахстан фактически впервые заявил о себе как о возможном объективном посреднике в переговорном процессе и стране, стремящейся к мирному решению всех этнополитических конфликтов. Напомним, что по итогам визита Ельцина–Назарбаева появилось Совместное коммюнике (Железноводск, 23 сентября 1991 года), подписанное руководителями России, Казахстана, Армении и Азербайджана, при участии в качестве наблюдателей представителей Нагорно-Карабахской Республики.

В конце 1990-х – начале 2000-х гг. внешняя политика Казахстана на кавказском направлении стала более интенсивной. Причин у этой интенсификации было несколько. Во-первых, как одно из пяти (наряду с Азербайджаном, Ираном, РФ, Туркменистаном) каспийских государств Казахстан имел свое «кавказское окно», а потому был заинтересован в продвижении в этот регион. Еще на Стамбульском саммите ОБСЕ в конце 1999 года руководство Казахстана документально зафиксировало свой «интерес» в участии в «политическом трубопроводе» Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), само существование которого вызывает стойкую неприязнь Кремля. Через несколько лет, 16 июня 2006 года, был подписан «Договор между Республикой Казахстан и Азербайджанской Республикой по поддержке и содействию в транспортировке нефти из Республики Казахстан через Каспийское море и территорию Азербайджанской Республики». 3 ноября 2008 года по нефтепроводу началась транспортировка казахской нефти. Интересна в этой связи мотивация действий и решений Казахстана. Участие в проекте БТД Астана рассматривает как одно из проявлений многовекторной внешней политики.

Во-вторых, кавказские приоритеты Казахстана во многом определялись внутриполитическими соображениями. Новое государство с несформированной до конца идентичностью опасается сепаратизма. И всячески подчеркивает это публично. Открывая VII Евразийский медиафорум в Алма-Ате 24 апреля 2008 года, казахстанский президент заявил: «Мир вновь вплотную столкнулся с проблемой сепаратизма, которая в этот раз вызвала настоящий кризис системы международного права. События в Косово и в Тибете сразу же вошли в арсенал средств, используемых в глобальной геополитической борьбе». Отсюда стремление к выстраиванию взаимовыгодных, прежде всего экономических отношений с Грузией и Азербайджаном.

Во время визита в Тбилиси осенью 2005 года Нурсултан Назарбаев откровенно продекларировал цели Казахстана: «Мы хотим выйти на Черное море со своей нефтью, различными товарами, грузами, чтобы развивать торговлю. Мы хотим принять участие в процессе приватизации объектов в Грузии, в строительстве и приобретении здесь промышленных объектов». За 2005-2008 гг. Казахстан стал первым инвестором в Грузии, заняв мощные позиции как в банковской сфере, так и в рекреационном бизнесе Черноморского побережья Аджарии. Однако после «пятидневной войны» 2008 года Астана резко сбавила обороты своей внешнеэкономической деятельности в Грузии. В первую очередь, это влияние финансового кризиса, который затронул Казахстан раньше, чем соседнюю РФ. Во вторую очередь, это крайняя осторожность и избирательность Астаны, стремление избегать необоснованных рисков и авантюр (что Грузия как раз и продемонстрировала в августе 2008 года).

В этой связи надо отметить, что в отношениях с соседним Азербайджаном Казахстан после августа 2008 года не стал «разворачивать» свой курс. Помимо БТД Казахстан планирует подключиться к транспортировке своего зерна через Каспий (в Баку уже построен мощный зерновой терминал, рассчитанный на 800 тыс. тонн в год). Непраздный вопрос: сможет ли Астана выдержать курс на объективность в распутывании карабахского узла? Как показывает вся предыдущая практика внешнеполитической деятельности Астаны, Казахстан пытается по возможности отделять финансовую выгоду от политики, воздерживаясь от резких заявлений и движений. В этой связи Еревану и Степанакерту трудно рассчитывать на Астану, которая не приветствует пересмотр границ, сложившихся в советский период (сам Казахстан стал союзной республикой только в 1936 году). Однако и Баку со своей милитаристской риторикой вряд ли найдет благосклонное отношение в Астане. Другой вопрос, что разрывать выгодные экономические связи Казахстан с Азербайджаном не будет. По крайней мере, до тех пор, пока Баку от слов не перейдет к делу. Далее все зависит от развития событий. «Пятидневная война» показала, что непризнание Астаной независимости Абхазии и Южной Осетии (о чем Назарбаев не раз публично заявлял) не означает безудержной поддержки Тбилиси. Это же не означает полного отказа от сотрудничества с Сухуми и с Цхинвали (что уже показали и женевские переговоры, и визит казахстанского дипломата в столицу Южной Осетии). С одной стороны, для казахстанского руководства (и лично для президента этой республики) геополитический авантюризм является той красной линией, за которую оно не готово переступать. До открытия же прямых военных действий Астана будет извлекать экономическую выгоду, пока это возможно. Но с другой стороны, второй красной линией для Астаны является признание де-факто государственных образований. По отношению, по крайней мере, к двум из них (Абхазия и Южная Осетия) Казахстан готов действовать по формуле: признанию – нет, сотрудничеству – да!.

Таким образом, в своей внешней политике на Южном Кавказе Казахстан доказывает, что после распада единого союзного государства в политике новых независимых образований ритм задает не ностальгия, а национальные интересы, естественно, формулируемые и понимаемые элитами этих республик.

Сергей Маркедонов, политолог, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»