Мария Трофимова: «Армянский народ победить невозможно»

Земля в равнинной части Карабаха очень плодородная, поэтому те, у кого были большие участки, могли обеспечивать себя всем необходимым для жизни: вокруг домов цвели сады, виноградники, на полях вызревали зерновые, собирали хорошие урожаи овощей. Постоянной бедой для жителей были наводнения. Когда весной начиналось таяние снегов в горах и проливались обильные дожди, то реки выходили из берегов, вода растекалась и заливала большие пространства. Село Сейсулан затапливало много раз. Не случайно и само его название: в переводе с азербайджанского оно означает «унесенные ливнем». Положение улучшилось, когда уже при советской власти соорудили дамбу, которая сдерживала напор воды. Правда, бывало, что и дамба не спасала – и тогда снова заливало поля и дома.

Случилось так, что три армянских села: Сейсулан, Кармиреван и Ярмджа оказались в окружении азербайджанских сел. Как вспоминал Аршак, после резни, которую устраивали азербайджанцы, они занимали разоренные армянские села и селились в оставленных бывшими жителями домах.

Сейсулан – очень древнее армянское поселение. Здесь была старинная армянская церковь, в которой постоянно служил священник. Всех предков Аршака, его самого и его братьев крестили в этой церкви. В Армянской Церкви крестят детей в слегка подсоленной воде, видимо, памятуя слова Евангелия, что христиане должны быть «солью земли» (Мф. 5, 13). В советское время церковь закрыли и хранили в ней дрова для отопления сельсовета; кроме того, там хранился различный хозяйственный инвентарь. Затем здание церкви приспособили под школу, в которой учились и дети Асцатура – брата мужа. Впоследствии в селе построили новое здание для школы, а церковь снова использовали как склад.

Интересно, что во время войны 1990-х годов азербайджанцы сожгли и разрушили все дома в селе, даже камни и кирпичи от строений вывезли для своих нужд. В селе осталось до сего дня только здание бывшей церкви – Господь сохранил его, наверное, как символ стойкости армянского народа в гонениях и испытаниях и знак верности своему Богу.

Но даже когда церковь в Сейсулане закрыли, жители по-прежнему приходили молиться на этом месте. Рядом с ним находился дом потомков священника, который служил в сельском храме. Хозяева дома выделили отдельную комнату и устроили в ней подобие домовой церкви или часовни. У них постоянно имелись восковые свечи, которые они сами изготовляли. Семья, жившая в этом доме, была не просто хранительницей домовой церкви, но все члены семьи подолгу и постоянно молились. Священников в Армении в годы гонений на веру не было, и они сами, будучи из священнического рода, молились и за жителей села, и за многие поколения усопших и замученных. Люди заходили сюда, зажигали свечи, поминали своих родных – живых и умерших и, конечно, всех убиенных во время резни. Каждый год в день памяти геноцида – 14 апреля – сюда заходили едва ли не все жители села, чтобы помянуть погибших мученической смертью предков и соотечественников.

В этой домовой церкви-часовне хранилась древняя чтимая святыня армянского народа – чудотворная икона Божией Матери с Младенцем Христом. Сельчане относились к святыне своего села с большим почтением и благоговением. Перед входом в часовню каждый обязательно снимал обувь.

Во время последней войны ни один из жителей села не погиб, несмотря на бомбардировки, обстрелы и постоянные нападения азербайджанцев. Местные жители считали, что это свидетельство Покрова, заступничества и предстательства Пресвятой Богородицы, дарованное им через древний чтимый образ Самой Божией Матери. Она, Милосердная, спасла их от гибели. Несмотря на то, что село было со всех сторон окружено врагами, всем его жителям удалось уйти, быть может, в самый трудный момент войны, когда превосходство азербайджанцев в военной силе и технике казалось подавляющим. К сожалению, судьба этой святыни Армянской Церкви мне неизвестна.

Водили меня и к святому источнику, который с незапамятных времен находится посреди села.

Как рассказывали мне в Карабахе родственники мужа, здесь издавна жили чистокровные армяне, потомки древних армян, которых называют «уди». В горах, довольно далеко от Сейсулана, находилось священное для армян место, называемое Ганзасар. Нас с мужем возили туда на машине. Там мы увидели вырубленный в скалах туннель и в толще горы – церковь или несколько церквей и часовен. В давние времена здесь жили священники и монахи. С незапамятных времен приходили сюда молиться христиане. Со всего Карабаха направлялись паломники к этим храмам внутри скалы, приносили свои дары, ставили свечи, молились, поминали своих предков. Здесь совершали сохранившееся, вероятно, от языческих времен жертвоприношение животных (баранов, козлят, птицы). Конечно, это совершалось вне церкви, как древний народный обычай.

Перед самым началом войны в Карабахе церковь в Сейсулане хотели восстановить. Правительство республики обещало помочь средствами и стройматериалами. Но все разрушила война. Когда Карабах обрел свободу, село Сейсулан переименовали в Арцвашен, что означает в переводе с армянского «жилище (или селение) орла».

Хочется рассказать немного и о той беде, которая постигла армянский народ в последний период жизни Советского Союза. Когда азербайджанцы устроили резню в Сумгаите, мы были потрясены случившимся. Аршак никак не мог поверить, что это – правда. Он вспоминал военное фронтовое братство, где не было различий по национальному признаку. Солдаты, которые происходили с Кавказа, видели друг в друге братьев, особо близких людей, делились последним.

Муж тогда был уже слепым, не мог читать газеты и постоянно просил нас с сыном прочесть, что пишут о событиях в Азербайджане и Карабахе, слушал известия по телевидению. Может быть, эти ужасные известия сократили его жизнь и уж точно лишили душевного покоя. С волнением ожидал он вестей из Баку, где жила наша приемная дочь Грета с семьей. К счастью, им удалось бежать оттуда до начала массовых убийств, но последствия этого были очень тяжелыми. Люди убегали от смерти, бросали все нажитое, скитались, где придется, не имея жилья, работы, прописки. Это было новое рассеяние армянского народа, которое продолжается до наших дней. Пришлось оставлять могилы предков, люди потеряли все сбережения, все имущество, в мгновение ока стали нищими и бездомными. Список жертв этого рассеяния постоянно растет: многие из тех, кому удалось тогда избежать смерти, умирали в цветущем возрасте от переживаний и потрясений.

Мне хотелось узнать, что случилось с родным селом мужа после войны.

Коротко расскажу то, что удалось выяснить о судьбе Сейсулана и его жителей. Началось все с грабежей: азербайджанцы угоняли скот, травили посевы, брали в заложники жителей села, требуя выкупа. Люди боялись выходить на работу в поля. Подвоз продовольствия и медикаментов прекратился. Село оказалось практически в полной блокаде. Все мужчины вынуждены были взять в руки оружие, чтобы защищать свои семьи. Но оружие можно было только купить. Всем селом собирали деньги, но смогли купить только шесть автоматов Калашникова, у остальных имелись лишь охотничьи ружья. Но что можно было сделать с таким оснащением против азербайджанцев, у которых, кроме стрелкового оружия, имелась военная техника: БТРы, вертолеты и даже установки «Град».

День и ночь дежурили вооруженные мужчины вокруг села. То и дело начинались перестрелки, но никого из жителей села не убило и даже не ранило. При правлении Горбачева в село ввели русские войска. Солдат кормили жители села. Им постоянно готовила повариха, а сельчане приносили то, что у них было: овощи, зерно, резали баранов, птицу. Солдаты были хорошо вооружены, поэтому жители села могли выходить и обрабатывать поля в окрестностях под охраной бойцов.

Однажды азербайджанский снайпер убил русского солдата – имя его было Павел, он прибыл из Казани. В селе к тому времени была такая бедность, что не смогли найти досок, чтобы сколотить гроб. На БТРе привезли из Мардакерта готовый гроб. Все село вышло провожать русского солдата, отдавшего свою жизнь ради их спасения. Жители собрали деньги, чтобы гроб отвезли на родину солдата – в Казань, иначе могли бы похоронить здесь.

К сожалению, как вспоминают наши родные, высшее руководство войсками было продажным и за взятки помогало тем, кто больше заплатит. Однажды они приказали вывести из Сейсулана войска – и именно в эту ночь азербайджанцы ворвались в село, захватили и увезли заложников. На следующий день войска вернулись, и тут же поступило от азербайджанцев требование: заплатить за заложников выкуп в 250 тысяч рублей. Жители собрали эту сумму, и заложников вернули. Они рассказали, как их там пытали, мучили, издевались.

Но были среди азербайджанцев и достойные люди. Один из них ночью принес к дому брата мужа мешок с комбикормом для животных. Село находилось в блокаде, и корм был очень кстати. К тому же этот человек очень рисковал: если бы его соотечественники узнали о его поступке, то могли бы убить.

Тем временем в селе становилось все более голодно. Питались только тем, что запасли в домах. Никуда за пределы села выйти было невозможно без угрозы для жизни. Все крупы давно кончились, но, слава Богу, оставалось еще зерно: его мололи и пекли хлебы и лепешки, варили каши. Готовое тесто пропускали через мясорубку – получалось подобие макарон. Единственным дополнительным источником для получения пропитания стали вертолеты, которые привозили для русских солдат продукты и снаряжение. Дети радостно кричали, когда видели в небе вертолет: значит, сегодня будет настоящий обед. Каждому жителю села выдавали понемногу крупы, масла, печенья и конфет из гуманитарной помощи.

Но вот пришел приказ, и русские воины ушли. Наступило самое страшное время: не было сил, но главное – не было оружия для защиты. Страшно и горько было жителям покидать родные дома!

На общем сходе жителей села решили, что нужно срочно вывести всех беременных женщин, затем девочек и девушек, чтобы сохранить тех, кто может дать новое поколение своему народу. Так и сделали: под покровом ночи их вывели к месту, где уже ожидали воины армянского ополчения, и отправили в Мардакерт. Начался этот исход 27 февраля 1992 года.

Село постоянно обстреливали, люди прятались в погреба и подполья, оставаться здесь становилось все более опасно. И вот настал день, когда село подвергли массированной бомбардировке из всех видов оружия, в том числе артиллерийского, и даже накрыли залпами установки «Град». Через короткое время все село пылало. Разбомбили здания сельсовета, школы, детского сада, множество домов. После этого ни у кого не осталось сомнений в том, что нужно срочно уходить.

К тому времени на месте старого родительского дома Асцатур с сыном Яшей построили новый большой двухэтажный дом. К ночи все жители села собрались у этого дома, который находился на краю села, как раз у дороги на Мардакерт. После смерти отца Яша жил в этом доме со своей семьей. Перед уходом он открыл все клетки и загоны, выпустив на свободу кроликов, гусей, уток, кур. С собой взяли только то, что можно надеть на себя, а также документы и весь хлеб, оставшийся в доме. Собравшихся строго предупредили: нужно идти тихо и молчать, чтобы враги не услышали, что жители уходят из села. Цепочкой в темноте шли женщины и дети, а по краям в оцеплении – мужчины с оружием. К счастью, азербайджанцы или не обнаружили их, или не захотели вступать в ночной бой. Но верующие люди знали, что их спасло заступничество Божией Матери, чудотворный образ которой многие годы хранил их село.

Азербайджанцы вошли в Сейсулан, а вернее уже в Арцвашен, на следующий день. Все дома были разграблены: имущество унесено, а стены оставшихся домов разобрали и увезли для своих нужд. Все надгробные памятники – хачкары (кресты-камни) со старого кладбища враги вывезли и уничтожили, а землю на кладбище специально перепахали, чтобы даже следов от могил не осталось. После такого разгрома село представляло собой ужасное зрелище: одни фундаменты некогда богатых, красивых домов (в селе их было 235). В прежние времена село утопало в садах и виноградниках, ныне же все деревья вырублены и вывезены на дрова. Сохранилось в селе единственное здание: бывшая церковь, в которой так и не успели возобновить богослужение. Но, наверное, Ангел церкви молится и хранит ее для будущих времен.

Всех покинувших родное село приняли сначала в районном центре Мардакерте, откуда направили в бывшее азербайджанское село, покинутое жителями. Прожили они на новом месте с весны до осени, а потом опять пришлось бежать, бросив все, так как азербайджанцы снова наступали.

После этого начались самые трудные времена: переходы с места на место, голод. Огонь развести нельзя, ночами стояли в очередях за хлебом, но получали его далеко не каждый день. Каких только ужасов они не насмотрелись в эти годы скитаний. Рассказывали, что видели гору отрубленных армянских голов, истерзанные, замученные тела убитых. Когда переходили по узкой жердочке-мосту через разлившуюся бурную реку, молодая женщина уронила своего ребенка в воду; вытащить его не смогли, так как вода сбивала с ног и уносила всякого, кто вступал в реку. А переправляться нужно было срочно, поскольку враги наступали. Некоторые утонули, пытаясь перейти реку вброд. Спасение пришло, когда подогнали КАМАЗ и на нем стали перевозить людей через поток.

Когда Цагик (вдова брата мужа) увидела свою невестку с детьми, вырвавшихся из этого кошмара, то воскликнула: «Из какого вы концлагеря вернулись?».

Я часто думаю: как хорошо, что мой Аркаша не узнал при жизни обо всем этом. Но все-таки армянский народ не сдался. Ценой многих жизней молодых своих сыновей он отбросил врага, который был лучше вооружен, имел профессиональных наемников, боевую технику. Армянские воины называли себя по старинной традиции «фидаинами», то есть повстанцами. Они сражались за свободу, за правду, против насильников и убийц. Любовь к родине, к земле, политой кровью многих поколений своих предков, патриотизм очень сильны были среди жителей Арцаха, как называют армяне Нагорный Карабах. Армянский народ всегда отличался трепетной любовью к своей родине и готовностью отдать жизнь за свою свободу. Я видела это качество, эту черту характера у своего супруга. Поэтому мне кажется, что армянский народ победить невозможно, это народ, который более полутора тысяч лет хранит верность Христу. Я знала и знаю среди армян чудесных людей – светлых, добрых, отзывчивых, любящих. И недаром столько лет носила я армянскую фамилию, оставаясь по характеру и взглядам русской.

Одна моя знакомая сказала как-то, что я «обармянилась». Но эти слова меня ничуть не обидели. Значит, и со стороны видно, что мне близок и дорог этот народ. Хотя, конечно, мне хотелось, чтобы сын мой был записан в документах русским, потому что по воспитанию, взглядам и убеждениям он русский, православный человек. Но мне радостно и то, что он серьезно интересуется Арменией, ее историей и культурой.

Владимир Захаров