Князь Яков Багратуни – генерал Временного правительства

ПЕТРОГРАД. 22-25 ОКТЯБРЯ 1917 ГОДА

Министр-председатель Временного правительства России Александр Федорович Керенский уже неделю как вернулся в столицу. Безвылазно находясь в Зимнем дворце, участия в происходящем не принимал. Во главе правительства вместо него фактически стоял его заместитель А.И. Коновалов. Вечером 22 октября Коновалову доложили о телефонограмме, разосланной от имени Военно-революционного комитета (ВРК) Петроградского военного округа в полки и батальоны столичного гарнизона. В ней сообщалось о разрыве со штабом округа и содержался призыв не выполнять его предписаний. С этой телеграммой он и явился к Керенскому.

По настоянию Коновалова Керенский вызвал к себе Главнокомандующего Петроградским военным округом полковника Г.П. Полковникова и выразил ему недовольство излишней осторожностью. Начальник штаба округа генерал-майор Я.Г. Багратуни тотчас связался по прямому проводу с комиссаром Временного правительства на Северном фронте В.С. Войтинским – выяснить возможность отправки в Петроград надежного отряда для защиты правительства. Тот ответил, что отправка отряда едва ли возможна ввиду крайней непопулярности на фронте что министров, что самого Керенского. Войтинский настаивал на том, чтобы вызов отряда исходил от ВЦИКа Советов.

Поздно вечером 23 октября в Зимнем состоялось совещание правительства. Приглашены были и Полковников с Багратуни. Керенский потребовал, чтобы Полковников немедленно произвел аресты членов ВРК. Министр юстиции П.Н. Малянтович стал отговаривать премьера от столь радикальной меры, советовал повременить.

В десять часов утра 24 октября члены правительства заседали вновь. В кресле председателя сидел Коновалов: Керенский к этому времени еще не вернулся из штаба округа. Появился он в разгар прений. Шагнув навстречу, Коновалов протянул ему листок бумаги. Быстро пробежав его глазами, Керенский обратился к залу: «У меня в руках копия документа, рассылаемого по полкам…» Обежав взглядом кабинет министров, премьер зачитал вслух: «Петроградскому совету рабочих и солдатских депутатов грозит опасность. Предписываю привести полк в полную боевую готовность и ждать дальнейших распоряжений. Всякое промедление и неисполнение приказа будет считаться изменой революции. За председателя Подвойский. Секретарь Антонов». Сделав паузу, Керенский бросил в зал: «Полученный документ еще раз подтверждает намерения большевиков».

К двум часам пополудни обстановка в штабе округа накалилась.

Начальник штаба генерал Багратуни отбил командиру Стрелкового полка увечных воинов телеграмму:

«Военная. Срочная.

Главный начальник округа приказал немедленно полку выступить в полном составе в Петроград. Отдается одновременно с этим распоряжение о подаче эшелонов».

За ней полетела телеграмма командиру 1-го Петроградского женского батальона:

«Военная. Срочная.

Главнокомандующий приказал немедленно прибыть с батальоном в Петроград в штаб округа.

Генерал Багратуни».

Получил телеграмму генерала Багратуни и начальник 2-й Петергофской школы прапорщиков:

«Главнокомандующий приказал выступить 1-й роте юнкеров в Петроград немедленно».

Около трех часов пополудни начштаба отдал распоряжение о разводке мостов через Неву. Воинские отряды, бывшие в подчинении ВРК, разводке мостов помешали.

По сути дела, верные правительству войска контролировали только Зимний дворец, здание штаба Петроградского военного округа и Мариинский дворец с прилегающей территорией. На большее попросту не хватало сил, так как в распоряжении законной власти находилось меньше двух тысяч человек – преимущественно юнкеров. К тому же вооружены они были лишь стрелковым оружием.

В 3 часа 30 минут крейсер «Аврора» подошел к Николаевскому мосту, бросил якорь, осветил мост, один пролет которого был разведен. Юнкера, охранявшие мост, при виде крейсера разбежались. Судовые электрики в шлюпке добрались до берега и привели в действие механизмы разводной части моста. Пролеты сомкнулись, и на мост с Васильевского острова хлынули красногвардейские и солдатские отряды.

В 4 часа было созвано пленарное заседание Центробалта и судовых комитетов, где еще раз все корабли заявили о своей полной готовности и потребовали немедленной отправки в Петроград.

Телеграмма генерала Багратуни командиру батареи гвардейской конной артиллерии:

«4 часа 30 мин. дня. Военная. Срочно.

Главноокр приказал немедленно батарее выступить в Петроград».

В 9 часов 40 минут вечера Центробалт предписал командующему флотом А.В. Развозову:

«Срочно дать распоряжение выйти в Петроград миноносцам «Забияка», «Страшный» и «Меткий».

Председатель П. Дыбенко».

Предписание штаба Петроградского военного округа командиру роты 1-го Петроградского женского батальона гласило:

«С получением сего главный начальник округа приказал выслать на охрану мостов: Николаевского – полвзвода, Дворцового – ползвода и Литейного – взвод от вверенной вам роты. Задача – содействовать разводке мостов и огнем прекращать всякую попытку навести их снова.

Генерал Багратуни».

Светало. Наступило утро 25 октября (7 ноября по новому стилю).

Генерал Багратуни телефонировал всем комитетам, начальникам станций и заведующим войсками:

«Верховный главнокомандующий приказал идущие на Петроград с фронта эшелоны войск направлять в Петроград вне всякой очереди, прекратив, если надо, пассажирские перевозки».

В полдень Коновалов открыл заседание Временного правительства (Керенский отсутствовал: убыл в Псков, в штаб Северного фронта). О том, как оно проходило, узнаем из дневника А.В. Ливеровского, министра путей сообщения:

«Перед началом заседания я позвонил по телефону в штаб, полковник Полковников сообщил, что он пишет рапорт министру-председателю о том, что положение критическое и в распоряжении Временного правительства никаких солдат нет.

Такое сообщение Коновалову показалось совершенно невероятным, и он решил проверить посредством телефонных переговоров с начальником штаба генералом Багратуни. Оказалось, Багратуни находится в той же комнате, где сидел Полковников, и тут же, не кладя трубку (так что Коновалов мог слышать этот вопрос), спросил Полковникова, действительно ли он пишет такой рапорт. Очевидно, ответ получился утвердительный, потому что Багратуни спокойным тоном подтвердил, что Полковников действительно такой рапорт пишет».

Расстроенный и вконец растерянный Коновалов предложил не покидать Зимний дворец вплоть до их ареста… Пошли общие разговоры, в результате в 1 час 30 минут верховный комиссар при ставке Станкевич, не сумев по телефону связаться с Багратуни, отправился за ним в штаб, чтобы из первых рук члены правительства могли узнать о положении дел и убедиться, можно ли ему, Багратуни, вверить власть.

Не прошло и 20 минут, как Багратуни возник в дверях. И прямо с порога доложил:

«Гарнизон никаких приказаний штаба округа не исполняет, но, по-видимому, и не выступает против правительства. Для окарауливания Зимнего дворца и вообще штаба, площади и прилегающих улиц были сосредоточены все наиболее действенные части, то есть школы прапорщиков.

 Позавчера у нас была одна школа, затем были призваны сюда же, в центр, другие школы. Мы старались не дробить сил. Нами была занята телефонная станция, но пришли кексгольмцы, и юнкера сдали ее без сопротивления: просто сменились и ушли. Государственный банк охраняла пехотная часть и два броневика, но сегодня утром броневики были окружены и, не оказав никакого сопротивления, сдались».

Поднявшись с места, Коновалов жестко спросил:

«Я желаю получить от вас, генерал, определенные ответы на три вопроса: были ли подсчитаны силы, какие сейчас имеются силы, кто будет ими командовать?»

 Багратуни ему в ответ: 

«Силы были – 3 казацких полка и 9-й кавалерийский полк, но по нашему приказанию ни один полк не вышел. У нас остались училища и школы; это сила большая, но она инертна. Все находятся в Зимнем дворце и некоторая часть в штабе округа. Кроме того, в нашем распоряжении имеется до сотни офицеров…»

Не дав начштаба договорить, министр социального обеспечения Н.М. Кишкин вставил:

«Можно ли освободить Мариинский дворец?»

Багратуни покачал головой и добавил, что вообще, по его мнению, сил для охраны Временного правительства недостаточно.

В 2 часа 10 минут Багратуни покидает зал заседаний.

Встал вопрос о замене Полковникова гражданским или военным лицом «по борьбе с восставшими большевиками». Гражданским лицом был назван кадет Кишкин, военным – Багратуни.

В 4 часа 15 минут приказом Кишкина Полковников был уволен с занимаемой должности. Главнокомандующим Петроградским военным округом был назначен генерал-майор Генерального штаба Яков Герасимович Багратуни.

В 6 часов 30 минут состоялся его разговор по прямому проводу с Главкомом армиями Северного фронта генералом от инфантерии В.А. Черемисовым:

«Черемисов. Пожалуйста, сообщите последнее положение дел: где находится Временное правительство, свободен ли Зимний дворец, сохраняется ли порядок в городе, прибыли ли самокатчики?

 Багратуни. Положение остается очень тяжелым. Правительство находится в Зимнем дворце, последний свободен. Войсками, верными правительству, занимаема площадь Зимнего дворца. Она окружена постами частей гарнизона, которые повинуются Петроградскому Совету.

Черемисов. Свободен ли для вас доступ в Зимний дворец?

 Багратуни. Доступ в Зимний дворец свободен, но доступ на площадь и выход из дворца почти закрыт».

Багратуни вынужден был прервать разговор: его срочно вызвали для вручения ультиматума ВРК.

В своей книге «Десять дней, которые потрясли весь мир» американский публицист Джон Рид пишет:

«Под вечер в помещение главного штаба явились два солдата на велосипедах, объявившие себя делегатами от гарнизона Петропавловской крепости. Войдя в конференц-зал, где совещались Кишкин, Рутенберг, Пальчинский, генерал Багратуни, полковник Параделов и граф Толстой, они потребовали немедленной сдачи штаба, угрожая в противном случае бомбардировкой… После двух совещаний совершенно панического характера штаб перебрался в Зимний дворец, а помещение было занято красногвардейцами…»

Генерал Багратуни и члены кабинета узнали о захвате Генерального штаба, находясь на втором этаже дворца – в кабинете помощников Керенского. Багратуни немедля подал в отставку, покинул дворец, но вскоре был задержан революционным патрулем, высажен из коляски извозчика и арестован.

В казарму Балтийского экипажа генерала Багратуни доставили около 8 часов вечера. Его сняли с автомобиля вместе с помощником военного министра Тумановым. Багратуни отказался назвать себя, но член полевого штаба ВРК Константин Еремеев, знавший его в лицо, рявкнул: «Генерал, кончайте ломать комедию». Узнав, с кем имеют дело, матросы хотели их тут же расстрелять, но члены ВРК приказали отвезти бывших генералов в Петропавловскую крепость. Сами же, получив по телефону известие о сдаче Зимнего, направились к Дворцовому мосту.

В 3 часа ночи в Петропавловскую крепость под усиленной охраной были отправлены и все арестованные члены Временного правительства (без Керенского, еще утром выехавшего за подкреплениями на фронт). Юнкера и женский батальон были разоружены. Трех офицеров-женщин изнасиловали. Жертвы с обеих сторон составили – 6 убитых и 50 раненых.

* * *

А как Керенскому удалось выехать из Петрограда – об этом особо: 25 октября в 10 утра на пороге кабинета генерала Багратуни возник Александр Федорович в широком драповом пальто английского покроя и серой шляпе.

Ему срочно нужен был автомобиль. Кинулись искать. Среди полутора десятков авто, припаркованных у штаба округа, исправных не оказалось. Обзвонили посольства. Получили отказ и от американцев, и от итальянцев. Вспомнили даже про машину присяжного поверенного Эристова. Но тот сослался на слабый мотор. Наконец, на площади появился роскошный «пирс-эрроу», который в последний момент удалось обнаружить в гараже штаба…

РОДОВИТОСТЬ И ВОЕННАЯ КАРЬЕРА

Князь Яков Герасимович (Акоп Караистович) Багратуни родился 25 августа 1879 года в городе Ахалцихе Тифлисской губернии Российской империи в семье дворянина армяно-григорианского вероисповедания.

Корнями род Багратуни уходит в древность, в VI век до н.э. За этой знатной фамилией было закреплено переходящее по наследству право быть тагадирами, то есть возлагать корону на Аршакидов. Они же командовали войском в западных пределах Армении. Особым притеснениям подвергся род при Тигране Великом (I в. до н.э.). Царь армянский повелел всем нахарарам приносить в храмах жертвы. Багратиды воспротивились, за что лишены были права командовать войском.

В 861 году основатель царской династии Багратидов Ашот I Багратуни багдадским судом был признан «князем князей». Подчинив себе крупных феодалов-нахараров, он добился поддержки Армянской Апостольской Церкви и в середине 880-х нанес сокрушительное поражение арабам. В 1045-м, после захвата Армении Византией, царство Багратидов пало.

Царства не стало, а род продолжался.

Отпрыск рода Багратуни, 19-летний Яков, окончив полный курс Тифлисской мужской гимназии с золотой медалью, в 1898 году вступает в службу вольноопределяющимся первого разряда в Киевское военное училище. Через год юнкер Багратуни был произведен в унтер-офицеры. В 1900-м, признанный первым в выпуске данного училища – «с занесением имени на мраморные доски», – подпоручиком был зачислен в лейб-гвардии Кексгольмский императора Австрийского полк. Отличился он и при выполнении важного разведывательного задания в Персии. В 1904 году его командируют в Николаевскую академию Генерального штаба, он производится в поручики, но уже в начале 1905-го, прервав обучение, отправляется на русско-японскую войну. Командует ротой в 19-м Восточно-Сибирском полку. 25 февраля был ранен в левую руку, в тот же день был контужен разрывом тяжелого снаряда, получив при этом разрыв ладони правой руки. Но поле боя не покинул и продолжал командовать ротой. За проявленные отвагу и мужество Яков Багратуни был награжден орденами Св. Анны IV степени с надписью «За храбрость» и Св. Станислава III степени с мечами и бантом. И ходатайствовал о награждении сам командующий войсками Маньчжурской армии.

По окончании в мае 1907 года дополнительного курса Николаевской академии Генерального штаба «за отличные успехи в науках» Багратуни производится в штабс-капитаны и, после выполнения спецзадания, назначается командующим 14-й ротой лейб-гвардии Кексгольмского полка, членом полкового суда. В ноябре 1908 года его переводят в Генеральный штаб – помощником старшего адъютанта штаба Туркестанского военного округа (г. Ташкент) с присвоением звания капитана.

С ноября 1909-го Багратуни руководит 4-м (разведывательным) отделом штаба округа: выполняет секретные военно-научные и практические задания в Монголии, Тибете, Корее, Афганистане, Средней Азии – Бухаре, Кашгаре, Кермише, Мерве, раскрывает заговор пантюркистских эмиссаров в Ташкенте и других городах Туркестана, за что удостаивается ордена Св. Анны III степени и чина подполковника. За оказанные услуги эмир Бухары отмечает его орденом Золотой Звезды III степени.

В мае 1913 года полностью справившийся с порученной ему миссией Багратуни занимает должность адъютанта штаба Туркестанского военного округа. В сентябре 1914 года, уже офицером для поручений штаба 1-го Туркестанского армейского округа, отличается в боях на Северо-Западном фронте начавшейся мировой войны. Доказательства тому – ордена Св. Владимира IV степени с мечами и бантом и

Св. Станислава II степени с мечами.

За годы Первой мировой войны занимает должности начальника штабов 10-го Туркестанского армейского корпуса (X.1914–I.1915), 76-й пехотной дивизии (I.1915–V.1915), 2-й Туркестанской стрелковой бригады (V.1915– XI.1916), а после, теперь уже полковником, командует 8-м Туркестанским строевым полком. За успехи в боях с германцами на его мундире засверкали новые ордена – Св. Георгия IV степени, Св. Владимира III степени с мечами и Св. Анны II степени с мечами.

Россия вступала в самый тяжелый и разрушительный в своей многовековой истории год – 1917-й. Орден Св. Георгия IV степени на грудь князя Багратуни прикрепил самолично его императорское величество Николай II – за самоотверженность «в бою 21 ноября 1914 года при взятии Прасныша».

Откуда было знать бедному князю, что впереди ждут его Февральская революция, отрешение государя от престола (2 марта), участие в работе Съезда офицерских депутатов в Петрограде (18-26 мая), назначение в кабинет военного министра Временного правительства Керенского (июнь-июль), вступление в должность начальника штаба Петроградского военного округа (12 июля), присвоение ему чина Генерального штаба генерал-майора (30 августа).

ДЕЛО ГЕНЕРАЛА ГУРКО

Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал от кавалерии Василий Иосифович Гурко настаивал перед военным министром Керенским на решительных мерах для спасения дисциплины в армии. Но имел при этом неосторожность нагрубить самому министру, за что 21 июля 1917 года был уволен, арестован и водворен в Петропавловскую крепость.

24 июля утром новый начальник штаба Петроградского военного округа генерал Багратуни вызывает к себе начальника контрразведки округа подполковника Бориса Никитина и передает ему небольшую папку со словами:

– Вот вам дело генерала Гурко. Военный министр приказал произвести расследование. Поручите его контрразведке.

Никитин в ответ:

–  Я не знаком с генералом Гурко и никогда его не видел, но предвижу заранее, что бывший начальник кавалерийской дивизии и начальник Штаба Верховного генерал Гурко – отнюдь не шпион.

– Что вы, что вы, конечно, нет! – дернулся Багратуни от столь резкой отповеди.

– В таком случае контрразведка, которая ищет только шпионов, заниматься этим делом не может, посему позвольте мне вернуть вам эту папку.

Поежившись, Багратуни отстраняет протянутую папку:

–   Да, вы совершенно правы. Но не торопитесь, подождите. Я потом вам все скажу.

Вернувшись к себе, Никитин открыл папку, на которой значилось – «Дело генерала Гурко». Подполковник нашел в ней всего лишь письмо Гурко к государю. Глазам начальника контрразведки тотчас предстали шапки газет: «Контрреволюция», «Переписка с низложенным монархом», «Заговор». Разом целый перечень тем для нескончаемого бульварного романа.

А тут – одно письмо на четырех страницах. Внизу стояла дата – «2 марта 1917 г.». Генерал писал только что отрекшемуся импе­ратору. По содержанию письмо не только не заключало ка­кого-то плана, но там не было ни совета, ни даже малейшего намека на то, что случившееся можно исправить. Все письмо дышало сочувствием. И слова утешения больше касались воли Божьей.

В письме была одна «криминальная» фра­за, касающаяся наследника. Генерал писал, что, может быть, для мальчика все будет к лучшему: он в тиши окрепнет, бу­дет расти в спокойной обстановке, учиться, наберется зна­ний, «а пути Божьи неисповедимы: кто знает, может быть, сам народ когда-нибудь призовет его».

На этом письмо, а с ним и все «дело Гурко» заканчивается. При всем желании не найти было там ни тени контрреволюции, ни тени заговора.

Никитин звонит в контрразведку, вызывает Каропачинского, про­сит приехать немедленно. Тот вырастает как из-под земли.

–   С вами, Всеволод Николаевич, я создавал контрразведку. Произведите лично рассле­дование по генералу Гурко. Даю вам 48 часов.

– Зачем так много? – прозвучало в ответ.

Уже на другой день Каропачинский привозит Никитину законченное рассле­дование. Внизу, перед подписью выведено: «Состава преступления не найдено, а потому постановил дело прекратить».

Никитин подписывает препроводительную бумагу и говорит исполнительному офицеру:

–    Возьмите мою машину, отвезите все это прокурору Палаты и вручите ему лично.

Через полчаса контрразведчик вернулся, с трудом переводя дыхание. Лицо было пунцово, но глаза смеялись.

– Таким прокурора никогда не видел: он так рассвирепел, что я даже слова не мог вставить.

– Хочешь сказать, что прокурор не согласился с мне­нием контрразведки?

– Нет, об том и речи не было. Он только выказал не­удовольствие за такую поспешность в производстве рассле­дования.

Узнав об исходе дела, генерал Багратуни почти ликовал. Через несколько дней генерал Гурко был выпущен из крепости и выслан за границу.

В МЕЧТАХ ОБ АРМЯНСКОМ КОРПУСЕ

В бурлящем котле революции, среди прочих, искали себя и армяне.

В своем дневнике командир 4-го Кавказского корпуса генерал-лейтенант А.П. Кулебякин (автор стихотворного посвящения Ованесу Туманяну, где есть строка «Нет! Не померкнет солнце Айастана!») пишет:

«Идея образования армянского корпуса, как основной войсковой организации, объединяющей весь народ в военном отношении, стала насущным вопросом сохранения не только фронта, но и физического существования армян. Армянские солдаты сознавали, что оголение фронта грозит новым и уже безоговорочным вторжением векового врага в их родной, залитый кровью Айастан. Они чувствовали, что потеря Кавказского фронта равносильна окончательной гибели их народа».

Сознавало это и армянское офицерство Петрограда. В мае 1917 года подполковники И.Т.Тигранян и Н.А.Мелик-Парсаданян под председательством помощника Главнокомандующего Петроградским военным округом Генерального штаба генерал-майора Леонида Фаддеевича Тигранова (Левона Татевосовича Тиграняна) при Армянском национальном комитете (образован в конце 1912 г.) создают Армянскую военную комиссию. К ее работе привлекают они и генерал-майора Якова Багратуни.

Подготовленные комиссией материалы по созданию своего национального корпуса были переданы председателю Временного правительства и военному министру Керенскому. И тут же последовала резолюция Керенского на ходатайства петроградских и тифлисских армянских организаций: «Признаю своевременным безотлагательное развертывание армянских стрелковых батальонов в полки и сформирование из них дивизий».

4 августа 1917 года Яков Багратуни и Леонид Тигранов представили товарищу военного министра Борису Савинкову программу создания армянского корпуса по образцу русских армейских корпусов. Подключили они к делу и помощника генерал-комиссара Западной Армении Акоба Заврияна, поднявшего вопрос о необходимости учреждения должности Армянского военного комиссара в Тифлисе на предстоящем национальном собрании. Завриян же предложил на эту должность кандидатуру генерала Багратуни. С чем новосозданный Армянский национальный совет (председатель А.А. Агаронян) согласился. Признало Багратуни Армянским военным комиссаром и Временное правительство. Одновременно Багратуни возглавил Военный совет, куда вошли Л.Ф. Тигранов (заместитель председателя), подполковник Н.А. Мелик-Парсаданян, М.М. Тер-Погосян. К работе совета были привлечены генералы И.В. Ахвердян, Бозоян и другие военачальники-армяне.

Из признаний генерала Кулебякина:

«Особенно важно было участие Генерального штаба генерал-майора Багратуни, который пользовался влиянием в высших военных кругах Петрограда. Обладая серьезными познаниями в области военного дела и спокойной выдержкой характера, он оказал большие услуги делу создания армянского корпуса».

Воинов-армян на фронтах и в тылу насчитывалось примерно 120 тысяч. Армянский комиссариат развернул работу по их мобилизации для нужд Кавказского фронта и организации Армянского армейского корпуса. 40 тысяч из тех 120 предполагалось сосредоточить на Кавказе и Кавказском фронте.

И тут приспел октябрь 1917-го…

* * *

Арестованный и препровожденный в Петропавловскую крепость Яков Герасимович пребывал в тяжелых раздумьях… Меж тем уже 9 ноября Совет Армянского военного комиссара в Петрограде на внеочередном заседании вынес решение: в связи с невозможностью исполнения генерал-майором Яковом Багратуни обязанностей Армянского военного комиссара возложить их на генерал-майора Леонида Тигранова. Как ни странно, именно в эти тревожные дни – 7–11 ноября – Тигранов исполнял обязанности Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа.

«Ввиду того, что в должность Главнокомандующего генерал-майор Багратуни не вступил и с 25 октября службу в штабе фактически не несет, отчисляю его от должности начальника штаба округа с откомандированием в распоряжение начальника Генерального штаба», – так сформулирован приказ народного комиссара, Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа В.А. Антонова-Овсеенко, подписанный им в начале декабря 1917 года.

Отслеживая ход бурных событий, я обратил внимание на то, что после ареста генерала Багратуни 26 октября Главнокомандующим войсками округа партией большевиков был поставлен Антонов-Овсеенко, и всего-то на три дня. Позже – с 7 ноября по 7 декабря 1917 года – его вновь вернули на эту должность.

15 декабря Яков Багратуни вышел из Петропавловской крепости и уже через день занял приличествующее ему место Армянского военного комиссара.

ПО НАСТОЯНИЮ ЛЕНИНА

Закипела работа по созданию армянского армейского корпуса и отправке воинов-армян на Кавказ – для сдерживания пантюркистских устремлений. Корпусу придали несколько бронепоездов, автомобилей, технические средства и снаряжение, санитарный поезд.

7 марта 1918 года по настоянию вождя революции В.И. Ленина генерал Багратуни прибыл в Баку, но уже 15 марта ночью подвергся нападению на улице трех турецких агентов, в результате чего потерял ногу. Но и в этом состоянии он обеспечивал оборону Баку от отрядов мусаватистов, призванных расчистить путь регулярным частям турок. После подписания Брестского мира турецкая военщина резко активизировала свои действия на Кавказе, готовя мятеж мусульман в Закавказье.

Багратуни вместе с прибывшим в Баку месяцем раньше генерал-майором Иваном Сергеевичем Баграмяном возглавил оборону армянских районов, организовав железнодорожный отряд из нескольких бронепоездов для очистки железной дороги от Баку до Гянджи и Тифлиса, пополняя при этом армянский корпус. Мятеж исламистов был подавлен, и власть в Баку перешла к большевикам. 30 марта был образован Бакинский Совет народных комиссаров во главе со Степаном Шаумяном. Армянские вооруженные силы перешли в распоряжение Бакинского Совета. В нарушение всех договоров о перемирии турки рвались к бакинской нефти.

«Оборона Баку имела большое значение в деле защиты пределов России, но особенное, исключительное значение она имела также для армянства. Для меня было ясно, что турки, по занятии Баку (со всеми для армян последствиями этого), обратятся последовательно в последние уцелевшие армянские районы: Карабах, а затем Эривань, что означало бы для народа нашего полное рассеяние, физическую гибель», – так писал в те же дни Багратуни.

Обстановка складывалась не в пользу большевиков. Турки неумолимо подступали к Баку. Поползли слухи о смене власти большевиков и сдаче города англичанам. 29 июля вечером у постели генерала Багратуни в госпитале собрались руководители Бакинской коммуны, представители всех партий, войсковых частей и Армянского национального совета (Ростом, Петров, Амазасп, Амирян и др.). Генерал Багратуни задал вопрос: «Что у нас имеется на фронте?» Ответили: «Несколько сот человек». И заверили, что ждут еще 1000-1500 человек с Северного Кавказа, затем из Астрахани и Мугани. Сказав, что этого мало, Багратуни заметил: «На это рассчитывать нельзя». И был ребром поставлен вопрос об англичанах и уходе Шаумяна от власти. Шаумян заявил, что он уйдет.

31 июля советская власть в Баку пала, а 1 августа возникло правительство Диктатуры Центрокаспия, где нашлось место и Багратуни – комиссара по военно-морским делам.

4 августа в город вошли англичане.

5-го в упорных боях турки были остановлены и отброшены от Баку. Багратуни писал, что «командующий 3-й Кавказской стрелковой бригадой Амазасп вдохновлял свою бригаду на славные подвиги». Но в дело вмешались французы. Они наседали, побуждая Багратуни оказать давление на Диктатуру Центрокаспия, требовали выдавить англичан из Баку и сдать город туркам.

1 сентября на заседании Диктатуры Центрокаспия под председательством Багратуни, с участием социал-демократов, социал-революционеров, дашнаков и Армянского национального совета, была детально разработана инструкция для переговоров с Турцией. «Английские войска могут уйти из Баку только вместе с нашими войсками на одинаковых условиях после эвакуации мирного населения», – таков был единогласный вердикт участников заседания.

«С субботы 15 сентября в 11 час. утра англичане, не предупредив, сняли свои войска, обнажили целые участки, внося развал и панику», – писал Багратуни. Предвидя печальный исход событий, Багратуни вместе с Ростомом, под прикрытием 1500 солдат, влача за собой еще и 8 тысяч беженцев, отбыли в Персию – в порт Энзели.

В тот же день турки ворвались в Баку. Ужасы Варфоломеевской ночи бледнеют перед картиной всеобщей резни, учиненной над армянами 15 и 16 сентября…

По возвращении англичан в Баку, 18 ноября туда же едет и Багратуни. Войдя в скором времени в состав обновленного Армянского национального совета, он живо интересуется положением дел в Карабахе и Зангезуре. Сохранилось письмо Багратуни генералу Андранику, отстаивавшему Зангезур от вторжения турок, датированное 12 декабря 1918 года: «Шлю Вам один млн руб., из коих 400 тысяч следует выделить на военные нужды, а остальные 600 тысяч на помощь беженцам – местным и из дальних мест».

ВО ГЛАВЕ ВОЕННОЙ МИССИИ

11 февраля 1919 года Армянский национальный совет в Баку единогласно высказался за включение генерала Багратуни в состав делегации Республики Армения на Парижскую мирную конференцию.

Багратуни прибыл в Париж 24 июля. При нем акт провозглашения Единой Независимой Армении за подписью всех членов правительства Армении – на основании решения II съезда западных армян, состоявшегося в Ереване в феврале 1919 года. Глава делегации Республики Армения Аветис Агаронян сообщает в Ереван: «Хотя трудно здесь найти деньги с целью приобретения самолетов, генерал Багратуни включился в дело для выполнения заданий правительства».

Здесь же главы, увы, двух армянских делегаций на Парижской конференции – Аветис Агаронян и Погос Нубар – выдают генералу свидетельство о его назначении председателем единой военной миссии, в которую включен был и генерал Андраник. «С нашей стороны генералу Багратуни поручено представить правительству США документы о военных нуждах Армении и получить необходимую помощь», – значилось в свидетельстве.

Военная миссия Армении во главе с генералом Багратуни прибывает в Нью-Йорк 22 ноября 1919 года. Ее, как и прибывшую ранее официальную делегацию Республики Армения под началом Ованеса Каджазнуни, восторженно принимают армяне и проармянская общественность США.

3 января 1920 года генерала Багратуни принял Роберт Лансинг, госсекретарь США. Тот передал госсекретарю меморандум, в котором было изложено, что армяне, при наличии оружия и обмундирования, своими силами вернут армянские территории, оставленные туркам согласно Мудросскому договору. Лансинг пояснил американскую позицию: США не могут оказать военную помощь стране, не получившей официального признания.

И все же, в дни пребывания делегации Республики Армения в США, сенат 24 апреля 1920 года де-факто признал независимость Армении. А вот послание президента Вудро Вильсона на принятие мандата США на Армению сенат 1 июня отклонил.

Завершив полномочия в качестве руководителя военной миссии в США, Багратуни вернулся в Париж. Утром 29 ноября ему приносят телеграмму. Из нее он узнал, что назначен послом Республики Армения в Англии. К полудню того же дня большевики берут власть в стране в свои руки… О том, что назначение это состоялось по настоянию Аветиса Агароняна, узнал он много позже.

Багратуни примет участие в работе Лондонской (февраль-март 1921 г.) и Лозаннской (ноябрь 1922 г. – июль 1923 г.) конференций, где армянский вопрос обсуждался в последний раз.

ЗЯТЬ КЕРЕНСКОГО?

У меня две фотографии могильной плиты Якова Багратуни на Бромтонском кладбище в Лондоне. На одной четко проступает: «Джеймс Багратуни, генерал-майор Русской императорской армии». Ниже выбито: «Д-р Леон Багратуни». Это сын генерала Леон (Лев) Яковлевич Багратуни, доктор философии и медицины.

На другом снимке, сделанном явно позже, помимо имен отца и сына Багратуни, читаем: «Георг Багратуни». Не исключено, что это внук генерала. Рядом с фамильной плитой Багратуни небольшое надгробие. На нем выведено: «Д-р Лео Черносвитов». Лев Владимирович Черносвитов, доктор философии и биологии, был всемирно известным энтомологом, директором Британского музея.

Мои разыскания привели к профессору, доктору медицины москвичу Евгению Васильевичу Черносвитову. Он уверяет, что Яков Багратуни – его дед по отцовской линии, а Леон Багратуни и Лео Черносвитов приходятся ему родными дядьями. Пообещал, что при первой же встрече откроет семейные тайны.

И это еще не все. Меня зацепил отрывок из книги 40-летнего историка из Санкт-Петербурга Николая Старикова «Кто убил Российскую империю?»: «14 (27) октября Керенский настаивает на заслушивании доклада начальника штаба Петроградского округа генерала Багратуни. Генерал этот не совсем простой: он женат на сестре Керенского. Таким образом, все попытки подготовиться к восстанию, минуя Александра Федоровича, становились невозможными. А из доклада генерала Багратуни становилось понятно, что никакой подготовки не ведется…»

Разумеется, я свяжусь с автором книги и вызнаю, откуда он почерпнул сведения о том, что Яков Багратуни – зять Александра Федоровича Керенского.

Как бы то ни было, но Николай Стариков навел меня на мысль – докопаться до истории большой семьи Керенских. Идя этим путем, я узнал, что в семье Федора Михайловича и Надежды Александровны Керенских в 1875 году в Казани родился первый ребенок – дочь Надежда. Затем каждые два года любящая супруга дарила счастливому отцу дочерей – Елену и Анну. И уже в Симбирске у них появляются два долгожданных сына – Александр и Федор. В 1889-м семья переезжает в Туркестанский край. Федор Михайлович прослужит там более двух десятилетий.

В 1911 году из жизни уходит старшая дочь Керенских – Надежда, а через год – Елена. Младшая дочь Анна, окончившая с золотой медалью Ташкентскую женскую гимназию, осталась работать там же классной надзирательницей. Из биографии Якова Багратуни мы знаем, что в то время он служил в Ташкенте, где и могла состояться его встреча с Анной. Не исключено, что именно Яков Герасимович уговорил ее уехать на учебу в Петербургский женский медицинский институт.

В начале 1917-го он и сам оказывается в столице. Не тогда ли сплелись их судьбы? У него молниеносная карьера: сотрудник кабинета Керенского, начальник штаба Петроградского военного округа, почти тут же произведен в генерал-майоры…

Командируя Багратуни в Баку к Шаумяну, Ленин, надо думать, и мысли не допускал, что при нем будет сестра бежавшего из Петрограда Керенского, первая семья которого (жена и двое сыновей), впрочем, как и сам Яков Герасимович, окажутся в Лондоне. Не по иронии ли судьбы там же, в Лондоне, будет погребен и Керенский.

Как докопаюсь до истины, всенепременно поделюсь результатами своих поисков.

Гамлет Мирзоян