Рудик Барсегян отвечает языком танца

Скупо рассказывая о себе, Рудик говорит, что его с самого юношеского возраста привлекала постановочная работа, и этот талант был замечен уже именно в его бытность танцором в «Вихре», куда ему потом предложили вернуться балетмейстером-постановщиком. Он сдержан в словах, его дело – танец. Может быть, есть некая предопределенность в том, что Барсегян большую часть своего творческого пути прошел в военных ансамблях, и закономерность – теперь его пригласили ставить танцы в Ансамбле песни и пляски Российской армии имени Александрова.

Рудик Барсегян востребован как балетмейстер-постановщик именно в силу его очень рано сложившегося точного художественного видения, подкрепленного хорошим гуманитарным образованием и высоким профессионализмом. Каждое известное движение он непременно должен прочувствовать своим телом, пропустить через свой дух, совместиться с ним, оттого и вся танцевальная подача его была очевидно индивидуальной, несущей свой запоминающийся почерк. А это, в свою очередь, провоцировало его на создание новых движений, на обогащение танцевального рисунка, на создание максимально выразительного танцевального полотна. И все время – наблюдал, впитывал, учился. Дыхание его чуть сбивается, когда говорит о кумирах – А. Бабаян и М. Эсамбаев в танце, постановщики Н. Рамишвили, П. Вирский, Н. Надеждина, Т. Устинова, А. Гарибян и, конечно, И. Моисеев! Говорит о них, как о профессионально и граждански истинном, честном, красивом, о сердце Танца. И вдруг обида – что видим мы сейчас на нашей эстраде, это же «погремушки»! И вопрос – будто в пространство – «для кого они это делают?!» Правильный вопрос думающего человека – то, что замусорило нашу эстраду нынче, к размышлениям зрителя никак не подвигает. А уж тем более не располагает к ассоциациям, не дает импульса к познанию. Особенно это относится к танцам других культур, которые и пробиваются на нашу эстраду в количестве недостойно малом, да и то в формате некой экзотики: посмотрел из зала или через экран – и обратно, к пивку и ширпотребу.

А для кого работаете Вы, Рудик Вердиевич? Он не будет тратить слова, он ответит языком танца. Барсегян ставит на отзыв, пробивает на понимание, на желание взаимодействия, на соучастие, и не только зрителей, но и, с надеждой, высоких, очень административных лиц. Его адресаты – люди, не утерявшие культуру в себе, а значит, открытые новому знанию. Ведь, по словами известного философа, «культура не бывает чужой, она бывает незнакомой»!

Его конек – танцы народов Кавказа, говорит, в народных танцах нашел себя. Их танцевал, их ставил и ставит. Все время возвращается к мысли – танец передает дух народа, пусть все видят, что это миролюбивый дух, что мы можем жить, уважая друг друга. «Мой язык – танец», – говорит Рудик Барсегян. Аристотель приравнивал танец к поэзии и утверждал, что танцоры своими движениями могут передавать манеры, страсти, действия… Барсегян рассказывает в своих постановках о прекрасной, мужественной, терпеливой Родине, ее быте, традициях, ярких событиях прошлого и настоящего. Тут слова бегут горячо, быстро: «В нашей истории столько ярких показательных моментов! История через танец – ставить можно бесконечно!»

И больше не будет рассуждать, но будет дневать и ночевать в репетиционном зале, дышать одним воздухом с молодыми ребятами, воплощающими его замысел, будет заряжать их своей энергетикой, объяснять, учить, заражать своей верой в общее дело. Потом отпустит их, по-хорошему уставших, в чем-то чуть изменившихся, до следующей репетиции, а сам… сам пойдет в хозчасть – добывать сапоги нужных размеров, уточнять необходимые детали с художниками по костюмам, ведь для него, как постановщика, второстепенных деталей быть не может… И думать: все ли он сделал для реализации своей творческой задачи, все ли сумел донести до исполнителей?

Рудик Вердиевич Барсегян работает так, как чувствует. Говорит скупо: «Я вижу». Пишет либретто, сочиняет новые элементы, придумывает зрелищные трюки и режиссерские ходы, создает стиль номера и – думает, думает…

Барсегян точно понимает задачу представления танцевального номера – определенно должна возникнуть мистическая взаимосвязь танцовщиков и зрителей, тогда все его творчество было не зря.

Сколько поставленных им танцев живет сейчас на просторах бывшего СССР и кочует с ансамблями по всему миру? У него нет точного ответа на этот вопрос, для него это несущественно, важно то, что они живут и делают свое дело – творят красоту и мир.

Танец всегда был связан с жизнью и бытом людей, поэтому он, бесспорно, свидетельствует о характере и духе народа, у которого зародился. Кавказ – родина бесстрашных мужчин. И танцы их дерзкие, воинственные, но и величественные одновременно, выражающие готовность защищать и оберегать, стоять стеной и поодиночке за свой дом и свою землю. У мужчин танец – мощная ритмизированная форма высвобождения энергии, оформленная балетмейстером-сочинителем Рудиком Барсегяном, каждый раз в новом рисунке, в точно подобранном костюме, имеющем соответствующие символы. Женщины в его танцевальных картинах выражают гордую прелесть, присущую уроженкам этого края, движения исполнительниц несут в себе плавность и безмятежность мирного бытия. Недаром Рудик и как балетмейстер, и как танцор отмечает, прежде всего, выразительность мимики и яркость глаз исполнительниц и их гибкие, как говорит, чудесные руки, которые в первую очередь воплощают созданный им танцевальный сюжет. Перед каждым танцовщиком он ставит задачу – передать кульминацию эмоционального состояния хореографической картины. Отдельное внимание как сочинитель он уделяет соединению пластических и характерных рисунков разных народов, населяющих Кавказ, и в этом упрямо претворяя свою идею мирного взаимообогащающего сосуществования, соединения, но не противопоставления культур!

В нынешних реалиях такая форма активной позиции может показаться кому-то наивной, ведь жизнь нашей страны последних десятилетий как-то не отличается стремлением к творчеству, случались периоды, к которым хорошо подходит поговорка «не до жиру, быть бы живу», размываются, становясь одиозными такие понятия, как патриотизм, добрососедство, взаимопомощь. Ну, и где тут место искусству, тем более такому его проявлению, как народный танец?! Да и личное бытие Рудика Вердиевича, остающееся «за кадром» танцевальной биографии, богато поступками, противоречащими персональной выгоде, а порой и собственной безопасности – ради блага многих других людей, правда, рассказывать об этом он категорически не любит.

За спиной балетмейстера Барсегяна – дух его народа, горячий, отзывчивый, щедрый и, как ни странно может это теперь звучать, миролюбивый. И он наполняет им свои постановки, адресуя их нам, всему миру, истово веря, что мир поймет…

Наталья Кузнецова