Идеи до практической реализации не дойдут

И хотя сегодняшний Иран демонстрирует стремление играть в глобальные геополитические игры, он остается в первую очередь региональной державой, имеющей серьезные позиции на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и на Южном Кавказе. Исторически амбиции Ирана обращены прежде всего в сторону Персидского залива. Однако значение Кавказского региона традиционно было и остается для Ирана высоким. Иран имеет 660 километров границы с Арменией и Азербайджаном – двумя странами, вовлеченными в затяжной этнополитический конфликт. Для Тегерана крайне важным является разрешение проблемы раздела Каспия, который до распада СССР был внутренним озером Советского Союза и Исламской Республики. При этом в регионах своего интереса Иран имеет немало уязвимых мест, которыми его оппоненты желали бы воспользоваться. Не праздный вопрос: с какого начать? И как просчитать последствия нестандартных геополитических ходов? Не станут ли попытки расшатывания статус-кво, складывающегося годами, тем лекарством, которое хуже болезни?

Все эти вопросы следует иметь в виду, рассматривая недавнюю инициативу американского конгрессмена Дана Рорабакера. Речь идет о его публичном обращении к госсекретарю Хиллари Клинтон по «иранскому вопросу». Член палаты представителей от Калифорнии предложил американской администрации сосредоточить усилия на борьбе за освобождение этнических азербайджанцев от иранской власти. Как сообщает веб-сайт конгрессмена, появление данного обращения было ускорено серией информационных публикаций о военном сотрудничестве между Израилем и Азербайджаном. «Для США было бы важно поддерживать такое сотрудничество, поскольку агрессивная диктатура в Тегеране – это в такой же степени наш враг, как и их противник», – гласит текст письма. По мнению Рорабакера, «азербайджанский народ географически разделен, и многие призывают к объединению их родины после почти что двух веков иностранного правления». Конгрессмен поясняет, что азербайджанцы разделены благодаря геополитической борьбе двух держав – Российской империи и Персии. «Азербайджанский народ завоевал свою независимость в 1991 году, когда рухнул Советской Союз. Сейчас пришло время для обретения свободы азербайджанцами из Ирана», – резюмирует конгрессмен. Насколько реалистичны подобные предложения? Стоит ли ждать от официального Вашингтона неких действий, направленных в поддержку «второго освобождения»?

Ответы на обозначенные выше вопросы можно условно разделить на две группы. Первая – это анализ самой проблемы Южного Азербайджана (или «Иранского Азербайджана»). Вторая – рассмотрение американского измерения данной проблемы. Насколько администрация готова взять в «разработку» инициативы отдельных конгрессменов, в особенности если речь идет о вполне определенном политике с известной репутацией?

Проблема ирано-азербайджанских отношений непроста. Сегодня на территории Ирана проживает по разным оценкам от 25 до 35 миллионов этнических азербайджанцев («азербайджанских тюрок»). Это, между прочим, составляет почти треть населения всего Ирана. Азербайджанское население Ирана в три раза превышает численность населения самой Азербайджанской Республики (и это только по официальной статистике, фактически это может быть и больший перевес). Проблема Южного (Иранского) Азербайджана является наряду с проблемой статуса Каспия одной из «болевых точек» во взаимоотношениях постсоветского Азербайджана и Исламской Республики Иран. С момента обретения независимости в официальной идеологии и историографии Азербайджанской Республики доминирует взгляд на Азербайджан как на единую историческую территорию, искусственно разделенную на две части. Азербайджанцев же принято рассматривать как «разделенный народ» между Южным Азербайджаном (в составе Ирана) и Азербайджанской Республикой. В 1945 году Советский Союз пытался создать на территории Южного Азербайджана советскую республику во главе с Сеидом Джафаром Пишевари (1897-1947). Более того, автономия Южного Азербайджана была признана иранским правительством. Однако после вывода с территории Ирана советского воинского контингента эта республика была иранскими властями ликвидирована. Около 30 тысяч иранских азербайджанцев обосновались в Азербайджанской ССР. В начале 1990-х годов многие политические и общественные деятели Азербайджана высказывались за необходимость объединения Южного и Северного Азербайджана. Эта цель была включена в политическую программу Народного фронта Азербайджана. Наиболее последовательным сторонником идеи «объединения» был ныне покойный Абульфаз Эльчибей. Власти Ирана неоднократно выражали недовольство покровительством со стороны Баку организациям иранских азербайджанцев (Национально-освободительному движению южных азербайджанцев). В 1999 году Гейдар Алиев подписал указ о предоставлении азербайджанского гражданства Пирузу Дилянчи, одному из лидеров ирредентистской организации иранских азербайджанцев

Однако политических ресурсов для превращения «объединительных» планов азербайджанских национал-радикалов в практику у сегодняшней элиты Азербайджана не имелось. Этим можно объяснить довольно вялую реакцию официального Баку на события мая – июня 2006 года, когда иранские азербайджанцы провели массовые акции протеста, которые были спровоцированы «карикатурным» скандалом. Тогда поводом для волнений послужила публикация карикатуры в тегеранской газете «Иран», где азербайджанцы были уподоблены тараканам. И хотя власти извинились перед азербайджанской общиной, волнения пришлось останавливать с помощью силовиков. Тогда официальный Баку заявил о своем невмешательстве во внутренние иранские дела. Интересно, что в публичном плане тема «разделенного народа» в большей степени продвигалась «общественниками» (молодежными организациями, например). И даже в 2012 году, когда в азербайджанском парламенте вдруг возникла тема переименования республики в Северный Азербайджан, на первый план вышли далеко не первые лица государства. Так, к правовой оценке Гюлистанского (1813) и Турманчайского (1828) договоров предложил вернуться оппозиционный депутат Гудрат Гасангулиев. Представители же провластной партии «Ени Азербайджан» лишь заявили, что будут учитывать «мнение народа».

И дело здесь не только в несопоставимости ресурсов Азербайджана и Ирана. В конце концов, у Баку могут найтись помощники в Тель-Авиве и в Вашингтоне. Но другие резоны намного более важные. Во-первых, за два века совместного проживания азербайджанцы в двух соседних странах представляют собой две разные идентичности. Несмотря на многочисленные проблемы с иранскими властями, азербайджанская община в Исламской Республике неплохо интегрирована в социум этой страны. Достаточно сказать, что нынешний рахбар Ирана (высший руководитель) Али Хаменеи азербайджанского происхождения. Среди влиятельных представителей иранского политического и духовного истеблишмента последних пяти десятилетий (вне зависимости от их позиций), имеющих азербайджанские корни, мы можем назвать богослова Мохаммада Казема Шариатмадари, последнего премьер-министра Ирана Мир Хосейна Мусави и многих других. В ирано-иракской войне 1980-1988 гг. тысячи этнических азербайджанцев принимали участие в военных действиях на стороне Исламской Республики, а город Ардебиль (с преимущественно азербайджанским населением) занял второе место по числу прямых людских потерь в том противостоянии. У иранских азербайджанцев намного выше степень религиозности (не было опыта советской политики государственного атеизма). К тому же доминирование политического ислама в Иране нацелено на минимизацию этнического фактора. И эта политика последовательно проводится, хотя конечно же она не снимает всей остроты вопроса о сохранении азербайджанской культуры, языка в рамках иранского государства. Во-вторых, расставаться со своим монопольным положением нынешняя элита в Баку вряд ли захочет (а при гипотетическом объединении это неизбежно, ибо Южный Азербайджан просто численно в разы превосходит население Азербайджанской Республики). В-третьих, любой объединительный проект станет новым прецедентом перекройки границ, следовательно, вольно или невольно он будет актуализировать нагорно-карабахскую проблему, идеи и практику «миацума». Ведь ту же логику «разделенного народа» можно будет с легкостью применить и на примере Армении и НКР. Таким образом, «сшивка» двух Азербайджанов в единое государство не будет столь легкой, как это кажется кому-то на бумаге. Да, в США проживают лидеры «Движения национального пробуждения Южного Азербайджана». Но сегодня они не столь заметны в публичном пространстве. Наверное, при остром желании их можно было бы и «раскрутить». Однако конечная цель такой «раскрутки» не слишком очевидна.

Говоря об «иранской инициативе» представителя Калифорнии, нельзя игнорировать его политическую биографию и репутацию. Последовательный республиканец, работавший в течение семи лет спичрайтером 40-го президента США и сыгравший важную роль в формировании основ «Доктрины Рейгана», Рорабакер – яркий оратор и полемист. Однако при всех его достоинствах стоит отметить популизм этого политика и его частые геополитические шарахания, склонность к эпатажу и стремление идти против течения. В середине 1990-х годов он публично поддерживал движение «Талибан». Однажды, находясь в Афганистане, он заявил, что талибы помогут построить там «дисциплинированное моральное общество». Но уже в период президентства Билла Клинтона он изменил свое отношение к афганским «моралистам». В 2011 году Рорабакер уже требовал пересмотра отношений США с Пакистаном из-за невнятной позиции Исламабада в отношении бен Ладена и кооперации с Китаем. Конгрессмен поддерживал идеи независимости Косово и Боснии, но при этом в августе 2008 года обрушил свой критический гнев на Грузию. В последнем случае он оказался в гордом меньшинстве. На слушаниях в конгрессе в сентябре 2008 года он заявил: «Все разведывательные источники, с которыми я говорил, а говорил я со многими из них во время [парламентских] каникул, подтверждают, что недавние боевые действия в Грузии и в ее сепаратистских провинциях были начаты Грузией». При этом Рорабакер любит подчеркивать, что внес большой вклад в поражение СССР в «холодной войне» (однажды он сам себя назвал «кошмаром» для главного оппонента Америки), но не видит современную Россию в качестве второго издания Советского Союза. Конгрессмен также известен своими инициативами, нацеленными на сокращение сотрудничества США с Эфиопией (многие наблюдатели писали о присутствии в этом деле личного интереса), и жесткой критикой нелегальной миграции. Таким образом, предлагать экстравагантные идеи для него не является чем-то принципиально новым. И «иранское письмо», думается, будет рассмотрено представителями администрации именно в этом контексте. Тем паче что в Вашингтоне не могут не учитывать и многие сопутствующие факторы, такие как позиция лоббистских структур, а также Армении, Израиля, самого Азербайджана и Турции. По справедливому мнению журналиста Петра Крымского, «Анкара ведет себя в данном случае достаточно самостоятельно по отношению к США, играя свою собственную партию, которая в случае ирано-американской войны может принести Турции значительные дивиденды – от создания на севере Ирана тюркской автономии до создания полноценного независимого государства». И только с учетом всей этой цветовой гаммы США будут принимать некие решения. Позиция Рорабакера не может быть здесь истиной в последней или даже предпоследней инстанции. Подобного рода идей американское экспертное и политическое сообщество рождает немало если не каждый день, то каждый месяц. И видеть за всеми ими «руку госдепа» вряд ли целесообразно и продуктивно.

И последнее, по порядку, но не по важности. Сколь бы экзотичными ни были рассуждения Рорабакера, никому из влиятельных политиков не придет всерьез в голову критиковать его как «иностранного агента» или «агента влияния». Этого не было сделано даже в сентябре 2008 года, когда конгрессмен пытался выступать адвокатом России. Предполагается, что монополии на трактовку патриотизма в США быть не может. Естественно, патриотизм каждому видится по-разному. Кому-то – в борьбе за «особождение разделенного азербайджанского народа», а кому-то – в поддержке самоопределения Нагорного Карабаха. Но предполагается «по умолчанию», что все это многоцветие должно работать на продвижение американских национальных интересов. Даже если идеи до практической реализации и не дойдут.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, Вашингтон, США, обозреватель «НК»