Феномен полковника Казаряна

В это время произошла любопытная история – в Ереване трое молодых и наглых налетчиков средь бела дня (если точнее – под вечер) ограбили на улице в самом центре города двух английских туристов. Забрали деньги, золотые цепочки – и были таковы. Крики о помощи привлекли внимание прохожих, кто-то посоветовал сразу же идти в милицию. Англичане совету последовали. Буквально через пару часов грабителей взяли, все отнятое возвратили. «У нас в Ливерпуле о такой оперативности в раскрытии преступлений и не слыхивали!» – удивлялись довольные англичане. Можно представить, с каким увлечением повествовали они потом о своем путешествии и приключениях в Армении.

В 1986 году полковника Казаряна, который уже не первый год был на весьма хорошем счету у руководства, назначили начальником Управления пенитенциарной системы республики. Должность, что и говорить, видная, но, в отличие от работы опера, вроде бы не предусматривающая особых подвигов и героизма. Однако именно на этой работе судьба готовила ему самое серьезное жизненное испытание, ставшее исключительным по глубине экзаменом, проверкой человеческих и профессиональных качеств полковника Казаряна.

В декабре 1988 года сокрушительное спитакское землетрясение полностью разрушило весь север Армении, оставив без крова полмиллиона человек. 25 тысяч человек , по официальным – как считается, несколько заниженным – данным, погибли, десятки тысяч стали инвалидами. Если учесть, что в это время уже вовсю ширилось движение за освобождение Карабаха, то можно уверенно утверждать, что декабрь 1988-го стал проверкой на прочность едва ли не для каждого армянина. Свою проверку полковник Рудольф Казарян прошел с блеском.

Он руководил специфическим, своеобычным миром, который плохо известен большинству людей – все, что по ту сторону тюремной решетки, обрастает на воле страшными, но и завлекательными легендами, и никто не скажет, сколько во всем этом правды, а сколько – надрывной уголовной «романтики». А ведь правда очень проста, и состоит она в том, что и в этом мире живут люди – со всеми их чувствами, переживаниями, достоинствами и недостатками. Недостатков, как правило, больше, но не об этом сейчас речь. У многих из этих людей в зоне бедствия (а это ведь не менее трети страны) – семьи, родственники, близкие люди, о судьбе которых заключенные не знали и знать в своем положении никак не могли. Да и вообще – кому было до зэков в той ситуации? Вероятно, только полковнику Казаряну. Он видел, как растет напряжение в колониях и тюрьмах, знал, как рвутся на свободу заключенные, как умоляют отпустить их на поиски родных. В колонии Артика произошла попытка побега. Охранник, солдат конвойных войск, как ему и предписывалось уставом, беглеца застрелил. «И тогда я понял, что многотысячный трагический список жертв землетрясения может в ближайшие дни пополниться новыми именами», – говорил Казарян в одном из своих поздних интервью. И он сделал то, о чем даже в голову никому не могло прийти: предложил на несколько дней отпустить всех заключенных, семьи которых жили в зоне землетрясения. А таких оказалось 248 человек. При этом многие – рецидивисты, осужденные по серьезным статьям, отбывающие наказание в учреждениях строгого режима. А в районах бедствия – невиданный ад, практическая потеря управления, спасатели со всех концов Союза и всего мира, с десяток полков гражданской обороны, жители иных регионов Армении. То есть масса новых, незнакомых местным органам людей. Да и сами местные органы понесли потери. Легко затеряться в этом вихре. Не следовало забывать и об опасности мародерства. Разумеется, ведомственное начальство в Москве встретило его предложение крайне отрицательно. Опытного, знающего дело, имеющего массу поощрений, благодарностей и наград офицера в лицо называли наивным человеком. Напомнили, что закон ничего подобного не предусматривает, и на этом сочли тему исчерпанной. Но он так не считал и в конечном итоге под свою личную ответственность и под честное слово отпустил зэков на несколько дней. Что он пережил в течение этих дней – знал лишь он один. И вот настал срок, и все возвратились за решетку – кроме двоих, которые на пару дней опоздали, да и то по объективной причине: не успели вовремя найти пропавшие без вести семьи. При этом никто из 248 человек не был замечен ни в каких «противоправных поступках». Полковник Рудольф Казарян с честью вышел из самого сложного и самого опасного в своей жизни испытания, которого легко мог бы избежать – для этого надо было всего лишь следовать букве закона и не выступать с немыслимыми инициативами.

Тогда, 26 лет назад, этот случай вызвал в Советском Союзе очень громкий резонанс. «Комсомольская правда», описывая добровольное возвращение зэков за решетку, писала: «…нет до конца потерянных людей, в душе каждого теплится огонек человечности и сострадания». Это, конечно, так. Но в том-то и состояло величие подвига полковника Казаряна (а его поступок, вне всяких сомнений, был именно подвигом), что он, рискуя карьерой, а возможно, и собственной свободой, поверил «изгоям и отщепенцам» и не позволил, чтобы этот огонек в их душах угас окончательно. Читатели «Комсомолки» всё правильно поняли. В адрес Рудольфа Арташесовича со всех концов страны потоком шли исполненные восхищения письма. Вот лишь несколько цитат из этих посланий. «Думаю, при коммунизме все люди будут такими, как Вы!»… «По всем канонам сама мысль дать отпуск осужденным в обстановке хаоса выглядит безумством. Вы поставили на карту должность, звание, честное имя – и выиграли. Эксперимент, который Вы поставили, изумителен. Специалисты еще будут обращаться к тому, что я предлагаю назвать «феноменом полковника Казаряна». Вы показали себя великим гуманистом»… «Низкий Вам поклон за беспримерное мужество!»…

Министр внутренних дел Армянской ССР Евгений Гургенович Паталов очень высоко ценил полковника Казаряна. Теплые отношения между ними не прекратились и после того, как оба они вышли в отставку. Потому что это были не просто отношения между начальником и подчиненным, а взаимодействие двух профессионалов-единомышленников. «Он всегда был для меня надежной опорой, моей гордостью, – рассказывает генерал Паталов. – Величие его личности в том и состоит, что он совершил жизненный подвиг. (Автор этих строк прервал Евгения Гургеновича, сказав, что, конечно, под подвигом имеется в виду декабрьское решение 1988 года.). Нет, не только, – ответил Паталов. – Рудольф Казарян каждый день выходил навстречу опасности. Каждый день видел человеческую беду и горе людское. И при всем том сумел остаться человеком, сохранить лучшие душевные качества. А это отнюдь не каждому дано. Если говорить о Казаряне как о профессионале, то отмечу, что он обладал удивительными аналитическими способностями, незаурядным оперативно-стратегическим мышлением, поэтому умел принимать самостоятельные решения и брать на себя ответственность за них. Был человеком чести, высокого чувства собственного достоинства. Я видел, с какой любовью он относится к жене Аиде, видел, как растут трое его прекрасных сыновей… Я благодарен судьбе за то, что она свела меня в жизни с таким человеком».

В словах генерала Паталова нет преувеличения. Все, кому довелось по жизни и по службе знать полковника Рудольфа Казаряна, работать с ним, дружить (а дружить он умел, как мало кто, был у него такой талант), с охотой подписались бы под этими высказываниями. В том числе и многие люди из мира искусства – художники, артисты. Может, богема ощущала в нем нечто близкое себе – несомненный (хоть и скрываемый по понятным причинам) артистизм натуры, внутреннюю интеллигентность, всю ту сумму иногда трудно объяснимых качеств, которая делает человека, как до сих пор говорят в Армении, «настоящим городским парнем».

…Сегодня он отмечал бы 75-летний юбилей, до которого тяжелая болезнь не позволила ему дожить. Но осталась память о незаурядной личности, память, которую хранят члены семьи и многочисленные верные друзья и сослуживцы в Армении и в России, где он провел последние годы жизни, наконец, и это, видимо, самое главное, остался «феномен полковника Казаряна» – урок мужественного благородства и веры в человека. Вот уж воистину судьба, которой можно позавидовать.

Армен Ханбабян