Вазген Вартанян: Индивидуальности, а не школы стимулировали развитие музыки

Концерт Вазгена Вартаняна состоялся в пражском Рудольфинуме и был посвящен 200-летию выдающегося польского композитора и пианиста-виртуоза Фредерика Шопена. Программа, которая отличалась своим блестящим техническим исполнением, произвела глубокое впечатление на слушателей.

Вазген Вартанян родился в Москве. Окончил Московскую консерваторию имени Чайковского. Стажировался в известной школе Джульярд в Нью-Йорке, получив сертификат мастера.

The New York Times Magazine опубликовал статью об армянском пианисте, заметив, что Вазген Вартанян – талантливейший молодой пианист и он словно становится чудотворцем, когда соприкасается с Бетховеном и Шопеном.

– Уважаемый Вазген, пожалуйста, расскажите о семье, где Вы родились, о родителях… Знаете армянский?

– Мой отец из Еревана, мамины же предки – карабахские армяне. В детстве я неплохо говорил и даже писал по-армянски. С годами, правда, из-за отсутствия практики кое-что стерлось из памяти.

Хотя, я думаю, многие слова давно засели в подсознании, потому что, слыша армянскую речь, я частично ее понимаю. Мои родители очень музыкальные люди, хотя и не продолжили музыкальной карьеры. Они и привили мне любовь к музыке.

– Почему выбрали профессию пианиста? Что для Вас означает классическая музыка, что еще слушаете или играете?

– Профессию пианиста я не выбирал, так сложилось. Я хотел играть на скрипке, но на хороший инструмент у родителей не хватило бы денег. Классическая музыка для меня – это настоящая музыка. Все остальное – это другая, побочная музыка. Но это не значит, что я слушаю только классику. Я с детства фанат «Металлики», обожаю Роджера Уотерса, Ника Кейва, в свое время увлекался Depeshe Mode, могу с удовольствием послушать Джерри Ли Льюиса, Тото Кутуньо, Челентано, Кристину Агилеру, Земфиру и даже «Ленинград». Высоцкого считаю одним из величайших явлений XX века. К джазу как таковому я равнодушен, но такие потрясающие пианисты, как Арт Тэйтум, Оскар Питерсон и Митчелл Камило не могут меня не восхищать.

– Вы учились в Московской консерватории, а потом в Нью-Йорке в известном Джульярде... какая школа Вам больше нравится – русская или американская, какие плюсы и минусы?

– Наверное, еще рано говорить об американской школе, ведь многие педагоги, работающие там, учились в Европе или России. Русская же школа пианизма идет от великого Антона Рубинштейна, ученика Листа, основателя Петербургской консерватории. Если честно, я довольно скептически отношусь к любым школам – русской, польской, немецкой. Мне кажется, роль школы сильно преувеличена, были личности, давшие музыкальному миру и этим школам в том числе толчок в развитии, новые веяния, новых исполнителей и т.д. А школы скорее тормозили это развитие. И продолжают тормозить.

– Вы гастролировали во многих странах мира. Какую музыку сейчас любит слушать публика?

– В основном рассчитанную на эффект. То есть известную и внешне привлекательную, рассчитанную на быстрое разжевывание. Но этого хочет большинство, поэтому приходится с этим считаться. Так было и раньше, здесь ничего не изменилось.

– Какой композитор Вам легко дается и кого Вы считаете трудным?

– Ну, совсем легко не бывает. Так же, как и мучительно трудно. Есть более и менее удобные композиторы. Хотя в чем-то, скажем, Моцарта играть проще, чем Бетховена, а в чем-то и нет. Поэтому все относительно. И индивидуально. Были великие пианисты, которые не играли Шопена и Листа. Или, наоборот, те, которые играли только Шопена и Листа. Другое дело, что можно составить программу из более простых вещей или более сложных. Мне интересно второе. Я с детства люблю ставить сложные задачи и достигать результата. Пусть и не все пройдет гладко, но в процессе не просто испытываешь радость, еще и проживаешь жизнь, как бы высокопарно это ни звучало…

– В Рудольфинуме Вы играли к 200-летию Шопена...

– Шопен наряду с Листом является олицетворением фортепиано. Никто из композиторов, даже великих, не изменил так звучание, характер и имидж этого инструмента, как эти два гения. Даже Рахманинов, привнесший столько в фактуру фортепиано, уже пользовался материалом, заложенным ими. Поэтому исполнение программ, посвященных 200-летию Шопена, является не только счастьем для меня и пиром для любителей его музыки, но и моей святой обязанностью как пианиста. А год 2011-й я посвящаю Ференцу Листу, родившемуся на год позже. Я выбрал лучшие образцы фортепианной поэтики великого венгра, а для любителей погорячее включил трансцендентные пьесы.

– В Праге Вы выступали впервые, и в первой части концерта у Вас чувствовалось напряжение... Волновались? Как Вам пражская публика?

– Нет, я не волновался. Существует период, обычно он длится 5-10 минут, – это момент стыковки между исполнителем и публикой. Ведь то, что несет артист, да и не только артист, даже оратор на собрании, в парламенте, где угодно, – энергетика, настроение. А в музыке, тем более такой изощренной, как романтика, нужно еще больше времени на установку контакта со слушателем. Поэтому я, как правило, ставлю в начало произведения без особой концепции и идеи, легкие для восприятия, иначе первые страницы пройдут мимо, затеряются, пока люди не сосредоточатся. Что касается публики, то мне она понравилась. Может, она была не такая дисциплинированная, как в Германии, не такая безумная, как в Италии. Но ни разу ни у кого не зазвонил мобильник – что еще надо музыканту из России?

– Здесь родилась Ваша дочь, Женя Роза фактически Ваша помощница и продюсер… Что для Вас означает семья?

– Она скорее помощница, чем продюсер. Семья для меня то, что остается после музыки. Невозможно постоянно думать о Моцарте, Шумане, Брамсе, надо, чтоб еще что-то заполняло тот вакуум, который периодически образуется в жизни любого творческого человека. Кто-то, как Бетховен, находит покой на природе, кого-то затягивает алкоголь или наркотики. Мне повезло больше, у меня есть Роза. А теперь еще и Фредерика.

– Играете ли Вы армянских композиторов, какую армянскую музыку больше всего любите? Планируете выступать в Ереване?

– Я много выступал в России и Америке на мероприятиях, посвященных памяти геноцида, а также на праздновании крещения Армении и юбилеях армянских писателей, художников, музыкантов. Горжусь тем, что успел познакомиться с великим советским баритоном Павлом Лисицианом на праздновании его 90-летия в Москве и сыграть в его честь.

Выступить в Армении мечтаю давно.

Беседу вел Акоп Асатрян, Прага