Уроки мудрого наставника не забыты

В 30-х – начале 40-х годов Абрамян успешно играл во многих турнирах, причем не только закавказских. В 1935 году он становится третьим призером первенства Закавказья, собиравшего по традиции сильный состав. В 1938 году побеждает в первенстве Тбилиси, а чуть позже, играя в полуфинале чемпионата СССР, хоть и не получает «пропуск» в финал, как его более именитый земляк Владимир Макогонов, но выступает достаточно удачно, выигрывая ряд хороших партий у сильных противников и сыграв вничью с самим Ботвинником. Трудно сказать, как сложилась бы в послевоенные годы шахматная карьера Абрамяна-практика, если бы в 35 лет (самый расцвет для шахматного мастера) он не принял решение перейти на тренерскую работу. Он давно тяготел к ней, и желание создать в Баку настоящую шахматную школу, искать и воспитывать способных ребят было настолько сильным, что перед ним отступило даже стремление играть самому. Так Сурен Теодорович организовал первую в городе детскую шахматную секцию в бакинском Дворце пионеров. Тренерская работа становится главным делом его жизни, хотя и не единственным. Инженер-энергетик по профессии, Абрамян многие годы отдал работе на крупнейшем бакинском предприятии нефтяного машиностроения – заводе имени лейтенанта Шмидта, где, кстати, позже будет работать (правда, недолго) сразу после окончания института и лучший из его учеников – первый шахматный гроссмейстер Азербайджана Владимир Багиров.

Первые послевоенные годы были временем небывалого интереса к спорту. Страна, одержавшая Великую Победу в тяжелейшей схватке с фашизмом, жаждала побед и в спорте. С мечтою о грядущих победах десятки, сотни тысяч мальчишек и девчонок по всей стране буквально атаковали спортивные секции, от желающих заниматься футболом, баскетболом, боксом, борьбой, другими видами спорта не было отбоя. Не стали исключением и шахматы. В Баку, где в военные годы было проведено несколько крупных соревнований, таких как матч Макогонов – Флор, турнир пяти с участием Макогонова, Флора, совсем еще юного Бронштейна, Эбралидзе и Абрамяна, полуфиналы чемпионатов СССР 1944 и 1945 годов, интерес к шахматам был огромным. И неудивительно, что созданная Абрамяном секция Дворца пионеров быстро приобрела особую популярность. Сурен Теодорович отбирал наиболее способных ребят, из которых, как подсказывало ему тренерское чутье, могут вырасти хорошие шахматисты. И он почти не ошибался в своем выборе. Через школу Абрамяна прошли практически все сильнейшие шахматисты Азербайджана 50–70-х годов. Среди них уже упомянутый мной Владимир Багиров, одна из лучших шахматисток мира того времени гроссмейстер Татьяна Затуловская, первый шахматный мастер-азербайджанец Султан Халилбейли, чемпион Азербайджана 1953 года, ставший потом ученым, профессором и редактором бакинской шахматной газеты, Азер Зейналлы, мастера Леонид Листенгартен, Джарулла Абакаров, Ашот Ованесян, чемпион СССР среди юношей 1961 года Олег Павленко, Александр Моргулев, первый тренер Гарри Каспарова Олег Приворотский и многие другие. Как вспоминает одна из учениц Сурена Теодоровича, чемпионка Азербайджана 1963 года Нонна Каракашева, живущая ныне в США, занятия абрамяновской секции проходили в маленькой комнате Дворца пионеров, отделенной тонкой перегородкой от зала для занятий художественной гимнастикой, и под аккомпанемент рояля, сопровождающего выступления гимнасток, Сурен Теодорович, обаятельный, умный, интеллигентный, с удивительно мягкими, подкупающими манерами вводил своих зачарованных учеников в прекрасный мир шахмат...

Вначале Абрамян вел шахматную секцию один, потом ему стали помогать его ученики – Султан Халилбейли (чья жизнь трагически оборвалась в 1965 году) и Азер Зейналлы. Именно Зейналлы встретил в одном из бакинских пионерлагерей девочку по имени Таня и привел ее на занятия к Абрамяну, который сразу же оценил незаурядные способности новенькой. Пройдут годы, и о Татьяне Затуловской заговорит весь шахматный мир. Она станет в 1962 году чемпионкой СССР, будет неоднократной участницей турниров претенденток, и лишь невезение помешает ей добиться права сыграть матч на первенство мира, которого она, по общему мнению, вполне заслуживала. Справедливости ради надо сказать, что наивысшие успехи Затуловской связаны с именем другого замечательного бакинского тренера Владимира Андреевича Макогонова, который стал ее постоянным наставником с начала 60-х годов. И, кстати, Абрамян нисколько не был обижен на свою ученицу, напротив, он одобрил ее переход к Макогонову, ибо считал, что как претендентке на первенство мира Макогонов с его колоссальным опытом и знаниями (Владимир Андреевич был в числе тренеров Василия Смыслова во всех трех его матчах с Ботвинником) может дать Затуловской гораздо больше, чем он сам.

Это качество – полное отсутствие ревности к успехам коллег, стремление обеспечить своим питомцам наиболее благоприятные условия роста, помочь им скорее достичь вершин спортивного мастерства (пусть даже с помощью других наставников) – было очень характерно для Абрамяна. Доброжелательность была, наверное, главной чертой его характера. И неудивительно, что ученики, чьей учебой, работой, домашними делами Сурен Теодорович всегда интересовался и был готов в любой момент прийти к ним на помощь, обожали своего учителя и сохранили любовь к нему на всю жизнь. Об этом свидетельствуют воспоминания Нонны Каракашевой, Олега Приворотского, Азера Зейналлы, других питомцев Сурена Теодоровича.

В 1960 году Абрамяну было присвоено почетное звание «Заслуженный тренер СССР». Его в то время носили очень немногие шахматные наставники. Так был отмечен многолетний труд бакинского тренера, воспитавшего целую плеяду талантливых шахматистов. Конечно, немаловажную роль в присвоении звания сыграл и большой успех, которого добился в 1960 году воспитанник Абрамяна, его любимец – Владимир Багиров, дебютировавший в финале чемпионата СССР и занявший высокое четвертое место, дающее право на первый гроссмейстерский балл. Причем Багиров обыграл в личных встречах Спасского, Корчного и Бронштейна!

Багиров, с которым автора этих строк многие годы связывали дружеские отношения, часто говорил мне, что этим памятным для него успехом обязан, прежде всего, Абрамяну. «Понимаешь, – рассказывал Багиров, – я ведь напрямую в финал не попал и значился в списке кандидатов на участие в финале. И вот за 3-4 недели до начала чемпионата Сурен Теодорович сказал мне, чтобы я взял отпуск на работе и поехал в Москву. Объяснил он свой совет так: вдруг кто-то откажется от участия в финале, начнут подыскивать замену из списка кандидатов. Если ты будешь в это время в Баку, о тебе могут и не вспомнить. Ты должен быть в Москве, напоминать о себе в федерации, Спорткомитете, и тогда тебя, молодого и перспективного, наверняка включат в финал. Я внял совету Абрамяна, взял отпуск и поехал в Москву. И что ты думаешь! Неожиданно в последний момент отказался играть Пауль Керес – его включили в состав партийно-правительственной делегации, отправлявшейся с официальным визитом на Кубу. Одно место в финале оказалось вакантным, и, как и предсказывал Абрамян, его отдали мне. Ну и конечно, неоценимы были советы Сурена Теодоровича по поводу выбора дебютного репертуара и тактики в турнире, которая себя полностью оправдала».

К началу 60-х годов школа Абрамяна благодаря успехам его учеников завоевала признание не только в Советском Союзе. В 1960 году отдала должное замечательному бакинскому тренеру и парижская «Юманите». Газета писала о том, как маленькая поначалу секция бакинского Дворца пионеров выросла в настоящую школу, в которой такой подвижник, как Абрамян, вырастил уже не одно поколение талантливых шахматистов. Они приходят к нему новичками, ничего не знающими о шахматах, но проходят годы, и ребята вырастают в настоящих шахматистов, уже не покидающих этот мир, который дарит им радость творчества и захватывает целиком.

Проходили годы, и ученики Абрамяна сами становились тренерами, продолжая заложенные им традиции. Отличным тренером стал Олег Приворотский, первый шахматный наставник тринадцатого чемпиона мира Гарри Каспарова, воспитавший многих мастеров, в том числе и одного из лучших шахматистов Азербайджана 70–80-х годов Ростислава Корсунского, к сожалению, безвременно ушедшего из жизни. Многие годы рядом с Приворотским в бакинском Дворце пионеров плодотворно работала еще одна ученица Абрамяна – Татьяна Горбулева, у которой начинал заниматься гроссмейстер Эльмар Магеррамов. А другая ученица Сурена Теодоровича – Людмила Финарева, живущая ныне в США, переехав в свое время из Баку в Ереван и став тренером местного Дворца пионеров, открыла настоящую звезду. Именно она помогала делать первые шаги в шахматах 10-летнему Левону Ароняну, являющемуся сейчас одним из сильнейших шахматистов мира. Крупным шахматным организатором стал Чапай Султанов, тоже питомец Абрамяна, инициатор создания в 60-х годах в Баку и первый директор Республиканской детско-юношеской шахматной школы.

Сурена Теодоровича радовали, конечно, тренерские успехи его воспитанников. Он с удовлетворением наблюдал, как крепнет и расширяется созданная им в далеком 1945-м маленькая шахматная секция Дворца пионеров, превратившаяся в настоящую кузницу шахматных кадров республики, как растет популярность его любимой игры. Разумеется, главной его гордостью был Гарри Каспаров, прославивший шахматный Баку на весь мир. Кстати, говорят, что пятилетний Гарик, едва научившийся играть в шахматы, как-то решил довольно трудную шахматную задачу, опубликованную в республиканской газете «Вышка», где многие годы вел шахматный отдел Абрамян. И уже тогда Сурен Теодорович, узнав об этом, предсказал Гарику большое будущее.

Большие надежды возлагал Абрамян и на своего внучатого племянника Володю Акопяна, в котором с юных лет угадывался большой талант. К сожалению, Сурену Теодоровичу не суждено было дожить до того дня, когда Владимир Акопян стал гроссмейстером, вошел в десятку лучших шахматистов мира. Но сам Володя навсегда сохранил благодарность Сурену Теодоровичу, который научил его любить шахматы, помогал делать первые трудные шаги, давал советы, многими из которых гроссмейстер Акопян пользуется и сегодня. …Так получилось, что, в отличие от большинства бакинских шахматистов моего времени, я не прошел школу Абрамяна. Хотя, наверное, был просто обязан пройти ее. Ведь в детстве я дружил с племянником Сурена Теодоровича – Ромой, который был соседом моей бабушки. У бабушки, жившей на проспекте Ленина, недалеко от Дворца пионеров, я бывал часто и столь же часто встречался с Ромой, который, зная мою любовь к шахматам, как-то посоветовал мне записаться в секцию Абрамяна. Но когда я пришел записываться, Сурена Теодоровича в этот день во дворце не оказалось. На следующий день я прийти не смог, а потом мне вдруг расхотелось заниматься шахматами. Большой, настоящий интерес вернулся ко мне уже много позже, в начале 60-х годов, во время учебы в Азербайджанском политехническом институте. Так что заниматься во Дворце пионеров я, студент, уже не мог. Но мне повезло: рядом с моим домом находилось здание Бакинского дома офицеров, где вел шахматную секцию не кто иной, как сам Владимир Андреевич Макогонов! Так я стал учеником этого замечательного тренера, прошел его уникальную школу, чем до сих пор очень горжусь. И все же о потерянных годах, о том, что мог в школьные годы заниматься у Абрамяна и прийти потом к Макогонову не новичком, а, скажем, перворазрядником и достичь в шахматах гораздо большего (я рано отошел от шахмат, имея звание кандидата в мастера), конечно, жалею.

Хотя я не был учеником Абрамяна, я, как и все в Баку, относился к нему с предельным уважением. Кроме того, я всегда чувствовал его симпатию, доброжелательное отношение к себе. Возможно, в какой-то степени это было связано с моим знакомством с его сестрой – тетей Тамарой и ее сыном Ромой, о котором я уже упоминал, но дело было, конечно, не только в этом. Сурену Теодоровичу нравилось, что я не только шахматист, но и журналист, да еще инженер по образованию, как и он сам, и значит, со мной можно поговорить не только о турнирах и матчах, но и на другие темы, а он это очень ценил в людях, как, между прочим, и Макогонов. Встречая меня на улице или в шахматном клубе, Абрамян обязательно спрашивал меня о моих делах, и не только шахматных. Круг его интересов был очень широк, и я чувствовал это во время наших бесед, доставлявших мне большое удовольствие. Как-то я сказал ему, что хочу написать о нем очерк. Он пригласил меня к себе домой, познакомил с женой и сыном, а потом мы долго беседовали, перебирая его довоенный архив, в котором было так много интересного.

Он умер в ноябре 1982 года, когда ему было 72. Наверное, все бакинские шахматисты побывали в эти траурные дни в доме, где жил Сурен Теодорович. Они отдавали должное не только шахматисту, известному на всю страну тренеру, но и мудрому педагогу, наставнику, который учил и правильно играть в шахматы, и правильно жить. Эти уроки Абрамяна его ученики не забывают никогда.

Валерий Асриян