Свобода – это колоссальная ответственность

На недавно прошедшем в Австрии 75-м Международном кинофестивале UNICA он получил приз «Лучший актер» в фильме молодого режиссера Арена Ватьяна «Глиняный человек». Картина эта – своеобразная философская притча, в которой выявились актерский опыт прошедших ролей актера и его эстетическая позиция.

– Это был достаточно солидный фестиваль – на нем было заявлено 45 картин из 24 стран, из них 17 фильмов представляли Армению. Наши кинематографисты показали весьма интересные работы, наша же картина была признана «Лучшим фильмом в профессиональной категории». Честно говоря, фильм этот Всеармянский центр некоммерческого кино без нашего ведома послал на фестиваль. Я и вовсе забыл про него, как вдруг мне позвонили и сообщили о нашей победе... Картина эта о пожилом человеке, сельском гончаре, который всю жизнь делал обычные глиняные кувшины, но когда за ним пришла Смерть, он понял, что после себя ему оставить-то нечего. И он решается перехитрить забвение – сотворить за оставшееся ему время нечто прекрасное...

– С годами у Вас такая фактура образовалась, что, кажется, можете только мельком появиться в кадре, а фильм уже наполняется содержанием...

– Вообще, мой принцип в кино – играя, не играть. И потом, я же не актер, образование мое режиссерское. Все свои роли я делаю сам. И всегда предлагаю свое видение образов. Меня часто спрашивают, почему я не играю Дон Кихота – ведь даже ростом точь-в-точь как испанский идальго? Я отвечаю: «Не все длинное – Дон Кихот». Вот если бы мне дали роль Санчо Пансы, это было бы куда интересней. Вот это был бы театр!

– Карен Сергеевич, каким Вам видится сегодняшний кинематограф?

– Когда грянула перестройка, на экраны хлынуло огромное количество низкопробных фильмов. Чернуха, конъюнктура, вседозволенность, всеядность заполонили экран. Это в последние десять лет стало появляться настоящее кино. Когда все поняли, что свобода – это, в первую очередь, колоссальная ответственность. А когда я увидел исторический фильм Павла Лунгина «Царь», я был потрясен. Это был не столько исторический фильм, сколько трагедия греха и духовного подвига. «Остров» того же режиссера убедил меня в том, что российский кинематограф жив и ему знакомо чувство свободы. Смотря один фильм за другим, я утвердился во мнении, что российские режиссеры умеют работать, создавать превосходные фильмы. Многое, конечно же, идет и за счет актерской школы – в бытность советской. К сожалению, я вынужден признать, что мы, армяне, утеряли эту школу. И происходит это, в первую очередь, оттого, что у нас выбор талантливых актеров очень мал. Мы стоим перед фактом – нет настоящих мужских ролей, выразительных актеров. В кинематографе Армении надо менять все, и начинать надо с института и преподавательских кадров.    

– И тем не менее, армянский кинематограф имеет свою нишу в мировом кинопространстве. Разве мало талантливых армянских режиссеров и актеров?

– Мало. И происходит это, в первую очередь, оттого, что армянский кинематограф не в состоянии оплачивать свои фильмы. Большинство выживает и способно творить за счет своих родственников, проживающих за пределами страны. Но ведь это в корне оскорбительно для независимой страны, имеющей свою уникальную культуру. И второе, нам мешает наш менталитет – у нас в Армении нет понятия государственной идеологии. А без четкой государственной идеологии ни кино, ни театр не будут самодостаточны, потому что без нее государство не станет всерьез субсидировать и поддерживать их. Сколько можно работать, стиснув зубы, только на энтузиазме! Театр и кино – это культурное достояние нации, как можно пренебрегать этим! Так и тянет на цитату Шарля де Голля, сказавшего однажды: «Да, дороги мы построим, заводы построим, автомобили будем выпускать. Но если мы потеряем хоть одного художника или писателя, французский народ этого нам не простит»... 

– Неужели при хороших деньгах (и такое бывает) местные режиссеры не смогут снять достойный фильм?

– Для того чтобы, скажем, ереванский режиссер при больших деньгах снял хороший фильм, он должен какое-то время проработать в России. Я считаю, что сегодня только в России можно набраться необходимой свободы и духовности.

В Армении, безусловно, есть талантливые актеры, но будущее их бесперспективно. Потому-то они и выбирают легкий путь – уходят в сериалы, которые и дискредитируют профессию актера. Я заметил, что многие актеры в поисках «глянцевых» лиц теряют свою индивидуальность и лишаются возможности нормально играть на сцене. Они становятся не «дерасанами» (актерами), а «текстасанами», зависящими от бессмысленных повторяющихся текстов. Я никогда не был любителем сериалов. Но, признаться, в последнее время с удовольствием смотрю российские сериалы.

И убедился в том, что российский кинематограф постепенно доводит сериалы до уровня кино – это и впрямь творческие фильмы...

– В последнее время Вы все больше играете в кино, в театре же – на вторых ролях. Вас это не ущемляет?

– Интересно, а что делал бы театральный режиссер без вторых ролей?

К тому же вторые роли играть куда сложнее. Если второй план работает плохо, первый никогда не добьется желаемого результата. Я готов работать и на четвертом плане – лишь бы спектакль удался. Главное – работать на замысел и идею спектакля. А дальше – вопрос мастерства.

Сегодня армянский театр истеричен, болтлив, и, что меня особо беспокоит, мы почему-то не умеем играть комедии. А ведь это сложнейший жанр. Эталоном комедии для меня является спектакль «Автобус» в постановке Армена Хандикяна – актеры на сцене страдают, а зритель давится от хохота... Такой должна быть комедия.

– В кино Вы сейчас предпочитаете работу с молодыми армянскими кинорежиссерами. Было приглашение и из России...

– С молодежью я работаю с удовольствием – с ними я отдыхаю. Тактично, не нарушая их задумок, я делаю с ними общее дело – кино. Мне повезло – я снялся у четырех дипломников. И все они российские армяне. А когда мы снимали фильм «Рассвет над озером Ван» (режиссеры – Артак Игитян, Ваган Степанян), ВГИК оплатил экспедицию на Севан, и пока пять дней шла съемка, двадцать человек жили на эти средства. Что же касается приглашения из России, то совершенно случайно меня нашел российский кинорежиссер Андрей Прошкин и пригласил сыграть главную роль в своем двухсерийном фильме, условное название которого «Чарли». По сценарию действие происходит в первый месяц оккупации Таганрога немцами. Я сыграл армянина – образ интересный, со своей сложной историей. Речь шла о человеке, который отсидел в тюрьме двадцать лет, а перед началом войны освободился и стал сапожником. Он занимался тем, что шил немцам сапоги, понимая, что жить-то, существовать как-то надо. Но взрыв был неизбежен: стараясь спасти своего приятеля и дать ему бежать, он закалывает немца шилом. И сам погибает, конечно.

– Патриотические темы Вам всегда удавались...

– В том-то и дело, что нет в этом фильме открытого патриотизма, нет образов положительных и отрицательных. Дается жизнь, как она есть. В этом и вся философия. У меня произошло некое переосмысление, переоценка взглядов на жизнь, на людей. Я стал в положительном образе искать отрицательные черты – наидобрейший человек в определенных обстоятельствах может оказаться убийцей. И, наоборот, в жестоком, озлобленном человеке вдруг может пробиться утонченная чувствительность. А в итоге рождается полнокровный образ.

– Вы всегда в согласии с собой?

– Я страшно неуверенный в себе человек. Бывает, играешь сцену и чувствуешь, что зал не с тобой, ощущаешь, почти физически, какое-то отчуждение. И тогда начинаешь раскачиваться, чтобы загипнотизировать зал, овладеть им. Понимаешь, что надо добиться этого согласия и с собой, и со зрителем. И еще: надо помнить, что чем талантливее актер, чем выше его статус, тем выше у него ответственность перед зрителем.

– Какое было Ваше самое бесовское искушение в жизни?

– ...Слава. Потом, правда, это проходит. Признаться, обычно в конце спектакля я стесняюсь кланяться. Слышны голоса одобрения, но мне как-то не по себе. Мне претит картина, когда актер, оглушенный восторгом, преданно и самоотверженно простирает руки к залу и кланяется, кланяется публике. И чем дольше, тем лучше. Я так не могу. Стараюсь побыстрее удалиться со сцены...

Кари Амирханян