Армянин Богдан Салтанов, иконописец и хранитель Оружейной палаты России
К 380-летию со дня рождения и 310-летию со дня смерти
7 августа 1659 года в Астрахани сошли на берег, а 27 марта 1660-го добрались до Москвы купец из Новой Джуги, посол персидского шаха Аббаса II, ходжа Закар Саградян (оставшийся в русской истории как Захарий Саградов) и девять его спутников из торговых людей, намереваясь провести переговоры с царем Алексеем Михайловичем о получении различных льгот и привилегий для торговли с Россией.
ТАНРИ ВЕРАН
В Новой Джуге предки гостей Алексея Михайловича оказались по милости шаха Аббаса I Великого, в начале XVII века насильно согнавшего армян с насиженных мест и заселившего ими свои земли под Исфаганом. В память об утерянной родине выходцы из Старой Джуги, что на левом берегу реки Аракс, назвали новое местожительство Новой Джугой (Новая Джульфа).
Вместо верительных грамот посланцы шаха преподнесли российскому государю Алмазный трон из сандалового дерева. Трон – творение отца Захария Саградова и его ученика Аствацатура Салтанова. Алмазный трон отделан в восточном стиле слоновой костью, золотом и серебром. На его украшение ушло 897 алмазов, 1298 яхонтов и 18030 зерен восточной бирюзы.
Спинка и сиденье трона были обиты темно-серым бархатом. На спинке вышиты шелковыми и золочеными нитями два гения, поддерживающие корону.
Их грудь украшена яхонтами и жемчугом. В самой короне сияют еще 21 крупный алмаз, 28 яхонтов и в трех нитках 105 зерен крупного жемчуга. Под короной в картуше из 162 зерен мелкого жемчуга вышита надпись на латыни: «Могущественнейшему и непобедимейшему Московии императору Алексею, на земле благополучно царствующему, сей трон великим искусством сделанный; да будет предзнаменованием грядущего в небесах вечного блаженства. Лета Христова 1659». Боковины трона отделаны лаковыми миниатюрами, а спереди, ниже сиденья, чеканом по серебру пущены изображения слонов. Венчают трон золотые фигуры апостола Петра и Николая Чудотворца.
Алмазный трон выполнен в подражание главному сокровищу индийских раджей – «Павлиньему трону».
Среди богатых даров, поднесенных царю, Алексею Михайловичу приглянулось медное блюдо с выгравированной на нем сценой «Тайной вечери» великого итальянца Леонардо да Винчи. Повертев блюдо в руках, царь посетовал, что хотя на Руси искусных иконописцев много, но таких мастеров нет. И потребовал доставить к нему этого умельца.
Прошли годы после высокой аудиенции, и в 1666 году юноша Аствацатур в свите из сорока армянских купцов, приезду которых в Россию содействовал стольник Посольского приказа, тоже уроженец Новой Джуги Василий Даудов, предстал пред очи Алексея Михайловича.
Приезжими «из шаховой области Арменья» царю была подана челобитная, в коей излагалась просьба «о дозволении им в бытность их для торговли в Российском государстве ходить в русскую церковь и исповедоваться у русских священников и приобщаться… чтобы в отделении от церквей своих не помирать без покаяния».
Завершилась просьба мольбой: «Нас, иноземцев, в церкви Божии Богу молиться не пускают, и которому из нас Божиим изволением случится болезнь или смерть, и к исповеданию исповедаться отца духовного призвать нам нельзя, никоторый священник к нам не идет, и наши, Государь, братья помирают без исповедания и без причастия, и погибают наши души».
В той челобитной пятой по списку стояла подпись Аствацатура.
Вместе с Аствацатуром, известным в Персии как Танри Веран, свободно владевшим армянским письмом, прибыл в землю русскую и родной его брат, получивший в православном крещении имя Степан Яковлев, впоследствии стольник и дозорщик оружейной полковой казны. От него и берет начало русский дворянский род Салтановых.
Аствацатура, имя которого русским людям выговаривать было трудно, переименовали в Богдана, что на обоих языках – армянском и русском – означает: Богом данный, как и Танри Веран, впрочем.
ИНОЗЕМЕЦ АРМЯНСКИЯ ВЕРЫ
Богдану Салтанову, «Кизилбашския земли армянския веры живописцу»,
принятому на службу в Оружейную палату 15 июня 1667 года, было вменено в обязанность «выучить своему мастерству из русских людей учеников». В тот же день Алексей Михайлович определил художнику «кормовую дачу» – «10 ведер вина дворянскаго; ведро вина двойного, 15 ведер пива, 10 ведер меду, романеи, ренскаго вина; церковнаго по полу-ведру… белужку, осетрика да свежих рыб шесть посолив… осьмину муки пшеничной». Так одаривали разве что послов заморских.
Не прошло и трех дней, как «орменский богомаз» явился в Кремль, в Оружейную палату, «и образец мастерства своего принес» и взялся «варить олифу самую добрую, которой по его мастерству на Москве сварить не умеют… для церковных и верховных живописных дел». «Иконописец Симон Ушаков, – как гласит документ, – смотря той олифы, сказал: та-де олифа добра, живописца Станиславова варенья прежняго лутче».
В тот год Алексей Михайлович взял с собой Салтанова в Преображенское, где он бывал «летним временем». Симон Ушаков, стоявший над живописцами Оружейной палаты, был настолько ошарашен царской прихотью, что, не завидев о том отметки в делах Посольского приказа, не осмелился и сам оставить распоряжений по Оружейной палате.
По возвращении из Преображенского в Москву Салтанову было жаловано право селиться в жилье в Китай-городе, на Посольской улице, на дворе, где до этого никому из собратьев-художников обретаться не дозволялось.
Если до того Салтанов лишь обучал учеников своему мастерству, то уже в августе 1667-го в «столбцах» Оружейной палаты появляется запись о том, что художник зачислен в государеву службу. По велению царя ему положили самое высокое среди живописцев и иконописцев жалованье деньгами и съестными припасами. О том, как это выражалось в деньгах, можно судить хотя бы по тому, что его годовой оклад равнялся сумме, за которую у дворянина Григория Островского был выкуплен его холоп Григорейку Зиновьев, к тому времени талантливый и едва ли не самый нужный для дворцовых работ иконописец, выученик Симона Ушакова.
Когда же через полгода на дворе Посольского приказа, где обитал Салтанов, случился пожар, то ему выдали «на пожарное разорение» втрое больше денег, чем отпускалось в подобных случаях государевым людям.
ПОД СВОДАМИ КОЛОМЕНСКОГО ДВОРЦА
Богдану Салтанову, как и прочим иноверцам, иконы писать позволено не было. Как упоминает русский историк А.И. Успенский (1910 г.), в феврале 1668 года Салтанов писал «по полотну живописным письмом к государеву большому шатру». И. Е. Забелин, русский археолог и историк, в своем двухтомнике «Домашний быт русских царей XVI-XVII столетий» (1862) отмечает, что Салтанов, написавший в 1669 году картину на полотне – «Рождение царя Александра Македонского», «своим искусством и деятельностью далеко превзошел всех своих предшественников».
Через год из-под его руки появляются «две иконы – на меди – Спасов образ да Богородицы», которые он и преподносит царю. И хотя живописные образа на холсте или на стекле, как и на меди, не считались иконами, Алексей Михайлович, изумившись этим диковинкам из металла, изъявил желание оставить их при себе, в обиходе царской семьи.
Следом, как о том говорят документы Оружейной палаты, «поднес великому государю ящик с венцом… в нем было 50 яиц по золоту и красками».
Получая по 10 рублей в месяц, Салтанов в селе Коломенском в государевых хоромах «у стенного письма работал два года».
Царский дворец, великолепный образец русского деревянного зодчества, построенный в 1640 году еще государем Михаилом Федоровичем, насчитывал 270 комнат в три тысячи окон. Все мастера и подмастерья Оружейной палаты под началом Симона Ушакова и Богдана Салтанова украшали его стены аллегориями на темы времен года, движения светил и звезд. Стены оживляли гербы, цветы и травный орнамент в сочетании с причудливой позолоченной резьбой. Большой выдумщик, Салтанов умело расписывал мебель в царевых покоях, вписав в интерьер и причудливые люстры из меди и олова, именуемые паникадилами. Все они были с позолотой при шести шанданах-подсвечниках. Иноземные послы при дворе Алексея Михайловича назвали дворец в Коломенском восьмым чудом света.
Помимо огромных стенных росписей маслом, Салтанов лично расписывал подволоки, то есть потолки, по грунтованным холстам в хоромах царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной, второй жены Алексея Михайловича. А для их сыночка, царевича Петра, ладил забавные игрушки.
В архивах Оружейной палаты сохранилась запись о том, что 25 июля 1670 года, в разгар работы в Коломенском, к Салтанову пришел в ученики Матвей Федосев Богданов, а чуть позже и «Савка арап».
Устав отбивать ноги по дороге в Коломенское, Салтанов за 10 рублей купил себе лошадь. Так он мог уже чуть свет браться за кисть и резец. Его усердие не ускользнуло от зоркого ока Алексея Михайловича. И царь пожаловал ему кафтан добротного сукна на беличьем меху с бобровой опушкой и серебряными нашивками, не поскупившись на серебряный ковш с дарственной надписью (любознательные могут увидеть этот экспонат в Государственном Историческом музее на Красной площади).
В 1672 году Салтанов уже «колдует» в хоромах царевича Федора Алексеевича. Там им были написаны «пять барашков, два козлика и две булавы».
В словаре «Русских иконописцев XI-XVII веков» находим:
«1672 г., август. Салтанов написал миниатюры к «Книге о Сивиллах».
1673 г. Салтанов написал два знамени сотенных с изображением на них архангела Михаила. Два стола и два ларца – для царицы Натальи Кирилловны.
1674 г. Салтанов вместе с Безминым и Ермолаевым писал в новые царские хоромы подволоки на польских широких полотнах разные притчи – Ионы пророка, Есфири, Моисея пророка.
Салтанов расписал «аспидом цветным древко к хоругви в Вознесенский монастырь».
1674-1675 гг. Салтанов написал портреты царей для книги «Василиологион», содержащей рассказы о подвигах монархов.
За изображение 12 пророчиц-сивилл (в греческой мифологии они в священном экстазе предрекали будущее), которые были поднесены царю боярином А.С. Матвеевым, и 26 «персон на полотнах из масла» для книги «Василиологион» (ассирийских, персидских, греческих, римских царей, а также великих русских князей и царей) Салтанов 30 сентября 1674 года получил «4 аршина сукна лундаку и 8 аршин кашки кармазину (восточное тонкое сукно ярко-красного цвета. – М. и Г.М.) общей стоимостью 17 руб. 2 гривны».
НОВОКРЕЩЕНЫЙ
За восемь лет жизни на русской земле Богдан Салтанов, «иноземец шаховой земли», перебрал в уме многое. Сознавал, что, перейдя в веру православную, он навсегда закрывает себе дорогу домой, в Персию. Теперь его домом была Россия. Понимал он и то, что, будучи православным, да еще состоя при дворе, может далеко продвинуться, извлекая выгоду из нового своего положения.
Крещение в православие в Москве означало переход в другое подданство. Окрестившийся в начале 1774 года и нареченный при крещении Иваном Иевлевичем Салтановым (крестным отцом его был боярин Богдан Матвеевич Хитрово), он подает государю челобитную:
«По твоему великаго государя указу выехал я… к тебе… к Москве работать… всякия твои… живописныя дела и… работал… 8 лет. И ныне по твоему… указу остался я на твое… имя служить и работать тебе… вечно, и, излюбя я… святую православную християнскую веру, покиня в своей стороне отца своего и матерь и весь род, крестился во св. православную… веру. А за крещение твоим… жалованием ничем не пожалован…»
И Богдан Салтанов не обманулся в своих ожиданиях: 28 апреля в Посольском приказе была сделана справка – «по чему иноземцем нарочитым людем давано за крещение».
Поздней осенью того же года от имени Ивана Иевлевича Салтанова государю было подано еще одно прошение, в коем излагалась просьба – за свое искусство и за службу верную, а особенно за то, что он принял православную веру, записать его в дворяне
«по московскому списку». Это знаменательное для него событие состоялось 24 ноября 1674 года. Этой государевой милости из простолюдинов были удостоены еще двое известных мастеров – Симон Ушаков и Иван Безмин.
Но и записанный в дворяне (стоит отметить, что с марта 1675 года оклад нового русского дворянина Ивана Иевлевича стал увесистей на три рубля в месяц), Салтанов работать продолжал под зорким оком поляка Станислава Лопуцкого. После скорого его отъезда числиться стал вторым, за Иваном Безминым, мастером. А когда в 1686 году Иван Безмин окажется в опале, сам возглавит артель мастеров Оружейной палаты.
* * *
О крестном Салтанова доподлинно известно, что с 1654 года вплоть до самой кончины в 1680 году Богдан Матвеевич Хитрово возглавлял Оружейный приказ, в ведении которого находилась не только основанная им Оружейная палата, но и Золотая и Серебряная палаты. В них производили все виды вооружения, а помимо него еще и искусные изделия ремесленных дел мастеров. Опекал Хитрово и живописцев-иконописцев. Под крылом дворецкого и главного оружейничего Иван Иевлевич, крестник Богдана Матвеевича, мог раскрыться в своем даровании.
«ЖИВОПИСНАЯ ИЗБА» САЛТАНОВА
На Пасху 1675 года Салтанов благоговейно передает через своего крестного государю пять знамен. На одном из них изображен был Логин Сотник, ткнувший Христа в бок копьем своим, на другом – ожил благоверный князь Довмонт Псковский, на третьем – Архистратиг Божий Михаил, на двух других – благоверный князь Георгий Владимирский и мученик Христов Севастиан. На оборотной стороне знамен сияли кресты пяти степеней.
Представленный государю, Салтанов лично в ту же Пасху поднес Алексею Михайловичу оригинальный дар: «Три блюда – на одном из них пять яиц гусиных травчатых золоченых, на другом – семь яиц утячьих, писанных разными красками по золоту, на третьем – семь курьячих золоченых сильно; а еще ящик за слюдою, а в нем сорок яиц курьячих, писанных по золоту разными красками».
То было последнее подношение приветившему его великодушному царю государства Российского, который почиет в бозе год спустя. Но перед тем, 22 августа 1675 года, Алексей Михайлович успеет умилостивить Салтанова тремястами рублями «для его скудности», по тем временам суммой более чем значительной. Пошли эти деньги «на окуп» приобретенного им в 1674 году «двора» за 600 рублей.
«Двор» этот, как свидетельствует запись, был «на белом месте на Поганом пруде…»
Купленный Салтановым «двор с огородом и колодезью» имел «в длину по Мостовой улице 29 сажень». На том дворе со сводчатыми воротами «с городьбой» стояли «две горницы подземныя, меж ними сени, два погреба дубовые», над ними – баня с предбанником.
Летом 1677 года Салтанов золотит кресла уже для нового государя – Федора Алексеевича. И «золотил и серебрил 3 рамы». Одну из них – «к персоне блаженныя памяти царя Алексея Михайловича».
Когда живописных дел мастер преподнес 16-летнему царю Федору Алексеевичу набор расписных яиц и явил очам его росписи свои на стенах Приказа Тайных дел, тот «пожаловал Ивана Богданова сына Салтанова за его многия иконописныя-живописныя дела» 10 аршинами ткани «камка» из Казенного приказа.
Осенью 1678 года Иван Салтанов расписывает «разными красками и аспидами» каменную паперть, вновь приделанную к Спасскому собору и Грановитой палате. Весь следующий год в паре с Иваном Безминым Салтанов писал на полотнах «разные царственные письма» в новых деревянных хоромах царя. Салтанов лично берется писать «золотом и красками персону» царя Федора Алексеевича и, следуя государеву заказу, «по полотну Распятие Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, да образ царя Константина и матери его царицы Елены, да персону блаженыя памяти великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича».
* * *
В первой казенной школе живописи государства Российского, оставшейся в истории искусства как «живописная изба» Салтанова, в разные годы среди 23 его учеников обучались мастерству Карп Золотарев, Марк Астафьев и Савва Яковлев, Афанасий Филиппов и Матвей Рыдкин, Карп Иванов и Семен Сидоров, Яков Васильев и Петр Тропарев, братья Матюшка и Ивашка Богдановы…
И какого только роду-племени учеников не было у Салтанова. Довольно сказать, что Марк Астафьев и Савва Яковлев по крови были из арабов…
Известно, что на поприще русского иконописания в XVII веке трудились грек из Афин Апостол Юрьев, из Австрии Данило Вухтер и Иван Детерс, из Швеции Дерсон… А сколько их было с фамилиями-прозвищами? Это и Чекулай, и Борис Чечотка, и Ондрей Тарара, и Стефан Козел. Упоминается еще и Тимофей Чорт, известный как Чертенок или Чертенков. Поди теперь угадай, откуда они пошли. И только о Богдане Салтанове во всех приказах точно и определенно говорится, что он армянин из Персии.
По усмотрению боярина Хитрово «живописная изба» ставлена была на салтановском дворе. Крестный Богдан Матвеевич велел для отопления той «избы» дрова выделять, а для освещения – свечи.
19 марта 1679 года Салтанову дано «за его многие живописные дела и что он работал у церкви Спаса Нерукатворного Образа, что у великого государя на сенях, в приказ 8 рублей».
2 октября того же года за его старания и «мастерство выучить учеников» Федор Алексеевич «указал… за многую его работу кормовыя деньги 156 р. справить ему в оклад». Такая сумма за год мало кому была положена.
БЕЛЬСКИЕ
Ходил в учениках у Салтанова и его земляк – армянин из Новой Джуги Казар-Лазарь Бельский, он же Бельской, Белской, лаковых дел мастер. Писал в царевых палатах и церквах Москвы, положив начало целой династии художников. Ему наследовал сын Иван, за ним пошли внуки Иван, Алексей, Ефим, правнук Михаил…
Следуя семейной традиции, Иван Иванович Бельский (1719-1799) служил при Оружейной палате. В 1742-м его переводят в Петербург, в Канцелярию от строений. Через 20 лет возвращают в Москву – оформлять коронационные торжества, писать театральные декорации. Ему заказывают иконы для церкви Знамения Пресвятой Богородицы в Петергофе, Троицкого собора Александро-Невской лавры. После смерти Михайло Ломоносова Бельский принимает его мозаичную мастерскую. За полотно «Святой апостол Павел» избран академиком.
Пятью годами раньше, в 1764-м, той же милостью был отмечен родной его брат – Алексей (1726-1796): за замечательные работы свои – «Урна с цветами на украшенном карнизе» и «Проспект древностей римских». Его кисти принадлежат четыре декоративных панно с нравоучительными названиями: «Не лги», «Не вреди никакому животному и не озлобляй его», «Не будь никогда праздна», «Не делай зла и не досаждай никому» – для Воспитательного общества благородных девиц. А еще писал он иконы для Зимнего дворца и церкви в Царском селе.
Бельский Михаил Иванович (1753-1794), сын Ивана Ивановича, выпускник Академии художеств Петербурга, в 1773-м за «Портрет учителя истории и географии Бодуэна» награждается Большой Золотой медалью академии и поездкой в Англию, где совершенствует мастерство в Королевской академии искусств. По возвращении пишет историческую картину «Штурм Очакова». В 1787 году становится академиком.
И, конечно же, следы их успеха ведут к Богдану Салтанову.
ПЕРВАЯ ИКОНА
В 1679 году Салтанову дозволено было писать свою первую икону. Преисполненный гордости за своего крестника Богдан Матвеевич Хитрово принес ее Федору Алексеевичу в резном окладе. То было «Распятие Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа».
30 августа 1680 года к Салтанову записались в ученики Емелько Кондратьев и Иван Тарасов. Прошло время, и в марте 1682-го под приглядом наставника своего они вместе с другими учениками завершили работу над «образами Воскресения Христова на стекле, Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца». Сам Салтанов в те дни корпел над «образом Распятия Господня» внушительных размеров – 6х10х4 аршин.
Получив заказ, Салтанов счел, что это удобный случай расширить свой дом. Оружейной палате он заявил: «Того-де образа писать ему в палатах негде для того, что тот образ в вышину в палатах не установится. А если ему тот образ писать у себя на дворе в мастерской живописной избе, и на тое избу надобно нарубить пять венцов для того, чтоб тот образ установился». А, предъявив эти требования, поспешил запастись лесом для надстройки: купил «22 бревна сосновых и еловых, 4 сажень, в отрубе по 5 и по 6 вершков, ценою по 4 алтына за бревно». Все это прикупил он, конечно же, за счет Оружейной палаты.
Не противясь подобным тратам, царь Федор Алексеевич приказал придворному художнику своему написать «образ Воскресения Христова на атласе соломеннаго цвета, мерою в вышину трех четвертей, без полувершка, с рамы, ширина полдесята вершка». Исполнив царев заказ, 13 марта 1682 года Салтанов с одобрения Хитрово, осмелел еще на одну челобитную Федору Алексеевичу. Не скрывая покровительственной улыбки, царь перечел:«Объявилась у меня в дворишке моем примерная земля добрых 34 сажени без чети, и та примерная земля, по твоему великаго государю указу, отдана мне… И спрашивают на мне за тое землю денег 8 руб. 21 алт. 2 деньги, а мне платить нечем».
Царь велел выдать проказнику 8 рублей, добавив: «А 21 алтын и 2 деньги пусть сам добудет».
* * *
В апреле 1682 года умирает царь Федор, успев назначить наследниками своего брата Ивана и сестру Софью, не сказавшись о судьбе Петра, лишив тем самым сводного брата права на русский престол. Не успели отпеть царя Федора, как в Кремле собрались бояре и с благословения патриарха Иоакима поставили царить 10-летнего Петра.
15 мая 1682 года, задетая за живое, царевна Софья подняла на бунт стрельцов. В результате кровавых событий 25 июня на трон взошли сразу два малолетних монарха – Иван и Петр. А сама Софья, до их совершеннолетия, объявила себя верховной правительницей.
11 сентября 1689 года, в пору новой смуты, Софья была низвергнута и пострижена в монахини. Началось совместное правление царей Ивана и Петра Алексеевичей. В 1696 году в возрасте 28 лет Иван умирает, не оставив наследника мужского пола и завещания. Власть прибрал к рукам царь Петр 24 лет от роду.
«СПАС ЭММАНУИЛ»
Многие годы над иконой «Спас Эммануил» («С нами Бог») висела завеса тайны. Ее приписывали то Василию Познанскому, художнику XVII века, то Карпу Золотареву, выученику Богдана Салтанова, то самому Салтанову. И все за отсутствием подписи на иконе. Доподлинно известно, что в отличие от прочих именно Салтанов работы свои никогда не подписывал.
Ученым-реставраторам и искусствоведам предстояло провести стилистический анализ и сопоставить манеру письма с произведениями других художников. Известно, что после смерти царя Федора Алексеевича, после 1682 года, в технике «Спаса Эммануила» ни икон, ни картин больше не появилось. Основные аппликации изготовлены были из шелкового репса и окрашены в разные насыщенные цвета. А первым ввел это в обиход иконописец Богдан Салтанов. Теперь уже мало кто сомневается, что это – шедевр Салтанова. И если сегодня икона «Спас Эммануил» однородна по цвету, то в год ее сотворения поражала яркими и насыщенными тонами.
* * *
Известна история появления «Спаса Эммануила» в отделе религиозного быта Государственного Исторического музея: хроника 1925 года гласит, что через Воскресенские ворота, к тому времени еще не снесенные большевиками, продвигался кортеж машин с необычным грузом. Из Высоко-Петровского монастыря везли в музей четыре огромные композиции, выполненные в редкой технике, сочетающей иконопись на атласном шелке и аппликацию.
В один из ящиков был упакован образ «Спас Эммануил», по иронии судьбы на долгие десятилетия погребенный в запасниках.
16 апреля 2010 года, после восьми лет стараний реставраторов, икона наконец всплыла из небытия: состоялась ее презентация.
ОБЛАСКАННЫЙ МИЛОСТЬЮ ЦАРСКОЙ
В октябре 1683 года Салтанов пишет взошедшим на престол юным царям Ивану и Петру Алексеевичам: «За мною – холопом вашим поместей и вотчин нет. Милосердные государи цари и великие князи!.. пожалуйте меня для своего многолетнаго здоровья, велите мне дать… деньгами или дворами крестьянскими, сколько вам о мне Бог известит».
Правительница Софья в первый день 1684 года велела дать Салтанову «за его доброе мастерство и многую работу 10 аршин атласу алаго самого доброго виницейскаго».
Салтанов пребывал в недоумении. Просил-то он себе вотчину, а не десять аршин материи, хотя бы и «самой доброй». Недовольный, он в марте того же года составляет на имя юных государей новую челобитную, куда более, на его взгляд, убедительную. В своей челобитной Салтанов, как бы между прочим, пишет: «По изволению, государи, отца вашего великих государей блаженныя памяти великого государя царя… Алексея Михайловича… выехал я… из персидского государства к Москве и служил… многое время. И по изволению-ж, государи, отца вашего… оставя отца своего… и сродников и прародительские пожитки, крестился в православную… веру, служить и работать вам… вечно. А по именному указу брата вашего… царя Федора Алексеевича, за многую мою безпрестанную работу учинен мне денежный оклад в Оружейной палате 156 рублев. И тот… оклад в разряде к новичному моему окладу не справлен… Милосердные государи… велите… справить». Просьба его была уважена.
Теперь Салтанова можно было встретить то в хоромах правительницы Софьи, то в комнатах царевны Екатерины Алексеевны, где он расписывал стены и потолки…
В апреле 1686 года случилась беда: сбежал из «живописной избы» недавний ученик Гришка Калинников, прихватив с собой «Библию в лицах», «красок разных», «блюд и тарелок оловянных», «ножей красочных и политр», «два кафтана суконных», которые были у Салтанова в носке, а также его «две шапки, рукавицы… рубашек и полотенец и платков»… Все это и было изложено в челобитной с указанием цен на пропавшее добро. Была там и приписка с просьбой – в пропаже той не винить его.
В ноябре 1687 года Салтанов овдовел. И написал о том царям своим: «Волею Божиею женишки у меня не стало, а погребести мне нечем...» Над ним сжалились и дали 10 рублей на погребение.
В архиве уцелела ведомость с указанием оклада Салтанова в 256 рублей в 1688 году, где в получении их он расписался на армянском. Свои 256 рублей имел он и два года спустя, из коих 50 рублей значились как «кормовые». Для сравнения: оклад его ученика Ивана Безмина в то время равнялся 144 рублям.
СМЕТЛИВЫМ ОКОМ ХОЗЯИНА
В том, что Салтанов рачителен и сметлив, можно убедиться, глянув на одну только составленную им «смету» от 2 января 1688 года по работам в покоях царевны, младшей дочери Алексея Михайловича: «В новых каменных средних комнатах царевны Екатерины Алексеевны стенное живописное письмо починить, две двери столярския позолотить и расписать красками, три кровати малыя расписать краски, да в деревянных комнатах ея-ж великия государыни к дверям четыре наличника гладких, да у тех же дверей колоды, да у шести окошек колоды-ж и горбыли, и около тех окон дорожники флемованные, у окончин пяльцы позолотить сплошь, да в каменных комнатах у окон колоды и горбыли позолотить же, да сделать шаф (небольшой шкафчик на ножках. – М. и Г.М.), вышиною 1 1/2 аршина, шириною 1 аршин, да шапочник».
10 мая малолетние цари Иван и Петр «указали» Салтанову произвести работы «в церкви, и в алтаре, и в трапезне Воскресения Господня, что у них великих государей вверху, стенное живописное письмо починить заново, да переднюю комнату, и сени, и крыльцо каменныя написать живописным письмом вновь, да и переднюю каменную комнату Софии Алексеевны на полотне живописным письмом по золоту картину».
25 июля для потешных нужд Петра Алексеевича Салтанову было велено «25 прапоров (прапор: небольшое знамя с длинным хвостом, личный знак родовитых людей. – М. и Г.М.) камчатых, которые присланы от него из походу из села Преображенскаго, написать живописным письмом по золоту – в средине орлы двоеглавые, в откосах змеи, кругом каймы золотныя».
В июле же под приглядом Салтанова расписывали «большой шаф» в Екатерининскую дворцовую церковь, «о 14-ти ящиках выдвижных, вверху три затвора, вышина 4 аршина, ширина 2 1/2 аршина, глубина 1 1/2 аршина; на нем написаны травы цветныя, кругом аспид цветной».
В январе 1690 года, после свержения Софьи, цари Иван и Петр Алексеевичи поручили главному мастеру Оружейной палаты в хоромах царицы Натальи Кирилловны «написать на полотнах – Распятие, Снятие со креста, Положение во гроб Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и сделать к ним рамы с флемованными дорожниками (орнаментом в виде волнистых поперечных желобков. – М. и Г.М.) и позолотить…»
ТРИУМФАЛЬНЫЕ ВОРОТА
С осени 1696 года, после смерти Ивана Алексеевича, в землях русских единолично стал править Петр Алексеевич, объявленный Петром Первым. Он же в 1721 году станет первым императором российским.
В том же году «Иван Салтанов со товарищи по чертежу Виниуса» построили Триумфальные ворота при выезде из Замоскворечья на Каменный мост. Возвести их велел царь в честь взятия русскими войсками крепости Азов. Биограф Петра Великого И. Голиков описывает, что Триумфальные ворота построены были «образом древних Римских торжественных ворот, с следующими украшениями: на правой стороне оных на пиедестале статуя Марсова, имеющая в правой руке меч, в левой щит с надписью: Марсовую храбростию; у ног его невольники, татарский Мурза с луком и колчаном, а за ним два Татарина скованные… На левой стороне статуя Геркулесова на таком же пиедестале, держащая в правой руке обыкновенную его палицу, а в левой ветвь зеленую с надписью Геркулесовою крепостью. У ног его лежал паша Азовский в чалме и два скованные Турка…»
Центральную часть ворот венчал «двуглавый орел под тремя коронами... над фронтоном среди знамен, прапоров, копей и протазанов; над ним нарисованы были пушки, ядра, бомбы и морские суда… На своде ворот в трех местах было написано: «Приидох. Видех. Победих» «Пришел. Увидел. Победил».
Тут Андрей Андреевич Виниус, сподвижник Петра Первого, пожалуй, слукавил: осада Азова длилась целых два года.
В ТЕНИ ДЕЯНИЙ ПЕТРА ПЕРВОГО
Прорубая окно в Европу, ярый поклонник всего западного, Петр Первый распустил Оружейную палату, своего рода Национальную академию художеств, разогнал русских мастеров – художников и иконописцев, нанеся непоправимый ущерб русскому искусству, практически поставив на нем крест.
Мастера Оружейной палаты, лишенные заработка, из царских иконописцев опущены были в придворные истопники. Но изворотливый ум Салтанова не дал ему пропасть в эту тяжкую пору: жил он, не чураясь никакой работы, могущей приносить выгоду.
В 1702 году, взяв в сотоварищи живописца Михаила Чоглокова, он берется за постройку «цейхауза», военной кладовой для оружия и амуниции. С 29 января по 21 февраля Салтанов умудряется выбить из казны на покупку извести и белого камня аж 800 рублей. Сам он надзирал за работами «от дворян», а Чоглоков – от Оружейной палаты.
Последнее сведение о Богдане Салтанове относится к самому началу 1703 года в связи с выплатой ему годового жалованья. Вызывает удивление, что документы, так старательно перечисляющие работы мастера, его занятия на каждый день и час, обошли кончину Салтанова. О ней можно судить лишь по приходно-расходной книге Оружейной палаты, в которой появилась в том году запись: «Февраля в 27 день по указу великого государя подьячему Андрею Беляеву выдать от прихода денег дворянина Салтанова Ивана жене его вдове Домне за многие мужа ее службы и непрестанные работы на поминовение души ево… окладу ево сто рублев».
Домна Федорова, вторая жена Ивана Иевлевича, в 1716 году, как свидетельствуют переписные книги, проживала в Москве, в Кузнецкой слободе за Яузой.
Как мы уже знаем, изначально Салтанов поставил свой дом на Поганом пруду (ныне Чистые пруды), откуда с Домной, по восшествии царя Петра на Алмазный трон, перебрался на Яузу, где по бедности своей селились мастера Оружейной палаты.
Оружейной палате Московского Кремля Салтанов отдал 35 лет беззаветного служения. Добрую половину своей жизни.
* * *
Было время, когда церкви и царские дворцы украшали многочисленные оригинальные работы самобытного мастера армянских кровей Богдана Салтанова.
Пожар 1737 года и другие напасти, не говоря уже о людях недобросовестных, причастных к управлению дворцами, сгубили значительную часть уникальных творений Салтанова. Подобно злому року позже прошлась по его шедеврам неумелая рука горе-мазил. Но и по тем немногим работам, которым суждено было уцелеть, можно судить о божественном даре и редкостном таланте главного мастера Оружейной палаты Московского Кремля. Там и ныне можно полюбоваться двумя знаменами, писаными рукой Богдана Салтанова. Оба размером 2 аршина и 3 вершка с изображением Креста Господня на лицевой стороне, а на обратной на одном из знамен выписан св. мученик Севастиан, на другом – Александр Невский. И тот, и другой на серебряном коне.
Куда больше повезло лучшему из учеников Салтанова – Карпу Золотареву, многие работы которого благополучно дошли до нас. По ним можно уверенно судить о стиле работ его учителя и наставника.
В Государственном историко-культурном музее-заповеднике «Московский Кремль» сохранилась картина Салтанова с изображением «животворящего креста и пред ним св. царя Константина и царицы Елены, а также царя Алексея Михайловича, царицы Марии Ильиничны и патриарха Никона». Им же и рама расписана.
По счастью, уцелела не одна работа умелых рук мастера: «Богоматерь» и «Иоанн Богослов», некогда украшавшие храм Воздвижения Креста Господня (Распятского храма Московского Кремля), и иконы – «Богоматерь с двумя ангелами», «Воскресение Христово», «Вознесение Христово», «Богоявление», «Проповедь Иоанна Предтечи», а также «Портрет патриарха Никона».
Пожалуй, никто лучше Н.И. Комашко, ученого секретаря Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева, не разглядел истинной ценности великого мастера позднего русского Средневековья: «Салтанов не только успешно внедрял технику масляной живописи на холсте в русскую художественную практику», но он «был первым, кто применил живописные приемы письма в иконе, размывая границу между иконописью и живописью».
Марина и Гамлет Мирзояны
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 80 человек
Оставьте свои комментарии