№ 17 (200) Сентябрь (16–30) 2012 года.

«Великого возвращения» не произошло

Просмотров: 2615

Уже четвертый год август становится месяцем для интенсивных дискуссий о причинах и последствиях «пятидневной войны». Как правило, в фокусе внимания при таких обсуждениях оказываются Грузия, Россия. Эксперты не забывают отметить и собственную этнополитическую мотивацию частично признанных республик Абхазии и Южной Осетии, а также геополитические интересы США на Большом Кавказе. Как правило, вторым планом рассматриваются Армения и Азербайджан. При этом позиции таких игроков, как Турция и Иран, не анализируются должным образом, хотя подходы этих соседей кавказских государств чрезвычайно важны. В особенности если принять во внимание тот факт, что заметная активизация Турецкой Республики на Кавказе стала одним из важнейших последствий «горячего августа» 2008 года.

Именно тогда, когда прямое военное столкновение России и Грузии потрясло международное сообщество, премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган предложил свою инициативу «Платформа стабильности и сотрудничества на Кавказе». По словам профессора Стамбульского университета Кадира Хаса (создан в 1997 году и считается одним из самых динамичных и быстро растущих вузов страны) Митата Челикпала, «турецкая инициатива о создании «Платформы» была первой реакцией наших политиков на неопределенность и хаос, которые сотворила августовская война. Это предложение было нацелено в первую очередь на быстрое прекращение войны и поиск решений проблем безопасности на региональном уровне». После этого многие эксперты и на Западе, и в России начали активно обсуждать «турецкое геополитическое возвращение» в Кавказский регион и даже в Евразию в целом. Насколько корректно говорить о турецком «возвращении»? И каковы его итоги на сегодняшний день?

Наверное, сам концепт «возвращения» следует рассматривать прежде всего как красивую метафору, риторический прием. В отличие от США и стран Евросоюза, Турция – не новичок в кавказской «большой игре». В XVI-XVIII вв. исторический предшественник Турецкой Республики – Османская империя – вела борьбу за доминирование на Кавказе с Персией, а в XVIII – начале ХХ вв. – с Российской империей. Значительная часть территорий нынешних государств Южного Кавказа в различные периоды входила в состав того мощного имперского образования. Оттоманская империя стала вторым домом для многих выходцев из Большого Кавказа, покинувших свою историческую родину в результате многочисленных военных кампаний. На сегодняшний день приблизительная численность выходцев из Северного Кавказа на территории современной Турции оценивается в 3-5 миллионов человек, азербайджанцев – 3 миллиона, грузин – 2-3 миллиона. Острейшим политическим вопросом для современной Турции является «армянская проблема» и дискуссия о квалификации событий 1915 года как геноцида. Впрочем, некоторые ученые раздвигают хронологические рамки явления до нижней отметки – конец XIX века и верхнего рубежа – 1923 год. По оценкам таких турецких специалистов, как Мустафа Айдын, Митат Челикпала, Фуат Дундар, сегодня в Турции проживают порядка 70.000 армян. Но куда более многочисленные общины потомков бывших армянских подданных Оттоманской империи проживают сегодня в России, США, Франции, Аргентине и других странах, где их общественные и интеллектуальные лидеры ставят вопрос о четкой и недвусмысленной политико-правовой квалификации событий прошлого столетия.

Однако в течение многих десятилетий после создания современной Турции в 1923 году ее элита игнорировала кавказское направление. Вдохновленная идеями Кемаля Ататюрка о том, что ислам консервирует отсталость и сдерживает модернизацию, она была обращена к Европе (а после 1945 года и к США), полагая, что кавказское направление наряду с ближневосточным и балканским было тесно связано с наследием Османской империи. В итоге кавказская проблематика была отодвинута на задний план турецкой внешней политики. В годы «холодной войны» Турция была лишь натовским форпостом по отношению к южной части Советского Союза, «вероятного противника» Запада.

После распада СССР в 1991 году Турция начала пересматривать свои прежние подходы. Этому способствовало несколько факторов. Во-первых, образование тюркоязычного независимого государства – Азербайджанской Республики. Турция признала его независимость 9 декабря 1991 года, то есть уже на следующий день после подписания Беловежских соглашений и еще до принятия Алма-Атинской декларации, ставшей правовым фундаментом для СНГ. Для Анкары этот факт имел очень важное символическое значение. По словам Мустафы Айдына, «после того как в Азербайджане установилась советская власть, многие лидеры и интеллектуалы из Азербайджанской Республики переехали в Турцию и внесли свой значительный вклад в создание Турецкой Республики. Они жили здесь, создавали литературные и общественно-политические произведения, умирали в Турции, создав твердую основу для сегодняшних отношений». И поэтому после провозглашения независимости Азербайджана, как верно отмечает тот же автор, «большой сегмент турецкого общества воспринял это как провозглашение суверенитета «второго турецкого государства». Во-вторых, этнонациональное самоопределение народов Северного Кавказа. Мы уже отмечали выше важность такого фактора, как наличие многочисленных диаспор, связанных с Кавказом. И их этническая и политическая идентичность в значительной степени определялась негативной памятью в отношении к России. Все это противопоставляло Турцию новой РФ, стремившейся как правопреемник СССР и самое мощное (в военном и в экономическом отношении) государство на постсоветском пространстве к сохранению своей эксклюзивной роли в этой части мира.

В-третьих, с окончанием «холодной войны» и распадом биполярного мира для Турции возникло много новых вызовов. Региональные конфликты в Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, Чечне происходили в непосредственной близости от ее государственных границ. В-четвертых, в новых геополитических условиях у Анкары появился шанс повысить свою капитализацию как энергетического и логистического центра. Это – роль моста для международного транзита энергоресурсов из России, Закавказья, Прикаспийского региона и, возможно, арабских стран на европейский рынок и в Израиль. Все это требовало от Анкары выработки иных правил поведения в стремительно меняющемся окружении.

Первым провозвестником нового курса стал харизматичный Тургут Озал. Именно он разрушил знаковое табу, заявив о готовности нести ответственность за территории и регионы, которые являлись частью исторического пространства Османской империи. При этом риторика Озала (как и его действия) включала и элементы «жесткой силы» (давление на Армению, что закончилось в итоге сухопутной блокадой, поддержка боснийцев в конфликте с сербами и хорватами), и добрососедскую дипломатию (улучшение отношений со странами арабского мира). Затем ключевой фигурой в процессе формирования новых региональных отношений Турции стал Исмаил Чем (в 1997-2002 гг. министр иностранных дел республики). Во многом благодаря его стараниям Москва и Анкара, пережив драматический этап осмысления северокавказских реалий, отказались от использования «сепаратистского оружия» друг против друга. Несмотря на то, что отдельные турецкие министры (Абдулхаллюк Чей, Девлет Бахчели) высказывались с жесткой критикой российской политики в Чечне, Турция на официальном уровне всегда поддерживала территориальную целостность России (символично, что эта позиция была озвучена в самый разгар второй чеченской антисепаратистской кампании в ноябре 1999 года во время официального визита тогдашнего премьер-министра Турции Бюлента Эджевита). Что же касается Москвы, то российские власти жестко и определенно отмежевались от всяких связей с Рабочей партией Курдистана (отказ от предоставления Абдулле Оджалану политического убежища) и осудили террористическую деятельность этой организации. С приходом же к власти в Турции умеренно-исламистской ПСР (Партии справедливости и развития. – С.М.) во главе с Эрдоганом Анкара стала вести более активную и самостоятельную (в первую очередь от Вашингтона) политику, особенно на территориях, которые относились исторически к «османскому пространству».

Как и в 1918-1920 гг., главным партнером Турции на юге Кавказа стал Азербайджан. И хотя идея «второго турецкого государства», популярная в начале 1990-х гг. и в самой Турции, и у лидеров Народного фронта Азербайджана, не была реализована, активное военное и политическое сотрудничество двух стран – это объективная реальность. Добавим к этому, что Азербайджан для Анкары имеет не только внешнеполитическое, но и внутриполитическое измерение. Диаспора – это не просто культурный фактор, но и электоральный. Отсюда и оглядка на Баку в оценках тех или иных геополитических сюжетов на Кавказе. Речь в первую очередь идет о поддержке территориальной целостности прикаспийской республики (что, в отличие от европейской риторики, имеет и практический инструмент в виде блокады сухопутной границы с Арменией). Грузинское направление для Анкары было также важным, хотя здесь можно найти много парадоксов. С одной стороны, активнейшая экономическая кооперация (турецкий бизнес сыграл важную роль в реконструкции аэропортов в Тбилиси и Батуми, а также в инвестировании в туристическую отрасль Аджарии), признание территориальной целостности и военное сотрудничество (реконструкция аэродрома в Марнеули), а с другой – «открытое окно» для контактов с Абхазией. В 2009 году в Сухуми побывал даже заместитель министра иностранных дел Турецкой Республики Унал Чевикоз.

Но самым проблемным вопросом для обновленной турецкой политики на Кавказе стала Армения. За два десятилетия с момента распада СССР Анкара не раз подступалась к проблеме нормализации отношений. Было бы неверным говорить о том, что этот процесс начался с т.н. «футбольной дипломатии». Еще в начале 1990-х годов (до резкого обострения военной ситуации в Нагорном Карабахе) Армения и Турция пытались найти общие точки. Однако ни тогда, ни в период 2008-2010 гг. видимых прорывов не было достигнуто. Расчеты армянской стороны на «развод» турецкой темы и нагорно-карабахского урегулирования не оправдались, так же как и надежды Турции на то, что тема геноцида армян будет принесена в жертву прагматике. Стороны добились возможного в сегодняшних условиях максимума: Протоколы о нормализации и об установлении дипломатических отношений подписаны, но не ратифицированы в национальных парламентах. И вряд ли имеют возможность быть поддержанными в ближайшем будущем без радикальной корректировки подходов сторон. Для Турции таковой был бы отказ от отождествления своей позиции по Карабаху с Азербайджаном, а для Армении – полное сворачивание действий по международному признанию событий начала ХХ века как геноцида.

При этом надо иметь в виду то, что вопрос о динамике армяно-турецкой нормализации, помимо собственной логики, находится под влиянием множества «смежных факторов», зависящих не только от воли самой Анкары. Как справедливо полагает аналитик Центра европейской политики в Брюсселе Аманда Пол, «для того чтобы Турция реально могла играть роль в регионе, ей необходимо в первую очередь сконцентрироваться на осуществлении политики «ноль проблем» со странами региона. Предложения по созданию пактов стабильности и платформ могут быть осуществлены только в условиях нормализации двусторонних отношений между тремя государствами региона и Россией, а также в случае, если отношения Турции с каждой из них будут развиваться последовательно, что в данный момент не происходит». Достаточно взглянуть на отношения Грузии и РФ, Армении и Азербайджана. Не стоит сбрасывать со счетов и Иран, у которого в отношениях с прикаспийской республикой сегодня отнюдь не «ноль проблем». Второй момент – это «арабская весна» 2011-2012 годов, последствия которой далеко не очевидны ни для самих ближневосточных стран, ни для их соседей. Между тем, заявив о своих устремлениях на Ближнем Востоке (чего стоит один только демонстрационный визит Эрдогана в Египет!), Турция уже не может отмахнуться от участия в процессах в этом регионе. Тем паче что в соседней Сирии идет по нарастающей гражданская война. Приоритеты Турции, естественно, значительно переместились с Кавказа на Ближний Восток. В особенности после того, как инициативы Анкары на кавказском направлении достигли своего максимального пика (политика – это все-таки искусство возможного). Можно согласиться с оценкой ереванского эксперта Сергея Минасяна о том, что «вовлечение Турции в сирийский кризис, равно как и чересчур активные и даже навязчивые попытки играть роль заинтересованного посредника в многосторонних переговорах вокруг иранской ядерной программы, продемонстрировали границы ее внешнеполитических ресурсов и значимости. Несмотря на поддержку Западом турецкой политики в отношении Сирии (как инструмента открытого давления на сирийские власти), после открытого вовлечения Ирана и России по спасению режима Асада Анкара оказалась в весьма сложном положении». Она не может наращивать противоречия с Россией из-за Сирии, которую поддерживает Москва. Слишком высока «цена вопроса». В 2008 году Россия стала самым крупным партнером Турции с торговым оборотом в 38 млрд долларов США, опередив Германию, страну, бывшую до этого многолетним партнером Турецкой Республики № 1. Между странами достигнут и небывалый уровень политического доверия, немыслимый ни в советский период, ни в начале 1990-х годов. Но и устраниться от сирийской проблемы Анкара не может, ибо галлопирующая дестабилизация соседней страны грозит сложными последствиями для самой Турции. Тот же курдский вопрос может получить новую актуализацию, если начнется «афганизация Сирии».

Все это снижает важность и актуальность кавказского театра для турецкой политики. Да, Анкара по-прежнему реагирует на события в регионе и проявляет к ним интерес. Но это совсем не то, что ожидали от Турции 4 года назад. «Великого возвращения» не произошло. Сегодня Ближний Восток вышел на первый план, хотя и на этом направлении Турецкая Республика пока что не добилась блестящих результатов. Но это уже отдельная история.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 11 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты