Многовекторность – не исключение, а скорее правило в евразийской политике

Во-первых, «дело Сафарова», которое актуализировало дискуссию о кризисе переговорного процесса и возможном возобновлении военных действий между Арменией и НКР с одной стороны и Азербайджаном с другой. Во-вторых, День национальной независимости Армении, в канун которого учения прошли. Естественно, что в такой день руководство страны неизбежно поднимает вопрос о своих приоритетах в вопросах обороны и безопасности. И так уж совпало, что в фокусе этих упоминаний оказалась ОДКБ. В-третьих, ОДКБ и Россия, являющаяся главным «мотором» этой интеграционной структуры, постарались привлечь особое внимание к сентябрьским учениям, поскольку именно в этом году организация отмечает два юбилея: подписание самого Договора в 1992 году и создание на его базе военно-политического объединения в 2002 году. В итоге информационное пространство оказалось заполнено статьями и заметками, общий пафос которых можно свести к тому, что Ереван определился со своим геополитическим выбором, сделав ставку на евразийскую интеграцию. Мол, иного выхода в сложившихся условиях у него просто нет.

Однако данный тезис кажется слишком большим упрощенчеством. И поскольку данное упрощенчество время от времени воспроизводится и тиражируется, есть смысл остановиться подробнее на проблеме геополитического выбора постсоветских республик вообще и Армении в частности. Идея о пространстве бывшего СССР (или Евразии) как поле ристалищ между РФ и Западом крайне популярна. Однако степень ее популярности обратна пропорциональна (что в общем-то часто бывает с тиражируемыми стереотипами) реальному положению дел. В действительности же только Грузия (прибалтийские страны – тема отдельного разговора) соответствует этой «чистой» схеме. Заметим, впрочем, что однозначный выбор в пользу Запада эта страна сделала только при Михаиле Саакашвили. В период президентства Эдуарда Шеварднадзе дипломатическая и экспертная элита активно продвигала концепцию внешнеполитического креста (то есть равновесных отношений по линии Запад–Восток и Север–Юг), на территории этой страны размещались российские военные базы (Группа войск в Закавказье), а до 1998 года периметр ее границ даже охраняли российские пограничники. В начале 2000-х годов, несмотря на отравляющие двусторонние отношения панкисскую и кодорскую истории, обе страны осуществляли определенную кооперацию в сфере борьбы с терроризмом и трансграничной преступностью. Так, в феврале 2003 года начальник штаба Госдепартамента Грузии по охране границы Корнелий Салия был в Махачкале, где пограничные службы его страны, а также Азербайджана и РФ принимали участие в трехсторонних командно-штабных учениях. И сегодняшнее обострение ситуации на дагестанском участке российско-грузинской границы делает как никогда актуальным такое взаимодействие.

Но Грузия сегодня имеет однозначную внешнеполитическую репутацию. Кому-то она кажется правильной, а кому-то ошибочной, но не в этом суть. Она такова, каковой является. Поэтому рассмотрим другие примеры. Так, Казахстан является членом Таможенного союза и евразийским партнером России номер один. Однако, несмотря на тесные связи с Россией и участие во многих проектах, инициированных Кремлем, Астана никогда не забывала и про западное направление. Вспомним, насколько серьезную поддержку получил Казахстан во время его председательства в ОБСЕ в 2010 году. И какие авансы ему раздавали по этому поводу Вашингтон и Брюссель. Не случайно американский госсекретарь Хиллари Клинтон недавно назвала Казахстан «партнером США по стратегическому диалогу». Добавим к этому, что до 2008 года (то есть уже после «разморозки» конфликтов в Абхазии и в Южной Осетии) Казахстан был первым инвестором в грузинскую экономику. Главный региональный конкурент Казахстана Узбекистан также осуществляет непростой курс. За последние два десятилетия он то подписывал ДКБ, то не продлевал в нем свое участие, входил в ОДКБ и приостанавливал там свое членство. Но, даже приостановив свое участие в организации и пойдя на сближение с США в августе–сентябре нынешнего года, Ташкент, например, принял закон, запрещающий пребывание иностранных военных баз на узбекской территории. И это после того, как США и Узбекистан договорились о реализации совместных проектов на сумму 2,8 миллиарда долларов, а помощник госсекретаря по Центральной и Южной Азии Роберт Блейк назвал среднеазиатскую страну важнейшим партнером Штатов по афганской операции в регионе. Но и на Южном Кавказе есть свои примеры такой диалектической внешней политики. Азербайджан, который сегодня играет немалую роль в логистическом обеспечении той же афганской операции НАТО, является одновременно членом Движения неприсоединения. Структуры, которая, мягко говоря, несет в себе серьезный критический заряд по отношению к США и их политике. Да и в периоды жесткого давления по вопросам демократии со стороны Запада Баку вдруг вспоминает про «многолетние традиции» дружбы с Россией. И даже Белоруссия, ведомая несговорчивым «батькой» Лукашенко демонстрировала свою готовность к участию в проекте ЕС «Восточное партнерство».

Таким образом, многовекторность как принцип – это не исключение, а скорее правило в евразийской политике. Былые воспоминания о братстве и единстве отходят на второй план, а на первый выдвигаются национальные интересы. А они у Армении и Азербайджана, Грузии и Казахстана, России и Узбекистана разные. В чем-то, безусловно, они могут совпадать, но отождествляться полностью не могут. И в этом плане внешняя политика Армении представляет особый интерес, поскольку Ереван известен не только своей пророссийской ориентацией, но и конструктивными отношениями с соседним Ираном и Североатлантическим альянсом. Так, в марте нынешнего года президент республики Серж Саргсян нанес визит в штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Там он встретился с генеральным секретарем альянса Андерсом Фог Расмуссеном и обратился к представителям государств, собравшимся на Североатлантическом совете. И следует отметить, что в Армении контакты с НАТО начались далеко не вчера. 28 января 2007 года в Ереване с большим размахом отмечался 15-летний юбилей создания Армянской национальной армии. В своей торжественной речи, посвященной юбилею, тогдашний министр обороны Армении (а ныне президент и недавний гость брюссельской штаб-квартиры) Серж Саргсян обратил внимание не только на сотрудничество Армении с Россией и участие в проекте ОДКБ, но и на партнерские отношения его страны с Североатлантическим альянсом. По словам Саргсяна, «большое значение имеет сотрудничество с НАТО, результатом чего стала разработка и утверждение программы IPAP, где обрисован процесс сотрудничества на последующие 10 лет. Сотрудничество способствовало модернизации армии и внедрению международного опыта, и ныне этот процесс продолжается. И все усилия направлены на оборонные реформы. Боеспособность армии заметна на проводимых каждый год военных учениях, где проявляется коэффициент вероятности победы на войне». За несколько дней до празднования юбилея, 25 января 2007 года, правительство Армении одобрило предложение о подписании Соглашения между Мин-обороны республики, Пентагоном и европейским командованием США о проведении на территории Армении учений «Совместное усилие-2007».

В Москве ревниво относятся к такому поведению союзника. Плюс на это накладываются фобии относительно грузино-армянского сотрудничества (Ереван не хочет делать окончательного выбора между Тбилиси и Москвой). Однако в таком поведении армянской элиты на первый план выходят рациональные резоны. ОДКБ – это, конечно, хорошо. Но внутри этой организации у каждой страны есть свои интересы. Если даже Белоруссия, являющаяся частью одного с РФ Союзного государства, не признала независимость Абхазии с Южной Осетией, то что же говорить о Казахстане (опасающемся сепаратизма и имеющего свои налаженные экономические связи с Азербайджаном) или Таджикистане, у которого есть свой «скелет в шкафу» в виде Горного Бадахшана. Да и афганскую границу передвинуть при всем желании не получится. Следовательно, если вдруг наступит час Х (а в Баку ведь никто официально не отказался от вооруженного сценария возвращения «временно оккупированных территорий»), надеяться на консолидированную поддержку ОДКБ сложно. Вот НАТО и используется как некий балансир. Тем паче, что внутри самого альянса Ереван незаинтересован допускать азербайджанской гегемонии. Отсюда и запрос на диверсификацию. Особая статья – отношения с Ираном. Как известно, соседей не выбирают.

И из четырех имеющихся госграниц только две для Армении открыты (иранская и грузинская). И любой политик на месте ныне действующего президента Армении попытался бы поддерживать отношения с соседями на стабильно высоком уровне. Тот же факт, что Азербайджан имеет с Ираном сложности в двусторонних отношениях, лишь добавляет интереса Еревана к Тегерану. Он рассматривается как возможный «якорь», мешающий взобновлению полномасштабной войны за Карабах.

Таким образом, для Еревана поддержка двух или трех столиц важнее, чем односторонняя помощь. Тем паче, что роль РФ на Южном Кавказе снижается (Грузия – откровенный оппонент Москвы, с Азербайджаном отношения намного лучше, но противоречий и «болевых точек» немало, взять хотя бы эксплуатацию Габалинской РЛС). В этой связи у Армении возникают опасения остаться еще в большей изоляции. Вообще же контакты с НАТО или США – это не стремление Армении чего-то кому-то доказать. Армянская диаспора на Западе (США, Франция) достаточно многочисленна (совокупная численность армян в этих двух странах равна полутора миллионам человек). Это не просто представители армянского этноса, но и серьезные политические, медийные и экономические лоббисты интересов независимой Армении, чье влияние нельзя игнорировать. Следовательно, контакты с ЕС (в целом и с отдельными странами Европейского Союза), США для Еревана недостаточны. НАТО также важен как влиятельная военно-политическая структура (хотя сегодня и не слишком эффективная). Но ведь ОДКБ также не является образцом высокой эффективности, а ее потенциал (военный и финансовый) с НАТО несопоставим.

Таким образом, армянская внешняя политика доказывает чрезвычайно важный для всей Евразии тезис. Внешнеполитические устремления независимых государств – бывших республик СССР зачастую не являются выбором между Западом и РФ. Это стремление умножать выгоду от контактов с разными центрами силы, ориентируясь, прежде всего, на собственный национальный интерес и даже национальный эгоизм. Это не плохо и не хорошо. Может быть, кому-то это покажется циничным. Но ведь и большие игроки пытаются не складывать яйца в одну корзину. И США дружат не только с передовыми демократиями, но и с разными арабскими и латиноамериканскими режимами, далекими от высоких стандартов народовластия. И Россия при всем своем критическом пафосе в отношении к НАТО открывает транзитный центр альянса в Ульяновске и активно сотрудничает с ним по Афганистану. Следовательно, рассмотрение внешнеполитических приоритетов той или иной страны должно базироваться не на многозначительном менторстве, а на адекватном анализе ее ресурсов, возможностей и ограничителей. Именно такой подход поможет избежать и завышенных ожиданий, и ненужных разочарований.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, Вашингтон, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»