Дневник солдата: биография на фоне войны

Борис Вардапетян родился в 1925 году в селе Чартар Мартунинского района Нагорного Карабаха в семье сельских учителей. В 1927 году семья Вардапетянов переехала в Ереван, а затем – в Мурманскую область, в город Кировск, где его родители стали научными сотрудниками Полярно-альпийского ботанического сада Академии наук СССР. С началом Отечественной войны сотрудники ботанического сада были эвакуированы в Сыктывкар и включены в состав Базы Академии наук СССР по изучению Севера. В свободное от школьных занятий время Борис часто бывал в отделе физиологии и биохимии растений, где работала его мама Сирануш Месроповна. Это не могло не повлиять на выбор профессии, который Борису пришлось делать уже после окончания войны.

В конце 1942 года он был призван в армию и направлен на учебу в Великоустюгское военно-пехотное училище, которое было переведено в ходе войны в Каргополь. Обучение было ускоренным, и в конце 1943 года восемнадцатилетний офицер был направлен на Первый Прибалтийский фронт командиром минометного взвода, а затем – офицером связи 353-го стрелкового полка 47-й стрелковой дивизии. Дивизия вела тогда тяжелые бои на Витебском направлении. В ходе штурма Полоцка, при выполнении боевого задания, лейтенант Вардапетян был тяжело ранен и длительное время провел в госпиталях. Фронтовое ранение и сейчас, спустя годы, временами напоминает о себе.

После выздоровления, в 1946 году, Борис Багратович поступил на биологический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, который окончил с отличием в 1952 году. Научно-исследовательской деятельностью он занялся еще в студенческие годы, работая под руководством академиков Александра Ивановича Опарина и Андрея Львовича Курсанова. После окончания аспирантуры и успешной защиты кандидатской диссертации в 1956 году Вардапетян поступил на работу в Институт физиологии растений им. К.А. Тимирязева АН СССР. В 1966 году защитил докторскую диссертацию, в 1972-м ему было присвоено звание профессора.

Выдающимся вкладом Бориса Вардапетяна в фундаментальную науку стало созданное им на стыке экологии, физиологии и биохимии растений новое научное направление – учение об анаэробном стрессе растений, получившее широкое международное признание и активно развиваемое в настоящее время молекулярными биологами и генетиками. В 2004 году Борису Багратовичу постановлением президиума Российской академии наук была присуждена премия имени К.А. Тимирязева.

Также он принимает активное участие в жизни мирового научного сообщества – многократно участвует в международных конгрессах и симпозиумах в качестве докладчика, председателя, президента либо члена оргкомитета. По приглашению коллег Борис Багратович занимался научной работой и читал лекции в университетах и научных центрах Англии, Австралии, Италии, Франции, США, Шри-Ланки. В течение ряда лет он был членом редколлегий и автором ряда международных научных журналов, им опубликовано более 250 научных работ, включая три монографии.

Заслуги Бориса Вардапетяна были неоднократно отмечены рядом международных организаций. Он был назван Человеком 1999 года Американским биографическим институтом, на протяжении 30 лет избирался президентом Международного общества по анаэробиозу растений, а в 2004 году он был избран пожизненным почетным президентом этого общества.

И по сей день Борис Багратович является профессором Института им. Тимирязева, ведет активную научную деятельность, работает над новыми публикациями.

Борис Вардапетян: Комментарии и дополнения к моему фронтовому дневнику

…Спустя 65 лет перечитав еще раз строки своего дневника, написанные в перерывах между боями, я вдруг обратил внимание на то, насколько скупо отражены в нем некоторые яркие военные события, свидетелем и участником которых был я сам, а некоторые даже вовсе не упомянуты, несмотря на то, что многие из них до сих пор свежи в моей памяти…

Когда происходили события моих последних двух дней на фронте, описанные во фронтовом дневнике, я был уже опытный, «обстрелянный» боевой офицер, хотя мне тогда было только девятнадцать лет. Дневник я писал, сидя или лежа в окопе, в часы, а может быть, минуты затишья. Писал, разумеется, карандашом на страницах блокнота «Академия наук СССР», который мне дала мама, провожая на фронт… Она тогда работала научным сотрудником Полярно-альпийского ботанического сада. Блокнот чудом сохранился после моего ранения, я его бережно храню, хотя текст, написанный карандашом, спустя 65 лет еле-еле прочитывается.

Отмеченные в дневнике события относятся к тому периоду, когда началась операция «Багратион» по освобождению Белоруссии от немцев. Мне выпала честь участвовать в ней на протяжении одиннадцати с половиной дней. 23 июня 1944 года в 4 часа утра, т. е. к моменту начала этой грандиозной операции, я уже находился в окопе. В дневнике я отмечал очень кратко лишь некоторые факты. Ниже расскажу о некоторых событиях 2 и 3 июля 1944 года. В дневниковой записи, датированной 2 июля, я отметил, что был направлен «поднять пехоту (148-й стрелковый полк) в атаку», чтобы освободить деревню Струнне (мы называли ее Струня). Деревня примыкала к Полоцку, а сегодня почти слилась с городом. Нужно было выбить из нее немцев, прежде чем наша 47-я стрелковая дивизия, входившая в состав 4-й ударной армии, могла начать штурм Полоцка. Немцы вели такой массированный огонь, что силами одного 148-го стрелкового полка выбить их из Струни не представлялось возможным. Дальнейшие события переданы в дневнике очень лаконично: «Ползком, перебежками добрался до реки, перешел ее по пояс в воде. Нашел командира полка, он уже находился в боевых порядках. Несколько раз сыграла «катюша», неплохо дала и артиллерия. Пехота пошла, деревней Струней полностью овладели».

После освобождения деревни я помчался на трофейном велосипеде по шоссе Полоцк – Витебск, чтобы доложить командованию об успешном завершении операции. Дорога была основательно разрушена. Интересно, что с этой поездкой связан один из самых счастливых моментов жизни. Девушки, военные медики, на встречных автомашинах радостно приветствовали необычного велосипедиста. Водители нажимали на гудки. Ну, а я был конечно же счастлив!

3 июля. Казалось, ничего не предвещало худого. День запомнился солнечным и спокойным. Воспользовавшись тем, что перед штурмом Полоцка на нашем участке фронта наступило затишье, я решил раздеться и высушить свою одежду и сапоги. С удовольствием растянулся на траве и загорал.

Отдых был недолгим. Начальник разведки дивизии сообщил, что с левого берега Западной Двины, где должна наступать на Полоцк 51-я гвардейская дивизия, по позициям нашей 47-й дивизии, которая наступала вдоль правого берега реки, ведется артиллерийский обстрел – гвардейцы приняли нас за немцев. Между тем, командованию двух советских дивизий никак не удавалось связаться друг с другом. Я должен был переправиться на другой берег с тремя разведчиками, чтобы выяснить ситуацию. Нашлась брошенная лодка. Отплыли. Так как весел не оказалось, то два разведчика гребли досками, а третий беспрерывно вычерпывал воду консервной банкой. До сих пор удивляюсь, почему у меня тогда было необычно приподнятое настроение. Я даже старался шутить. Думаю, что показная веселость была вызвана тревогой, которая исходила от моих попутчиков. Действительно, если бы в кустах на противоположном берегу оказался хоть один немецкий автоматчик, он мог нас перестрелять в два счета.

Благополучно переправились через реку, пристали к левому берегу. Заметили деревенские дома, а между ними и нами – колючую заградительную проволоку. Подойдя поближе, я обратил внимание, что проволока отличалась от нашей плотно нашпигованными колючками. Поняли, что это немецкое заграждение, а части 51-й гвардейской дивизии сюда еще не подошли. Позже узнал, что мы вышли на окраину Полоцка, которая называется Коровники. Преодолели колючку, заглянули в дома – никого. Помню, что в одном домике был огромный чугунный котел; другое строение больше было похоже на маленькую теплицу, потому что там росли огурцы. Видимо, их выращивали немцы. Мы даже сорвали несколько штук.

Никого не было видно – ни местных жителей, ни немцев. Не было и стрельбы. Мы решили, что немцы оставили эту часть города, и стали вести себя спокойней, особо не скрывались. Нас заметили не только немцы, но и наши – полетели снаряды с обеих сторон.

Покидая город, мы увидели два подбитых Т-34. Вокруг никого. Возможно, танкисты внутри – раненые или оглушенные? Стрельбы уже не было, и мы направились во весь рост к танкам. Это было роковой ошибкой. Немцы следили за нами. Рядом разорвался снаряд. Двух разведчиков и меня ранило. Осколки пробили мне грудь и вырвали мышцы бицепса левой руки. Еще три осколка торчали в тазобедренной области. Воздух перестал поступать в легкие. К счастью, этот кошмар продолжался недолго, иначе все бы кончилось. Дыхание восстановилось, но фонтан крови продолжал бить. Вдруг я увидел рыженькую девочку с медицинской сумкой, которая, прижимаясь к земле, ползла к нам. Чуть приподняла меня, забинтовала грудь. Опять полетели снаряды. Девочка испугалась. Помню ее слова, когда она пыталась спрятаться под танком: «Дайте мне залезть. Если меня убьют и я погибну, то и вы погибнете». От потери крови я стал терять сознание.

Когда через три дня пришел в себя, военфельдшер Верочка рассказала мне некоторые подробности. Когда меня привезли в медсанбат, то санитары сказали, что доставили тяжелораненого офицера. Как безнадежного, хотели снять с операционного стола – раненых хватало. Только по настоянию Верочки хирург продолжал колдовать надо мной. В медсанбате я находился десять дней. Наблюдала за мной Верочка Николаева. Она даже перенесла меня в свою комнатку, где ухаживала, как за младенцем. Прощаясь, Верочка подложила под мою голову маленькую подушку и подарила свою фотографию с надписью: «Боря, вспомни, кто ухаживал за тобой м.с.б. 62 Николаева Вера Н. 12.7.44». Эту фотографию я до сих пор бережно храню. Верочка была четырежды ранена и награждена медалью «За отвагу». После войны мне очень хотелось пригласить ее в Москву. Но я узнал, что медсанбат дивизии попал под массированный обстрел немецкой артиллерии. Многие тогда погибли…

Вот так в Полоцке состоялось мое второе рождение.