Лиссабонские шедевры магната Гюльбенкяна

История о том, как она собиралась, как «миллиардер с человеческим лицом» конвертировал колоссальные доходы от торговли нефтью в произведения искусства – это настоящий триллер. Две страсти испытывал в течение всей жизни выходец из богатой семьи константинопольских армян Галуст Гюльбенкян: влечение к нефти как к источнику богатства и тягу к шедеврам искусства. Он преуспел на обоих поприщах: взял под контроль ближневосточную нефть и собрал ценнейшую в мире коллекцию.

Род Гюльбенкянов из Тифлиса, отличавшийся своей деловой хваткой, разбогател на торговле. В начале XIX века они отправились в Константинополь, где 23 марта 1869 года в квартале Скютар в семье коммерсанта Саркиса Гюльбенкяна родился Галуст Саркис Гюльбенкян.

Начальное образование Галуст получил в школе Арамян-Унчян близ Кары, затем во французском армянском училище Сурб Овсеп. Окончив с отличием Королевский колледж Лондонского университета и получив диплом инженера-нефтяника, 22-летний Гюльбенкян опубликовал серьезное исследование по истории разработок и эксплуатации нефтяных ресурсов на Среднем Востоке.

Через пять лет он переехал в Лондон и активно занялся нефтяным бизнесом — на 30 тысяч фунтов стерлингов, полученных от отца в качестве начального капитала. Тогда же он женился на Нвард Есаян, и в 1896 году у него родился первенец – Нубар Саркис, а еще через четыре года – дочь Рита Сирвард.

В 1898 году Галуст Гюльбенкян был назначен экономическим советником османских посольств в Париже и Лондоне. Эта должность, наряду с британским гражданством, обеспечила ему мощные политические позиции как в Европе, так и на Ближнем и Среднем Востоке, особенно в Османской империи. Страны Запада еще не обратили внимания на нефтяные богатства Среднего Востока, а Галуст Гюльбенкян уже осознал перспективы их широкомасштабной разработки.

Начало ХХ века. Гюльбенкян — истинный гражданин мира. Получив британское подданство, он расположился в Париже, говорил на шести языках, считался гением аналитики и специалистом по налаживанию связей между Востоком и Западом.

Самым его удачным предприятием было создание в 1912-1914 годах компании «Ирак Петролеум», в которую вошли Франция, Англия, США и Персия и от дивидендов которой сам Гюльбенкян имел 5% прибыли, за что и получил прозвище, приставшее к нему навсегда: «Мистер пять процентов».

По словам одного из современников Гюльбенкяна, энергичный, образованный Гюльбенкян в бизнесе был очень жёсток. Его главным оружием была информация — Гюльбенкян, располагавший обширными связями по всему миру, мог себе позволить воздействовать на ход деловой жизни — утечка иных сведений могла дорого стоить и правительствам многих стран, и влиятельным персонам.

Он был гением налаживания связей. Его умение заключать самые выгодные контракты поражало всех. Знание людей и умение входить в доверие и было тем бизнесом, который сделал его одним из богатейших людей своего времени.

Вторая мировая война застала Гюльбенкяна в Париже. Над ним нависла реальная опасность. В апреле 1942 года он при посредничестве иранского представителя при правительстве Виши и по приглашению посла выехал в Португалию, первоначально намереваясь отдохнуть там неделю-другую. Но сложилось так, что он провел в Португалии остаток своей жизни – 13 лет – и скончался 20 июля 1955 года на восемьдесят шестом году жизни. Местом его упокоения стала церковь Святого Саркиса в Лондоне.

В 1922 году Гюльбенкян в память о своих родителях возвел в Лондоне армянскую церковь Сурб Минас, выделил 400 тысяч долларов на восстановление Первопрестольного Эчмиадзина, содействовал строительству районов Нубарашен и Новая Кесария на окраинах Еревана. Два года – с 1930-го по 1932-й – он занимал пост председателя «Всеобщего армянского благотворительного союза», но ушел из организации, рассорившись с окружением.

И тем не менее вклад Гюльбенкяна в укрепление диаспоры по всему миру был неоценим. В 1929 году он построил знаменитую библиотеку Армянской патриархии в Иерусалиме и определил постоянную ренту Патриархии, которая, согласно завещанию мецената, выплачивается до сих пор. На пожертвования Гюльбенкяна строились школы и больницы в населенных армянами районах Турции, Ливана, Сирии, Ирака, Иордании, были возведены армянские церкви в Триполи, Багдаде, Киркуке.

Страсть к коллекционированию произведений искусства завладела Гюльбенкяном с юности. Возможно, это увлечение, прошедшее через всю жизнь магната, было следствием его происхождения — армянин, родившийся на перекрестке цивилизаций, в Константинополе, через который прошли и римляне, и греки, и османы, понимал толк в древностях.

Подобно большинству чрезвычайно богатых людей, Гюльбенкян находил в коллекционировании произведений искусства отдых от напряжения делового мира. В течение своей жизни он собрал эклектичную, но уникальную коллекцию, сложившуюся под влиянием его путешествий и собственного вкуса. Он постоянно был вовлечен в долгие и сложные переговоры с ведущими экспертами и дилерами, выискивал, покупал… К концу жизни коллекция Гюльбенкяна насчитывала более 6000 предметов со всех континентов, датированных от античности до начала двадцатого века (включая экспонаты из Древнего Египта, Древней Греции, Вавилонии, Армении, Персии, образцы исламского искусства, искусства Европы и Японии). Его притяжение к приобретениям было настолько велико, что он даже называл их своими «детьми».

Так, «семьей» Гюльбенкяна стали картины Чимы де Конельяно, Рубенса, Ван Дейка, Франса Хальса, Рембрандта, Гварди, Гейнсборо, Ромни, Ренуара, Мане, Дега и Моне. Любимой скульптурой магната был мраморный оригинал «Дианы» Гудона, которую Гюльбенкян купил из собрания Эрмитажа в 1930 году.

Взаимоотношения «мистера пять процентов» и большевиков — это отдельная, полная тайн страница его жизни. Гюльбенкян был первым приобретателем, допущенным в эрмитажные кладовые, когда советское правительство решило заработать золото на распродаже культурного наследия.

Интерес советского руководства в переговорах с Гюльбенкяном состоял не только в возможности получить валюту за продаваемые шедевры, но и в деловых связях и влиянии главы крупнейшей нефтяной компании — от Гюльбенкяна требовалось экономическое содействие СССР на мировом рынке. «Деловая начинка» была уже в первых переговорах с Гюльбенкяном, которые вел в Париже торгпред Советов Пятаков, был поставлен вопрос об экономической помощи Гюльбенкяна СССР. Речь шла о посредничестве Гюльбенкяна в создании международного объединения банков, которые согласились бы финансировать развитие советской тяжелой промышленности. За помощь в бизнесе Гюльбенкян ожидал большей сговорчивости советского руководства в антикварном вопросе.

Михаил Пиотровский в книге «Проданные сокровища Эрмитажа» вспоминал, что Гюльбенкян предложил музею купить на 10 миллионов рублей картин и представил список из 18 лучших картин Эрмитажа, стоящих, по самому скромному расчету, не менее 25-30 млн рублей.

Открытая продажа некоторых из них, как «Мадонна Альба» Рафаэля, «Юдифь» Джорджоне и «Блудного сына» Рембрандта, несомненно, вызвала бы в некоторых странах национальную подписку для их приобретения и покрыла бы сумму. Но конфиденциальность продаж музейных ценностей для советских властей поначалу была не менее важна, чем деньги.

Перечисленные шедевры Гюльбенкяну заполучить не удалось, но он приобрел не менее выдающиеся произведения, а главное, сумел стать первым, кому удалось выбирать вещи непосредственно из эрмитажного собрания.

Еще до революции, в начале своей карьеры, Гюльбенкян имел дела с Россией благодаря своим родственникам – бакинским армянам Манташевым, контролировавшим нефтяные промыслы Баку. Во второй раз его интересы пересеклись с российскими в 1928 году, когда он принимал активное участие в разработке богатейших месторождений ближневосточной нефти. В Париже Гюльбенкян познакомился с советским торгпредом Георгием Леонидовичем Пятаковым. Во Франции Пятаков налаживал связи с финансовыми и коммерческими кругами Запада, и Гюльбенкян вызвался помочь Советской России, у которой были довольно большие проблемы с торговлей нефтью. Как президент Иракской нефтяной компании он склонил компанию «Шелл» торговать советской нефтью, цены на которую, как и все шедшее из СССР сырье, были демпинговыми. Удачно проведенная операция принесла бизнесмену доверие советских властей. Посреднические услуги Гюльбенкяна были оплачены эрмитажными шедеврами.

В течение двух лет, с 1928 по 1930 год, Галуст Гюльбенкян провел четыре сложнейших раунда переговоров с советским правительством... «Я чрезвычайно заинтересован в заключении аналогичных сделок и в будущем, поскольку убежден, что цены, которые плачу я, – самые высокие из тех, которые могут реально предлагаться, – писал он своим адресатам в Москве. – Я готов приобрести гораздо более ценные работы, но этому препятствуют ваши сотрудники, не желающие предоставить их на суд независимых экспертов, что было бы наиболее целесообразно и логично»...

Лишь в январе 1930 года Гюльбенкян получил в собственность коллекцию императорского серебра – 24 предмета, изготовленных крупнейшими французскими мастерами XVIII века по заказам русских императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II, и полотно Рубенса, уплатив за них сто пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов.

Каждый новый контракт делал его коллекцию все более ценной. Магнат провел четыре раунда переговоров, в итоге чего у него оказались и мраморная «Диана» Жана Гудона, и пять живописных полотен – «Портрет Титуса» и «Афина Паллада» Рембрандта, «Урок музыки» Герарда Терборха, «Меццетен» изысканного живописца рококо Антуана Ватто и «Хорошенькие купальщицы» мастера галантных сцен Никола Ланкре. Осенью 1930 года ему удалось совершить четвертую, на этот раз уже последнюю свою покупку – «Портрет старика» Рембрандта, обошедшийся ему в тридцать тысяч фунтов стерлингов. Эта сделка была еще одним подтверждением феноменальных торговых способностей Гюльбенкяна: конкуренты покупали вещи из Эрмитажа, платя в десятки раз больше. Историки пишут, что, вывозя из России сокровища, нефтяной магнат утешал советских продавцов: «Вы счастливы, что избавлены от этой страсти – коллекционирования; она ведь подобна болезни».

Большинство купленных в Эрмитаже работ сейчас находится в постоянной экспозиции Музея Гюльбенкяна в Лиссабоне. Покупатель и продавцы, впрочем, расстались, недовольные друг другом. Гюльбенкян не был удовлетворен действиями советских контрагентов, которых считал глупыми и непрофессиональными, о чем свидетельствует его письмо-меморандум главе Госбанка Георгию Пятакову от 17 июля 1930 года: «Вы, вероятно, помните, что я всегда рекомендовал Вам и продолжаю советовать Вашим представителям не продавать Ваши музейные ценности, ну а если Вы все же собираетесь продавать их, то отдать мне предпочтение при равенстве цены, и просил держать меня в курсе того, что Вы намереваетесь продать.

В публике уже много говорят об этих продажах, которые, по моему мнению, наносят огромный ущерб Вашему престижу... Возможно, что в некоторых случаях в Америке Вам и удастся добиться более высоких цен, нежели предлагаемые мною. Однако невыгодность сделок, совершенных таким образом, настолько значительна с точки зрения престижа, пропаганды и огласки, что мне приходится лишь удивляться, что Вы все же идете на них. Торгуйте чем хотите, но только не тем, что находится в музейных экспозициях. Продажа того, что составляет национальное достояние, дает основание для серьезнейшего диагноза».

Поскольку коллекция росла, Гюльбенкяна все больше заботили не только сохранность сокровищ, но и необходимость платить налоги на его наследство. Магнат хотел этого избежать, и хранившееся в Париже собрание было разделено из соображений безопасности, часть его была послана в Лондон. В 1936 году коллекция египетского искусства была поручена заботе Британского музея. Поначалу в планах Гюльбенкяна было и создание фонда собственного имени при Национальной галерее в Лондоне, куда были бы собраны лучшие живописные полотна из коллекции. В Британии миллиардер во время Второй мировой войны был объявлен «врагом» – как член персидской дипломатической миссии он поддерживал контакты с французским правительством Виши. Британцы даже временно конфисковали его акции Iraq Petroleum Company. И хотя после войны концессия была возвращена ему с компенсацией, эти действия страны, чье подданство он имел, раздражало Гюльбенкяна. Кроме того, он подозревал, что его партнеры по бизнесу использовали британское правительство, чтобы выдавить его из концессии.

Однако было ясно, что Гюльбенкян хотел видеть свою коллекцию объединенной под одной крышей, где люди могли бы оценить то, что один человек смог собрать на протяжении своей жизни. Уже после смерти миллиардера, в 1960 году, вся коллекция была перевезена в Португалию, где выставлялась во Дворце маркиза Помбаля с 1965 до 1969 год. А спустя четырнадцать лет после смерти прославленного коллекционера его желание исполнилось – было построено здание Музея Галуста Гюльбенкяна.

Сегодня музей в Лиссабоне по праву считается одним из лучших в своем роде. Здесь собраны несметные художественные ценности: огромная коллекция искусства Египта, античной Греции и Рима, Востока – ковры, керамика, стекло, уникальные произведения китайского и японского фарфора, а также богатейшая коллекция западноевропейской живописи. Правда, экспонатов, связанных с армянским миром, здесь осталось немного — в 1929 году на территории Армянской патриархии в Иерусалиме благотворитель построил книгохранилище, реставрировал церковь Св. Гроба Господня и подарил Патриархии большую часть произведений древнего армянского искусства из своей коллекции.

До сих пор действует и Фонд Галуста Гюльбенкяна, поддерживающий научные, культурные, образовательные, художественные и гуманитарные начинания по всему миру. В составе фонда действует Армянское отделение, ежегодный бюджет которого составляет около 3,6 млн долларов США. Средства распределяются между научными, культурными, образовательными, медицинскими и другими учреждениями Армении и диаспоры. Кстати, при поддержке фонда издал свой труд «Крестоносцы и армяне», вышедший в 2005 году, первый президент Армении Левон Тер-Петросян.

Финансируются проекты по поддержке армянских общин, здравоохранению, изданию книг и журналов по арменоведению. Особое внимание уделяется поддержке и сохранению армянских учреждений в Сирии, Ливане и Турции. Значительные суммы были ассигнованы на нужды Матенадарана и Ереванского государственного университета. В 1988–1989 годах, помимо средств Армянского отделения, фонд выделил для помощи пострадавшим от землетрясения в Армении еще свыше миллиона долларов.

«То, как на протяжении своей жизни Гюльбенкян использовал свое состояние, и то, как он им распорядился в завещании, демонстрирует его понимание социальной функции богатства и соответствующие ей обязательства», – напишут в Португалии спустя много лет после смерти Галуста Гюльбенкяна.

Лиана Минасян, Москва – Лиссабон