Индикатор политического развития Азербайджана

По словам руководителя бакинского офиса ОБСЕ Бильги Джанкореля, «программы помощи нацелены на усиление независимости избирательных администраций, поддержку создания атмосферы политического плюрализма в СМИ при освещении избирательной кампании, поощрение надлежащего применения свободы собраний, стимулирование общественного интереса к выборам, в том числе участия в них женщин и молодежи». Он полагает, что выборы 7 ноября 2010 года станут «индикатором политического развития Азербайджана». Через два дня после презентации рекомендаций европейских структур, 9 апреля нынешнего года, в Баку прошли переговоры комиссара ЕС по расширению и европейской политике соседства Штефана Фюле с министром иностранных дел Азербайджана Эльмаром Мамедъяровым. Одним из главных вопросов повестки дня также стала предстоящая парламентская кампания. По словам Фюле, ЕС надеется на то, что «власти приложат все усилия для проведения прозрачных и свободных выборов».

Чем же объяснить столь пристальное внимание европейских политиков и дипломатов к Азербайджану? Причин для очередного всплеска демократического «наставничества» немало. Во-первых, ЕС в отличие от США рассматривает Южный Кавказ, как неотъемлемую часть «европейского пространства безопасности». Нравится нам это или нет, но объединенная Европа видит демократизацию в качестве лучших гарантий для обеспечения безопасности. Во-вторых, Азербайджан принимает участие в программе ЕС «Восточное партнерство». И хотя финансирование данного проекта обеспечивается мизерными суммами, даже эти незначительные средства Европа хотела бы выделять под определенные стандарты, которым постсоветские республики далеко не всегда соответствуют. В-третьих, развитие демократических институтов видится Европе, как важная предпосылка для урегулирования застарелых межэтнических конфликтов. Для политического и экспертного сообщества европейских стран наличие «гибридных режимов» (то есть режимов, сочетающих внешние атрибуты демократии, такие, как выборность, с авторитарным управлением) является главным препятствием для преодоления ксенофобии, этнического национализма и межгосударственной вражды. Этот подход применяется не только в отношении Азербайджана. Комиссары и руководители офисов ОБСЕ и Совета Европы столь же активны в продвижении данного подхода в Ереване и в Тбилиси. Поскольку сегодня нагорно-карабахское урегулирование подталкивается с разных сторон, Европа в этом процессе не хочет уступать. Отсюда и тот интерес к парламентской кампании, которая с внутриполитической точки зрения не играет для Азербайджана существенной роли.

История азербайджанского парламентаризма представляет собой интересное явление. Поскольку современная Азербайджанская Республика считает себя правопреемницей АДР (Азербайджанской Демократической Республики 1918-1920 гг.), парламентская история этой страны ведется с 1918 года. То есть с того момента, когда была провозглашена «первая республика» и сформирован высший орган власти страны – парламент. В 2008 году в Азербайджане отмечалось 90-летие парламентаризма. В 1918-1920 гг. в Азербайджане не было института президентской власти. Один из лидеров «первой республики» и первый претендент на президентское кресло Мамед Эмин Расулзаде (1884-1955) выступил против введения данного института, поскольку, по его мнению, на Востоке население склонно к обожествлению своих лидеров, что может пагубно сказаться на развитии демократии. В течение неполных двух лет своего существования «первый Азербайджан» был парламентской республикой, на Парижской мирной конференции 1919/1920 года (этот форум был созван для подведения итогов Первой мировой войны) его представлял председатель парламента Алимердан Топчибашев. После установления в Азербайджане советской власти (апрель 1920 года) эта республика управлялась в соответствии с общепринятыми в Советской России, а потом в Советском Союзе правилами. В период распада CССР в Азербайджане произошел определенный всплеск общественно-политической активности, вызванный в первую очередь событиями в Нагорном Карабахе. На базе согласительной комиссии Верховного Совета Азербайджана 26 ноября 1991 года был создан фактически переходный парламент, представляющий собой гибрид старого советского представительного органа и прямой уличной демократии (он включал также выходцев из Народного фронта, на тот момент ведущей политической силы страны).

С обретением же независимости Азербайджан, переживший свержение двух лидеров страны, эскалацию насилия в Карабахе и внутриполитическую нестабильность, как и большинство постсоветских республик, перешел к президентской форме правления, при которой роль исполнительной власти намного превосходит значение представительных институтов. После возвращения на азербайджанский олимп Гейдара Алиева (1993 год) заветы Расулзаде здесь были преданы забвению. Первые парламентские выборы после распада Советского Союза прошли в Азербайджане в 1995 году. Эта кампания запомнилась скандальной историей с публикацией за месяц до выборов списка «правильных» депутатов, составленного в администрации президента. Уже после выборов в январе 1996 года гроссмейстер азербайджанской политики, многолетний руководитель президентского аппарата Рамиз Мехтиев фактически подтвердил существование такого списка, заявив, что власть исходила из того, что наличие «своих депутатов» «будет служить делу укрепления государственности и прогресса страны». В 1995 году из 124 депутатских мест оппозиция получила только 8 (еще одно место было зарезервировано для карабахских армян). В значительной степени выборы 2000 года повторили установленную за 5 лет до того тенденцию.

В сравнении с кампаниями 1995 и 2000 гг. выборы 2005 года были не лишены интриги. Они были проверкой на прочность нового президента страны, преемника Гейдара Алиева – его сына Ильхама. В 2003 году Ильхаму уже был брошен вызов со стороны оппозиционеров, организовавших после выигранной им президентской кампании массовые уличные акции. И хотя уже в 2003 году Алиев-младший показал свою готовность держать удар и не быть просто сыном великого отца, оппозиционеры лелеяли надежду на реализацию сценария «цветной революции» на азербайджанской почве. Напомню, что в 2005 году сами представители оппозиционных структур (блок «Азадлыг», блок «Ени сиясет» («Новая политика») использовали оранжевый цвет, как символ своей борьбы. В западных СМИ «оранжевый сценарий» также активно обсуждался. Однако азербайджанскому «майдану» не суждено было состояться. Выступая 2 декабря 2005 г. на открытии сессии вновь избранного парламента, президент Азербайджана Ильхам Алиев заявил: «Голосование 6 ноября вновь подтвердило приверженность азербайджанского народа курсу правящей партии». Между тем, нельзя не заметить, что предыдущие парламентские выборы стали для Азербайджана и его президента определенным рубежом. После этого произошло усиление личных позиций Ильхама Алиева. В два этапа он укрепил те тенденции, которые были заложены еще его отцом. 15 октября 2008 года он выиграл президентские выборы. В ходе этой кампании (которую он вел против шести малоизвестных и маловлиятельных оппонентов) он набрал 88%. Для сравнения: в 2003 году Алиев-младший получил 76%, имея серьезного конкурента в лице известного деятеля Исы Гамбара (у которого было 12,06%). В марте прошлого года Алиеву удалось выиграть конституционный референдум, позволивший снять ограничения на количество легислатур для одного президента. Таким образом, четвертый президент Азербайджана сегодня имеет возможность выдвигаться на пост главы государства неограниченное количество раз.

В данной властной конструкции значение парламентских выборов вряд ли стоит переоценивать. Между тем, возникшая ситуация – это не только плод властолюбивых устремлений Ильхама Алиева. В республике нет мощной и хорошо структурированной оппозиции потому, что ее представители не смогли найти новые лица, новые лозунги и программы, ввести в политический оборот новые темы. Оппозиционеры застряли на лексиконе Народного фронта (НФА) начала 1990-х.

Но и это еще не все. Азербайджан пытается продемонстрировать, что нашел некий оптимум между демократией и стабильностью, политической традицией и инновациями. Прежде всего, Ильхаму Алиеву удалось убедить и США, и ЕС (про Россию и Иран мы не говорим, поскольку Москва и Тегеран не придают столь большого значения фактору демократии), что его система – это самое большее, что сегодня можно выжать из Азербайджана. В самом деле, Азербайджан – не восточная деспотия, но и не европейская демократия. Это конгломератная страна, в которой выборы сочетаются с режимом личной власти и клановостью. На своей улице Азербайджан мог бы стать примером для подражания. Такого уровня демократических свобод нет в Узбекистане, Туркмении и даже бурно экономически развивающемся Казахстане. А если добавить к этому готовность Баку кооперироваться с НАТО (участие в операции в Афганистане), с ЕС (энергетические проекты), а также бороться с радикальным исламизмом, то становится понятной правильность тезиса известного американского эксперта, президента фонда «Джеймстаун» Глена Ховарда. По его словам, наличие у Азербайджана запасов нефти «заставляет Вашингтон игнорировать некоторые моменты внутриполитической жизни этой страны».

Что же касается объединенной Европы, то и она пытается «искать блох», то есть отвлекаться на частности. В частности, предложения ЕС , ОБСЕ и Совета Европы, озвученные в апреле нынешнего года, сосредоточены на технических сюжетах. По мнению упомянутого нами выше господина Джанкореля, вопрос о реформе Избирательного кодекса «не стоит в повестке дня». А что же тогда достойно внимания европейских демократов? Пересмотр практики формирования избирательных комиссий. Сегодня они назначаются следующим образом: 1/3 партией парламентского большинства, 1/3 независимыми депутатами, 1/3 партиями, составляющими парламентское меньшинство. При этом председателями избиркомов являются исключительно представители «партии власти» «Новый Азербайджан». Европейцы же считают, что оппозиция могла бы быть допущена к председательству в избирательных комиссиях. Предложение интересное, только абсолютно не учитывающее постсоветский контекст. Не только в Азербайджане, но и в любой постсоветской республике переход оппозиционера на руководящую работу (даже не слишком высокую) означает только одно - формальный или фактический переход в «партию власти». Следовательно, весь пафос европейцев направлен на устранение наиболее громких несоответствий стандартам. Однако принципиально они не пытаются менять правила игры. И скажем откровенно, у них нет для этого воли и ресурсов.

Но означает ли все это, что власть Ильхама Алиева незыблема? С одной стороны, да. Теперь никакая оппозиция (ни уличная, ни аппаратная) не угрожает единству Ильхама Алиева и народа. Выборы в ноябре 2010 года, скорее всего, лишь укрепят данную тенденцию. Но с другой стороны, такая стабильность чревата вызреванием острых проблем. Первая – это менее опасная внутриноменклатурная фронда, недовольная оценкой собственной роли. Такая группа не имеет связи с улицей, зато обладает властными ресурсами. Вторая – несистемная уличная оппозиция. Сегодня Алиеву удается сдерживать светскую националистическую оппозицию. Но нет никакой гарантии, что социально-политическое недовольство как бренд не будет запатентовано «союзом базара и мечети», как это уже было в Иране в 1970-е гг. или в Таджикистане начала 1990-х гг.

Политический ислам в Азербайджане пока слаб и даже маргинален. В Баку любят шутить, что «чадру на азербайджанскую девушку не наденет и Бен Ладен». Однако лозунги подавленной и политически деморализованной светской националистической оппозиции могут оказаться в руках исламистов, тем паче, что поводов для недовольства властью хоть отбавляй. Это и поражение в Карабахе, и коррупция, и засилье нахичеванцев в высших эшелонах власти, и разочарование в Западе. Это разочарование двояко. С одной стороны, рядовые азербайджанцы не видят успешности СШ А и стран ЕС в процессе урегулирования нагорно-карабахского конфликта, а с другой – протест вызывает западная массовая культура. Модернизация республики (понимаемая многими как «вестернизация») также сопровождается значительными социальными издержками, а радикальный ислам апеллирует именно к эгалитаризму.

Сергей Маркедонов, политолог, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»