Последствия украинского кризиса: грузинское измерение

Такая ситуация стала возможной в результате осуществляемой в бытность СССР национальной политики, которая сознательно или неосознанно (на этот вопрос теперь ответа нет) предусматривала перекройку территориальных границ советских республик таким образом, чтобы связать их в тугой узел, распутать который вплоть до сегодняшнего дня не удавалось никому, кроме России, имеющей длительный опыт сосуществования с ними.

В настоящее время перед странами Южного Кавказа поставлен негласный, но конкретный вопрос – определиться более четко с внешнеполитическими приоритетами с учетом сложившейся ситуации и сделать это «взвешенно и с пониманием». Таким образом, Москва начала сложнейший процесс по признанию постсоветского пространства российской сферой влияния. Эта заявка также адресована и Западу. Однако реально ли это? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо взвесить все плюсы и минусы, которые могут дать Запад и их основной оппонент в лице России некоторым постсоветским странам, в частности Грузии. Из всех стран Южного Кавказа Грузии удалось подойти максимально близко как к Европейскому союзу, так и к НАТО. Этому способствовали, во-первых, внятная и последовательная политика Тбилиси по отношению к Брюсселю, равно как и избранный им вектор в сторону либеральных реформ и демократических стандартов, необходимых для интеграции с Западом; во-вторых, курс на североатлантическую интеграцию и стратегическое партнерство с США и ЕС, которые рассматривались и продолжают рассматриваться Тбилиси как геополитический противовес российскому доминированию на Южном Кавказе; в-третьих, общность целей, определяемых взаимовыгодными интересами.

В рамках двустороннего формата «Восточного партнерства» Грузия оказалась первой страной Южного Кавказа, в которой с 1 марта 2011 г. вступил в силу упрощенный визовый режим с ЕС. Характерно, что Еврокомиссия положительно оценила достигнутый Грузией значительный прогресс в первой фазе выполнения плана действий по либерализации визового режима.

Грузия завершила переговоры с ЕС о всеобъемлющей свободной торговле, что также является большим прорывом в отношениях между Тбилиси и Брюсселем и наглядным свидетельством европейского выбора Грузии.

Наконец, на Вильнюсском саммите, состоявшемся в ноябре 2013 г., Грузия парафировала соглашение об ассоциации с Евросоюзом, а в настоящее время Тбилиси совместно с Брюсселем работает над завершением процедур, необходимых для подписания соглашения об ассоциации.

Перспективы вступления Грузии в НАТО остаются все еще размытыми. Чикагский саммит альянса, состоявшийся в мае 2012 г., был призван способствовать появлению нового политического контекста грузинской интеграции за счет создания единой группы, включившей Грузию в одну «упряжку» с Балканскими странами. Это, по замыслу натовских стратегов, было призвано обеспечить «плавное» вступление Тбилиси в НАТО, однако альянс не смог сдвинуть ситуацию с мертвой точки и торпедировать начало реального членства Грузии в альянсе.

В связи с событиями на Украине, похоже, проблема, связанная со вступлением Грузии в НАТО, снова актуализировалась в политическом истеблишменте США. Уже слышны призывы американских законодателей к администрации США занять более решительную позицию, связанную с ускорением процесса вступления Грузии в альянс.

Однако главный вопрос для Грузии заключается в том, насколько эта небольшая страна, особенно после отколовшихся от нее де-факто образований – Абхазии и Южной Осетии, составлявших 20 % ее территории, будет готова признать существующие границы своего государства в случае ее вступления в ЕС и НАТО. При этом Тбилиси прекрасно понимает, что ключ к разрешению конфликтной ситуации находится в руках России и без нее эту проблему разрешить никому не удастся.

Тем не менее, при всей сложности в отношениях между обеими странами, а также с учетом событий на Украине, у России есть все возможности для максимального сближения с Грузией и укрепления своих позиций в Закавказье. Для реализации этой цели Москва может предложить «мягкий» вариант трансформации статуса де-факто образований, направленной на частичное восстановление территориальной целостности Грузии с учетом интересов обеих стран. Представляется, что этот процесс следует начать с Южной Осетии, у которой, в отличие от Абхазии, нет никаких перспектив стать полноценным государством, а не откладывать эту проблему в долгий ящик – ведь она остро стоит в повестке российско-грузинских отношений и решать ее так или иначе придется.

В условиях глобализирующегося мира такой подход к подобным этнополитическим конфликтам может обеспечить их решение и сформировать новые правила на глобальном, региональном и национальном уровнях. Именно это даст Москве дополнительный шанс на модернизацию, что в приложении к грузинскому вопросу будет означать готовность Москвы начать дискуссию о смягчении статуса де-факто государств. Прямой диалог Грузии с Абхазией и Южной Осетией предусматривает непременное участие в нем России – реального гаранта региональной безопасности. Однако с учетом современных тенденций мировой политики решение данной проблемы также может предполагать включение в этот процесс и западных партнеров – ЕС.

Учитывая усиление позиции России в мире, а также заметную активизацию российской дипломатии на международной арене, наблюдающуюся за последние годы, Москва может стать не только главным инициатором этого процесса, но и основным регулятором вопроса о примирении сторон. Однако это не означает, что вопросы, связанные с примирением и гражданским равноправием между конфликтующими сторонами, отойдут на задний план. Напротив, они должны быть поставлены во главу угла этого процесса, и сегодня Москва способна найти форму участия для примирения сторон. Для этого необходимо обеспечить всем сторонам равные условия, при которых все участники конфликта могли рассматривать друг друга как самостоятельные единицы. Наконец, у противоборствующих сторон имеется многолетний опыт совместного сосуществования (проживания), а также наличие того непреложного факта, что Москва является гарантом их безопасности.

Кризис на Украине со всей очевидностью показал, что Россия готова проводить политику, исходя исключительно из национальных интересов, и это является главным приоритетом в процессе реализации ее внешнеполитического курса.

Нана Гегелашвили, руководитель Центра региональных проблем ИСКРАН
(Текст публикуется с сокращениями)