№ 2 (232) февраль (1-15) 2014 г.

Григор Ахинов: Армянам надо учиться работать на общий результат

Просмотров: 6495

Григор Артушевич Ахинов – доктор экономических наук, профессор кафедры «Экономика социальной сферы» МГУ им. Ломоносова, до последнего времени член научно-экспертного совета комитета по социальной политике Совета Федерации Федерального собрания РФ, член экспертного совета комитета Государственной думы по делам Федерации и региональной политике, автор множества печатных работ, монографий, учебных пособий по экономике. В 2013 году Григор Ахинов возглавил Центр междисциплинарных исследований бюджетной и региональной политики на экономическом факультете МГУ.

– Григор Артушевич, ваш центр – цитирую – «является федеральной площадкой для проведения оценки социально-экономической ситуации в РФ и разработки сценарных прогнозов и рекомендаций для принятия управленческих решений». Какова Ваша оценка этой ситуации в России и каков прогноз?

– Ситуация, как известно, непростая. Президент РФ назвал ее в свое время турбулентной, она остается такой и продолжает развиваться в этом направлении. Во многих сферах деятельности отмечаются серьезные сбои в работе, или, пользуясь старой терминологией, застой. Это связано с ограниченностью факторов экономического роста, как внутренних, так и внешних. Закрылись многие внешние рынки углеводородов, на которые Россия традиционно ориентировалась. То есть российские углеводороды были, есть и будут, но необходимо найти новые рынки сбыта этой продукции. Традиционная российская экономика, связанная с углеводородами, не умирает, но она ресурс для развития своего потеряла. И это серьезнейшая проблема. Сумеет Россия войти на другие рынки, связанные с Юго-Восточной Азией и Китаем, или нет, это вопрос, но надеемся, что получится. Это один источник экономического роста и экономических возможностей. Вторым источником является так называемая модернизация российской экономики, о которой мы говорили несколько лет назад, сейчас это назвали реиндустриализацией. Но для этого необходимо создавать новые возможности, создавать качественно новый продукт, который был бы интересен для западных рынков. Это требует серьезных, в том числе интеллектуальных ресурсов, которые, к сожалению, в России также ограничены. В России есть финансовые ресурсы, есть природные ресурсы, но интеллектуальных ресурсов для создания нового продукта мало. Постепенно они формируются в результате сотрудничества с теми же странами как Восточной, так и Западной Европы, создаются новые технологии, инновационная продукция, возникают новые возможности для экономического роста. Но этот процесс очень медленный, требующий больших усилий.

– А что за продукт Россия может предложить другим странам, который бы их заинтересовал? Что в результате этой реиндустриализации мы можем иметь, кроме оборонной продукции?

– Военная промышленность – это в определенной степени некий конечный технологический результат других производств. Россия может быть потенциально конкурентоспособна при прочих равных условиях на рынке металлов. В микробиологии, во всем, что находится на стыке биологии, физики, химии, – в этой сфере в России неплохой интеллектуальный потенциал по генерации новых идей. Но эти новые идеи надо доводить до опытных образцов и далее до промышленного производства. А российская ментальность, к сожалению, так ориентирована, что это и есть самое сложное. И если еще создать опытный образец можно, то вот довести его до промышленного серийного производства уже практически нереально. Это связано с тем, что любой современный продукт высокотехнологичен и предполагает производство на стыке разных видов деятельности. Ментальность, связанная с абсолютизацией власти, не позволяет собирать разнопрофильных специалистов в одну команду. И тогда, когда требуется объединение разных людей, менеджмента, в том числе финансового, это оказывается невозможным. Там, где удается преодолеть эту традиционную ориентированность на единоначалие, там бывают положительные результаты.

– В 2003 – 2005 годах в статусе советника сопредседателя проекта «Армения-2020» Рубена Варданяна Вы принимали активное участие в его организации и проведении исследований. Расскажите об этом, и почему именно 2020, с перспективой на 17-15 лет?

– Инициатором проекта был Рубен Варданян, я подключился позже. Проблему начала 2000-х годов он видел в том, что большинство армян не видят дальше завтрашнего дня, что перспектива в сознании армянина как бы вообще отсутствует. Есть хороший ретроспективный взгляд назад, свою историю мы достаточно хорошо знаем и часто вспоминаем. А перспективного взгляда нет. Рубена волновал и волнует сейчас этот вопрос, и он инициировал запуск проекта «Армения-2020», с тем чтобы спровоцировать людей попробовать увидеть завтрашний день, представить себя в завтрашнем дне и увидеть свою сегодняшнюю деятельность, сегодняшнюю жизнь с позиций того, насколько это корреспондирует с 2020 годом. У компании Маккензи, это крупнейшая консалтинговая компания, было заказано несколько направлений исследований по оценке ситуации в Армении, в том числе экономической.

– И каковы результаты этих исследований?

– Одним из самых важных результатов было то, что порядка 80 с лишним процентов армян если не напрямую, то косвенно поддерживало независимость Армении. Рассматривалось несколько основных сценариев развития Армении, но главное, что получилось и вышло в дискуссию – это выбор между европейским и, условно говоря, российско-американским вектором развития. Потому что по большому счету политика строится, как некий европейский вектор и российско-американский, по результатам Второй мировой войны. Россия с Америкой может конкурировать, но в целом они дают некое общее направление. И вот тогда так получалось: один вариант – проевропейский, связанный в перспективе с ЕС, и второй – остаться в векторе российско-американских отношений. В режиме потери независимости либо сохранения независимости активного или неактивного развития – просматривались разные варианты. Надо отдать должное руководству Армении, они в своей практической деятельности выбрали комплементарную политику, которая позволяла до последнего времени сохранять баланс интересов и ЕС, и России, и США, и Армении, не делая выбор в пользу ни той, ни другой стороны.

– А как Армения вообще может быть политически независимой при такой экономической зависимости?

– Ну, во-первых, политическая независимость – это некоторый флажок, который у тебя есть или у тебя его нет. То есть формально ты независим, неформально ты зависим. В данный момент мы формально независимое государство. И поэтому каждый армянин вне зависимости от страны проживания может с большей или меньшей степенью ассоциировать себя с Арменией и служить ее интересам. И это позволяет, например, принять закон о двойном гражданстве для любого армянина. Если в советские времена в Ереване были одни местные армяне и «неместный» сразу бросался в глаза, сейчас картина совсем иная. На улице очень много армян из разных стран – из Франции, из Америки, из России, еще откуда-то. И каждый там себя чувствует достаточно комфортно, потому что имеет право там находиться, жить, решать свои вопросы. Что касается экономики, то да, Армения в настоящее время очень зависит от России.

– И как Вы оцениваете современное экономическое положение Армении?

– Можно его оценивать по-разному, можно говорить, что все очень плохо, как и везде. А можно говорить, что все не так уж и плохо. Россия сделала очень много для Армении с точки зрения обновления внутренней инфраструктуры – коммуникационные систем, энергообеспечение, АЭС, электростанции, коммуникации «МТС», «Билайн», была реанимирована железная дорога. Автодорога, конечно, не российская заслуга, больше американская. А в России? Еще в Москве и вокруг кое-что, а если отъехать – дорог практически нет. Я недавно был в Башкирии, и там, к примеру, проходит дорога, проложенная еще при Екатерине Второй. И она примерно в том же состоянии. Узкая, разбитая, а это единственная дорога, которая связывает европейскую и сибирскую части России. Огромный поток машин. В Армении практически в любую часть можно доехать по асфальтированной дороге. В Армении нет такой интенсивности движения, не надо строить широкие дороги, надо иметь обычную, но качественную. Они есть. В Армении вот эта нижняя часть, то, что называется подводная часть айсберга, базовая инфраструктура, в очень неплохом состоянии.

– И железнодорожное сообщение?

– Железные дороги тоже есть. Но, во-первых, нет грузопотока. Пока нет грузопотока…

– А говорят, что нет грузопотока, потому что нет железных дорог…

– Нет, извините. Так не бывает. Сначала надо определить грузопоток, а потом уже строить дорогу. Пока его нет, дорога не нужна, справляется автотранспорт. В Армении любят дискутировать о том, что давайте постройте нам железную дорогу из Армении в Иран. Действительно, есть некий товарный поток между Ираном и Арменией. Но проходит 10-20 машин в день, это мало. Большего потока пока нет. Нечего из Армении возить.

– Есть мнение, что заводы Армении не заработают до тех пор, пока у них не будет сырья. А его нет, потому что опять же нет железных дорог.

– Логично. Но нет спроса на продукцию. Люди и в России не хотят об этом чаще всего думать, в том числе экономисты. Да, есть предприятия, но нет спроса на их продукцию.

– А Армения вообще могла бы что-то производить, что имело бы спрос?

– Безусловно. Когда проводились исследования в рамках «Армении-2020», там было отмечено несколько сегментов, на которых Армения потенциально конкурентоспособна. Один из таких сегментов – это сельское хозяйство, производство экологически чистой продукции. Хотя в последнее время идет «запорчивание» земель, их засевают чем-то не тем, и они в результате портятся, в том числе и в Карабахе, где идеальная натуральная земля. Второе – эту сельхозпродукцию можно как вывозить на экспорт, так и реализовывать внутри страны, она пользуется спросом у туристов. Но овощи и фрукты надо вырастить, надо транспортировать. На экспорт их невозможно вывезти десятками тысяч тонн, их надо вывозить маленькими партиями, свежими, и для этого нужен самолет. Можно торговать на своей территории, для этого надо сделать туристскую инфраструктуру и привозить людей в Армению.

– А кроме экологически чистых продуктов и туризма?

– Армения потенциально конкурентоспособна в сфере математического программирования и матобеспечения для современных технологий. Потенциально могла бы создавать некие банковские услуги с учетом того, что армяне проявили себя положительным образом в банковском деле. Но банковское дело нельзя сделать за год-два, на это надо десятилетия. Региональный рынок медицинских услуг можно было бы создать в Армении, несколько центров сердечно-сосудистой хирургии, ортопедии и т.д. То есть какие-то отдельные виды деятельности. Массового производства в Армении создать невозможно, и не надо пытаться это делать.

– Не надо пытаться сделать из Армении то, чем она не является?

– Да. Производить продукцию небольшими качественными партиями – это реально. Когда есть личный интерес, личная заинтересованность армянина. Вот я слышал – кто-то начал для какой-то компании производить какую-то маленькую совсем деталь, но очень важную. Армяне ее изобрели, запатентовали, наладили производство для крупной корпорации. Армения потенциально страна не массового производства, а небольших, но высококачественных продуктов.

– А какие особенности армянского менталитета мешают реализации этих возможностей?

– Ну, во-первых, армяне, так же как и россияне, внутренне ориентированы на некое единоначалие. Во-вторых, особенность армянской ментальности, когда каждый себя комфортно чувствует, будучи хозяином.

– Так это же хорошо.

– Хорошо, но современный мир – это мир взаимодействия отдельных хозяев. И современный продукт – результат взаимодействия отдельных хозяев.

– То есть горизонтальные связи становятся более важными?

– Да. Армянам надо учиться работать в группе на общий результат. Мы, с одной стороны, достаточно хорошо выстраиваем сетевые, горизонтальные связи. Приезжаешь в любую точку мира, и всегда там можно найти армянина и о чем-то договориться. Но эти договоренности и прочее строятся на уровне «я помог тебе, ты помог мне», при этом мы совместный продукт не делаем. А надо научиться его создавать.

– Григор Артушевич, насколько фактор Нагорного Карабаха влияет на экономику Армении?

– Дело в том, что на протяжении последних шестисот лет Армения все время проигрывала. Она теряла свою государственность, свою независимость, ее территория переходила из одной державы в другую… Если армяне, выезжая с исторической территории Армении, оказывались очень состоятельными, не только с материальной точки зрения, и вносили свой вклад в развитие общественной жизни, культуры, науки и т.д., то как национальная общность мы были проигравшими, «лузерами». И особо большие потери понесли в начале XX века, когда потеряли огромную часть территории и огромное количество людей. Нарушилась вся среда обитания армян, ареал обитания фактически был разрушен. И остался маленький кусочек на территории Российской империи, далее – СССР, его как-то удалось сохранить. И поэтому у армян сформировалась во многом психология проигравших. И вот в конце XX века армяне впервые за 600 лет ощутили себя победителями. Был конфликт вокруг Нагорного Карабаха, и армяне в нем выиграли, армяне брали города, отвоевывали территории, сформировалась армянская армия. Многие очень любят ругать президента Левона Тер-Петросяна, но он был президентом в момент этой победы, он – победитель. И Россия поддерживает этот статус-кво, статус победителя, она заинтересована в этом. Не потому, что она любит армян, а потому, что ее та ситуация, которая на настоящее время есть между Арменией, Азербайджаном, Карабахом и Турцией, Грузией, устраивает. Что важнее для армян сегодня – получить какую-то экономическую выгоду и при этом потерять статус победителя, или остаться победителями?

– Выгоду экономическую?

– Открыть границу с Турцией, например. Это очень привлекательно, как экономист могу сказать. Пойдет такой поток всего. Но можно потерять статус победителя. Поменяется ситуация, и Россия может быть уже не так заинтересована в поддержании статус-кво. Поэтому если говорить о горизонте планирования, о котором мы начинали разговор, то, наверное, надо оценивать и эти риски, и возможности, и потенциальные потери. Да, Армения сегодня в географическом тупике. Она не может развиваться. Это дальняя окраина Российской империи. Дальше – бетонная стена, граница с Турцией и маленький коридорчик в Иран, но и Иран сам во многом закрытая страна.

– Как Вы относитесь к вступлению Армении в ТС? Может ли членство в этом союзе означать для Армении начало нового, более позитивного периода?

– Я думаю, что если воспринимать сегодняшний день как позитивный, поскольку мы имеем статус победителей, то вступление Армении в ТС – продолжение сохранения этого статуса. И это намного более важно, чем какие-то отдельные успехи, вроде того, что какое-то отдельное предприятие оживет, получив рынок сбыта в ЕС. Если удастся еще сохранить какие-то отношения с Европой и возможность туда беспрепятственно приезжать, то от этого хуже не будет.

– Наш традиционный вопрос: откуда родом Вы, Ваши предки?

– Я родился в Москве, моя мама родилась в Москве, по материнской линии наша семья живет здесь с начала 20-х годов. А отец родом из Ростова-на-Дону. К сожалению, они рано ушли из жизни. Предки по отцовской линии – из Санаина, Одзуна, лорийцы, до сих пор там живут многие родственники. По материнской линии больше отношения имели к Ленинакану. Одна из прабабушек была княжной Аргутинской-Долгоруковой, это известная армянская фамилия. Это была большая семья, которую в 20-х годах прошлого века разбросало по миру. Потом часть собралась в Москве, часть осталась в диаспоре. Моя жена родилась и выросла в Ереване, у нас две дочери, старшая окончила МГУ и теперь учится в аспирантуре, младшая еще студентка. Отец моей жены – великий армянский скульптор Ара Арутюнян, который прославил историю Армении во многих замечательных памятниках. Я бываю в Армении раза три в два года, когда-то выучил армянский практически самостоятельно.

– Потому что на армянском говорила жена?

– Нет, сначала я выучил армянский язык, потом женился на армянке. Тут причинно-следственная связь обратная, как с грузопотоком. Сначала надо грузопоток определить, а потом под него дорогу строить. Жениться на армянке, а потом учить язык – это мало пользы будет. Лучше сначала выучить язык, а потом решать, на ком жениться.

Беседу вела Елена Князева

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовал 31 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты