Продовольственный экспорт как статья безопасности

У нас 450 тысяч гектаров пахоты, плюс к этому есть резервные земли, находящиеся в распоряжении общин. Способны ли мы на этих площадях выращивать урожай, который полностью удовлетворит потребности Армении? Обеспечив себя всем, что составляет рацион современного человека, и в первую очередь – хлебом?

Рачья Берберян, президент Объединения фермеров Армении:

– Для выращивания злаков больше всего подходят огромные ровные поля, по которым можно пустить широкозахватную технику. То, чего у нас нет. Но сегодня есть очень урожайные сорта, которые позволяют получать больше 10 тонн пшеницы с гектара. При хорошем семеноводстве, мелиорации там, где это возможно, передовых технологиях, включающих грамотный севооборот, мы можем обеспечить потребность в зерновых максимум на 50%, это при сегодняшнем потреблении. Понятно, что семена передовых гибридных сортов должны быть адаптированы к местным условиям и выдаваться фермеру вместе с технологией. А еще и с гарантией урожая при выполнении требований – продавец семян должен быть уверен в своем товаре. Но потенциалы сортов – это одно, реальная жизнь – другое. Вопрос в том, насколько это нужно. Ведь зерновые не могут заменить овощи, бахчевые и прочие культуры, столь же необходимые для жизни, как и хлеб. Более того, и по коммерческим соображениям не следует заменять овощи зерновыми. И урожаи, и доходы тут существенно ниже.

– Всякое развитое, а иногда не очень государство субсидирует свое сельское хозяйство. И, учитывая размеры субсидий, некоторые полагают, что покупать дешевле, чем выращивать самому.

– Можно сэкономить на перевозке. Если соблюдать технологию, севооборот и др., мы можем обеспечить коммерчески выгодные урожаи на уровне 4 – 5 тонн с гектара. Но в любом случае доходность здесь низкая, а заменять коммерчески выгодное сельское хозяйство невыгодным натуральным – неверно. Это губит потенциал и развитие. В мире практически не осталось опыта по возделыванию сельскохозяйственных культур на непригодных для этого землях. Тут ради безопасности скорее нужны технологии долгосрочного хранения зерна, фруктов и овощей или перевода их в долговременную форму хранения, чтобы можно было выиграть время, пока ситуация не станет более благоприятной.

– Давайте все-таки вообразим катастрофический сценарий – Армения закрыта со всех сторон. При этом средней нормой для человека считается от 2500 до 3500 килокалорий в день – данные противоречивы. Как эту норму обеспечить и насколько нас хватит?

– Это опять, как мы уже сказали, вопрос не только выращивания, но и хранения. Норма в 3500 килокалорий идет из времен, когда полнота была в моде. Сегодня население даже не очень развитых стран борется с ожирением, так что 3500 –это слишком. Но даже в этом случае калории можно обеспечить зерном плюс картофелем – вторым хлебом. Сегодня у фермеров нашего объединения средняя урожайность картофеля – 48 тонн с гектара, в несколько раз выше средней урожайности по стране. Если мы потребляем 350.000 тонн пшеницы, вместе со спиртом и макаронными изделиями, кондитерией – 400.000 тонн, то примерно столько же мы потребляем и картофеля. Но для полноценного питания необходимо всё – и белки, и жиры, и углеводы, и микроэлементы с витаминами. Самое главное – человек должен быть сыт. Сытый буйным бывает редко, а вот голодный – часто. И я абсолютно уверен: мы в состоянии за три года сделать Армению страной нормальной жизни и для людей. То есть решить вопросы и хранения, и производства.

– И что же нужно сделать в первую очередь?

– Продовольственная безопасность – явление многоплановое, и сюда входят не только передовые сорта и технологии обработки, но в первую очередь структурная организация сельского хозяйства, создание объединений сельхозпроизводителей, которые могли бы стать партнерами государства на всех этапах производства и переработки. А пока у нас нет законодательной базы, соответственно нет и защищенных законом объединений с выборной властью, в которой член объединения имеет влияние на принимаемые решения.

Нет у нас и четкой картины производства сельхозпродукции. Мы много говорим о реформах, но всякая реформа должна начинаться с инвентаризации того, что мы имеем. У нас же гюхапеты – сельские старосты, ответственные за результаты на местах, сдают отчеты в 2 основных адреса – по линии соцобеспечения и в Минсельхоз. В первый адрес он прикидывается беднее, чем есть, в другой адрес – богаче, поскольку благостная картина села выгодна чиновнику, от которого фермер может иметь госсубсидии и ласковое отношение. Агентство статистики тоже берет цифры у гюхапетов, а не у производителя. В итоге существующая цифирь получается тенденциозной и может стать более объективной, только если будут выработаны механизмы, делающие правду выгодной. И, прежде всего, само правительство должно проявить склонность к объективной цифири, а тут без политической воли уже не обойтись.

– Допустим, будет принят пакет законов, защищающих объединения товаропроизводителей. И что будет? Объединения производителей будут сдавать отчеты в 2 адреса, и чиновники снова попытаются контролировать эти объединения.

– Это организации выборные, и если их будет много, то и воздействовать на них будет сложно. Даже во времена советской власти у крестьян иногда получалось выбрать председателя колхоза самим, и колхозы с демократически избранным председателем были лучше тех, где председатель был назначенцем от райкома. У фермера сегодня есть какой-никакой правовой статус, это не сталинское крестьянство, плюс особый менталитет. И вот люди с этой психологией выбирают свою власть...

Свою эффективность объединения производителей покажут очень быстро. Взять хотя бы вопрос товарных субсидий, которые распределяются чиновниками. В идеальном случае субсидии делятся поровну между всеми жителями села, но собственно производителей сельхозпродукции в селе может быть не более 30%. Т.е. 70% госпомощи – это благотворительность, не имеющая отношения к развитию сельхозпроизводства. Она должна и называться, и распределяться иначе. В развитых европейских странах и крестьянские банки, и страховые общества работают под контролем и с участием агросоюзов, и потому там все это работает – люди знают специфику сельхозпроизводства. Там и переработка продукции в одном блоке с производителями, и потому переработчик не может задрать цену или «кинуть» фермера – себе дороже. У нас все эти формы в зачаточном состоянии, потому что крестьянин у нас государственной поддержкой практически не пользуется, а своих объединений, с которыми бы он мог партнерствовать, а те в свою очередь – с государством, у него нет.

– Допустим, эти вопросы как-то решатся. Но у нас в самой идее фермерства заложено крупное противоречие. На сайте Минсельхоза значится 340 тысяч крестьянских хозяйств. Эта цифра возникла, насколько помнится, после приватизации и означает, что на хозяйство в среднем приходится 6 га земель сельхозназначения, из коих половина – пастбища. Мало, и чисто фермерским трудом благополучия не достигнуть.

– Уже гораздо меньше, от 150 до 180 тысяч. А в дальнейшем, если кадастровые цены приблизятся к рыночным, то заработает рынок земли и хозяйств станет еще меньше – укрупнение тут неизбежно. Сегодняшний оптимум – это наделы от 5 гектаров в Араратской долине и 15 – 25 гектаров в горной и предгорной областях. Такие хозяйства прибыльны и даже нуждаются в сезонных рабочих – в одиночку хозяевам не справиться. Однако сегодня вместе с производителями сельхозпродукции землей владеют и те, кто этим не занимается. Кроме того, во время огульной приватизации произошли и другие глупости типа массового убоя скота и запустения ферм.

– Как бы то ни было, но земли все равно мало, и армию в 150 тысяч фермеров она обеспечить не может. А дальнейшее укрупнение хозяйств может привести к противостоянию на селе крупных фермеров и беднейшего крестьянства.

– Как после революции, когда возник класс кулаков – людей, умеющих работать на земле. Мы неизбежно должны пройти этот путь, и у нас будет и дальше идти расслоение на крупных, средних и мелких фермеров. Но они могут входить в кооперацию, в ассоциации фермеров и т.д. Многообразие форм объединений приведет к выбору оптимальной модели. Земли мало, это так, но лучше всего выйти на верный путь, выращивать правильно то, что нужно, и потом только решать, каким будет следующий шаг. Что же касается социальных напряжений, могу привести конкретный пример. 5 фермеров из одного села четыре года назад стали членами нашей ассоциации. Мы их послали за границу учиться новым технологиям, они, просвещенные, вернулись обратно, и сегодня их село живет вдвое лучше соседей. Они выращивают картофель на 120 га земли, и их обогащение привело к обогащению села. Кому-то помогли семенами, школа начала работать, проложили дорогу... Кто-то работает на них в сезон, и т.д. В итоге получилось, что из этого села никто не едет в Россию на заработки. Разбогатевший трудом человек на селе – это не зло, это, наоборот, помощь. Фермы у нас не могут расти бесконечно, до 1000 га, как в Америке, на монокультуре и с широкозахватной американской техникой. Но этот размер – около 25 га – оказался оптимальным. А главное – не обострил социальные противоречия, а, наоборот, сгладил. Для односельчан эти фермеры становятся примером, и наиболее трудолюбивые из них попытаются повторить их успех. А, может, и превзойти.

– С картофелем у нас, кажется, проблемы не выживания, а развития. С зерном определились. Но есть еще молочные продукты, мясо и птица. Если о нормах потребления мяса говорить трудно, ибо нетрадиционное здравоохранение считает его скорее вредным, нежели полезным продуктом, то молочные продукты не признают только вегетарианцы. У нас производство молока перевалило за 600.000 тонн, т.е. 200 литров на человека, что близко к венгерской норме потребления и ниже итальянской, но коров, мобилизованных на производство, у нас около 300.000. Т.е. каждая корова дает по 2000 литров, при этом масло, например, у нас в основном импортное.

– Прежде всего, хотелось бы быть уверенным, что цифирь соответствует реальности. Потому что со свиным поголовьем у нас фантастический, шестикратный прирост за один год. Само свиное стадо так не размножается, в лучшем случае – в 2 раза, а чтобы у нас завезли еще 400.000 свиней – что-то я о таком не слышал. Но если принять на веру цифирь по коровам, то получается низкая удойность, отсюда и дороговизна молока. Оно так и есть, и потому следует улучшать стадо племенными коровами, но только теми, которые хорошо акклиматизируются в Армении. Что же касается искусственного оплодотворения, то тут у нас основное препятствие в низком качестве спермы, которую завозят непрофессионалы, к тому же и плохо ее хранят. Опять проблема упирается в организацию. Однако мы все говорим о производстве для внутреннего потребления, в то время как экспорт также является составляющей продовольственной безопасности. Это и развитие хозяйства, и обменный фонд.

– С экспортом абрикосов вроде бы получилось…

– Нельзя уповать на один-единственный сельскохозяйственный бренд. К тому же урожай абрикосов нестабилен, в отличие, от, скажем, урожая персиков. Персиковое дерево живет короче – 12-13 лет, но плодоносит стабильнее. В советские времена 25% рынка томатной пасты в СССР принадлежало Армении. А теперь мы сами стали импортерами томатной пасты. Так же, как превратились в импортера кур и яиц. Хуже всего то, что импортируют американских дешевых кур, выращенных на гормонах, не только продавцы, но и производители куриного мяса. Что они потом с ними делают – бог весть. Европа не допускает этот товар на свои рынки, но нам – можно.

Иран, Грузия, Азербайджан – это импортеры картофеля, и мы вполне в состоянии овладеть этим рынком. Правда, без содействия государственных структур эта проблема становится очень сложной. Мощь государств определяется участием в рынках, и западные страны сполна используют и пропаганду, и разведку для входа и закрепления на рынках. Мы же, вместо того чтобы развивать накопленный результат, очень легко им жертвуем.

– Что нужно для завоевания рынков, помимо активности разведки?

– У каждого рынка своя специфика, но в любом случае следует запастись технологиями обработки излишков продукции. Для картофеля, которым занимается наше объединение, это получение крахмала, который используется в хлебопечении. Можно делать чипсы, тем более что у нас производятся сорта картофеля с высоким содержанием сухих веществ. Картофельный спирт, из которого делают немецкий шнапс, входит в состав качественных водок. Переводить непроданный продукт в непортящуюся форму – значит не только открыть новые рынки сбыта, но и не бояться перепроизводства. И так по всем направлениям. Много чего можно сделать прямо сегодня. Например, производить виноградный сок. Вино – это длительный путь и тяжелый вход на уже занятые рынки, в то время как наш виноградный сок по качеству вне конкуренции, и можно сказать, что на рынках его ждут. Ждут и виноградный мед, и еще ряд продуктов, которые у нас отменного качества. И если стоит проблема, что выращивать – хлеб или виноград, то, конечно же, виноград. Он гораздо прибыльнее, а хлеб можно купить у тех, у кого не растет виноград. Понятно, мы частично блокированы. Но ведь не навсегда? Значит, нужно развивать хранение со складированием как минимум трехмесячного запаса продовольствия с обычной схемой выброса на рынок продуктов с приближающимся к концу сроком хранения.

– Хранение как неотъемлемая часть продовольственной безопасности – это понятно. В советские времена существовали просто запасы и запасы неприкосновенные. Сейчас все это как-то функционирует?

– Информация здесь по вполне понятным соображениям закрыта или частично закрыта. Могу сказать только, что и здесь поработала приватизация – огромные хранилища с различными режимами хранения были отданы в сомнительные руки и уцелели далеко не все. Но сегодня строятся новые, помельче и без особого разнообразия в режимах хранения. А множество продуктов можно, как мы уже сказали, перевести в долго сохраняемую форму – яичный порошок, сухое молоко – с демократическим режимом хранения. Впрочем, это проблема госрезерва, и тут уж они должны ставить задачи.

– И традиционный вопрос – что делать?

– Сельское хозяйство требует знаний, причем гораздо более сложных, нежели производство. Я занимался и тем, и другим, и потому прошу мое мнение засчитать как компетентное. Вырастить помидор и закатать его в банку – абсолютно разные по сложности процессы. Закатывают в банки и домохозяйки, а эффективных огородников не так и много. Виноградарство – это тридцать с лишним болезней, в то время как виноделие – просто до ужаса и со временем по сути не меняется. Это я к тому, что в управлении сельским хозяйством некомпетентность просто катастрофична. А мы сделали половинчатую копию с английской модели управления. Взяли у них политического министра и не взяли технического, который фактически управляет отраслью, в то время как политический министр из победившей партии обслуживает политические задачи своего министерства, в частности, лоббирует в парламенте законы и занимается политическим пиаром.

Вторую часть английской модели мы взяли со старанием усердного, но не очень способного ученика, а о первой части забыли. А фермер необычайно чувствителен к некомпетентности своего руководителя, я знаю это на личном опыте. Сегодня наш самый сильный враг – это наша кадровая политика. Будут нормальные люди со знаниями заниматься делом – все будет нормально. Можно и из-за границы пригласить. Надо как «Отче наш» знать, что лучший фермер – это свободный человек. Главное – знать крестьянина, его проблемы и достоинства. Кто этого не знает – тому не место в сельском хозяйстве. Дадим крестьянину свободу, приведем в поле равных прав и возможностей – и удача нас не минует, и через два-три года мы сумеем вывести наше сельское хозяйство на уровень, когда начинается саморазвитие, уже без вмешательства чиновников. И вот тут и возникает множество вопросов сразу…

Арен Вардапетян