№17 (247) сентябрь (16–30) 2014 г.

Украина: как совместить три повестки дня

Просмотров: 3204

Украина по-прежнему сохраняет за собой первые позиции в сообщениях информационных агентств. Ситуация в этой стране развивается стремительно. Однако чем бы это развитие ни закончилось, уже очевидно, что ставки в этой игре повышаются.

В конце августа значительно изменилась военная ситуация в зоне вооруженного конфликта на юго-востоке Украины. Еще до 20-х чисел августа казалось, что падение Донецка и Луганска – это вопрос времени. Оба центра непризнанных республик Донбасса были взяты в клещи украинскими силовиками, а гуманитарная ситуация в них была близка к катастрофической. Однако взятия Донбасса к 23-летию Украины (24 августа отмечается годовщина принятия Декларации о независимости) не произошло. Более того, празднование этой даты в 2014 году на символическом уровне зафиксировало раскол страны. В Киеве прошел военный парад (до этого он не проводился пять лет), вся стилистика которого напоминала аналогичное мероприятие 7 ноября 1941 года в Москве. Войска, идущие на фронт прямо парадными расчетами, и заявления о «великой отечественной войне», которую ведет народ Украины. В то же самое время в Донецке прошло шествие военнопленных, образцом для которого стала акция 17 июля 1944 года. В этот день 70 лет назад по Москве прошли колонны военнопленных солдат вермахта. И хотя донецкая акция несравнима с московским событием по своим масштабам, ее символизм очевиден. Две части формально единой страны рассматривают борьбу друг с другом как «великую отечественную войну». Разные образы отечеств, разное понимание того, кто считается гражданином, а кто заклятым врагом.

Как бы то ни было, а очередная дата украинской независимости фактически совпала с контрнаступлением сторонников двух донбасских республик. Оно стало развиваться в сторону Азовского моря. Утром 27 августа начались первые обстрелы Новоазовска. За день до этого Совет национальной безопасности и обороны (СНБО) Украины заявлял, что этот населенный пункт находится под полным контролем вооруженных сил, подчиняющихся центральной власти. В способности удержать Новоазовск уверял и губернатор Донецкой области, назначенный Киевом, Сергей Тарута. Однако эти прогнозы не оправдались. Силы ДНР (Донецкой народной республики) взяли город, после чего была обозначена их следующая цель – Мариуполь.

Этот населенный пункт имеет важное стратегическое значение (порт на Азовском море, промышленный центр, второй по численности город Донбасса). После начала «русской весны» и ответа на нее в виде АТО (антитеррористической операции) этот город уже испытал на себе и многовластие, и вооруженное противоборство. 13 июня 2014 года он был поставлен под украинский контроль. Фактически именно Мариуполь стал столицей Донецкой области, если мы говорим не про непризнанную республику Донбасса, а про территориально-административное образование в составе Украины. Здесь обосновался и назначенный Киевом губернатор.

К концу августа город превратился в потенциальный очаг нового этапа украинского вооруженного конфликта. Военные подразделения, подчиненные Киеву, продолжают обстрелы двух центров непризнанных республик, а также попытки вырваться из нескольких «котлов», куда они попали в результате контрнаступления сторонников ДНР. Но может ли это означать некий поворот в развитии украинского конфликта? Думается, как и в случае со взятием силами АТО Славянска и Краматорска в начале июля 2014 года, любые поспешные выводы при обсуждении данной острой темы неуместны. Любая кампания не ограничивается одним или двумя сражениями, успешными наступательными операциями. Ее невозможно рассматривать исключительно в рамках одной-единственной логики – военной. В особенности учитывая тот факт, что Украина превратилась в конкурентную площадку между Западом и Востоком, а у самого политического класса страны нет сил и ресурсов для превращения в субъект международной политики.

Контрнаступление сторонников донбасских республик придало новые импульсы дискуссии о роли России в украинских событиях. Для этого было несколько базовых причин. Во-первых, этот вопрос усиленно поднимается украинскими властями (и ретранслируется в СМИ). 15 августа Киев объявил об уничтожении части колонны тяжелой военной техники, якобы переброшенной на украинскую территорию из России. Через 10 дней СБУ (Служба безопасности Украины) сообщила о задержании девяти российских военнослужащих-контрактников 331-го полка 98-й Свирской дивизии Воздушно-десантных войск Вооруженных сил РФ. Видеозаписи их допросов были молниеносно распространены по социальным сетям. 28 августа украинский президент Петр Порошенко отменил свой визит на инаугурацию нового президента (и одновременно политического ветерана) Турции Реджепа Эрдогана, заявив о российском «вторжении» на территорию его страны. После взятия Новоазовска концепция о том, что на Донбассе ведется едва ли не открытое российско-украинское вооруженное противоборство, стала ведущей в выступлениях политиков и СМИ Украины. Во-вторых, руководители самого донецкого ополчения (в особенности премьер ДНР Александр Захарченко) неоднократно заявляли о помощи, поступающей к ним из РФ. 16 августа был озвучен тезис о прибытии 150 единиц боевой техники. 28 августа Захарченко подтвердил участие российских добровольцев и «военных отпускников» из России. Факт наличия добровольцев – граждан РФ в рядах ополченцев публично признал и российский полпред в ООН Виталий Чуркин. Однако официальные лица, представляющие Россию, опровергают тезис о том, что вооруженные силы страны напрямую вовлечены в противостояние на юго-востоке Украины.

При этом состояние войны официальный Киев не объявлял, как и не отзывал своего посла из Москвы и не разрывал дипломатических отношений. Не говоря уже о том, что до задержания десантников заявления об арестах сотрудников ГРУ и военных на украинской территории не были подтверждены фактически. С самого начала АТО не было объявлено и о введении военного положения. Обвинения же во вторжении перемежаются с заявлениями о контактах двух Генеральных штабов относительно повышения эффективности контроля над общей границей, согласования деталей второго гуманитарного конвоя РФ в Донбасс.

Парадоксальная на первый взгляд вещь, но новый виток эскалации на Украине совпал с активизацией дипломатической активности по урегулированию конфликта. 2 июля 2014 года прошла четырехсторонняя встреча глав МИД двух европейских стран, России и Украины. Она не закончилась прорывом. Насилие на украинском юго-востоке не просто не завершилось, а вышло на новый уровень. Однако после этих переговоров вся дипломатия была фактически ограничена «телефонным форматом». Более того, трагический инцидент со сбитым авиалайнером из Малайзии в небе над Донбассом привел к новой волне санкций Запада против России, не говоря уже о новом витке информационного противостояния. Эта дипломатическая пауза явно не пошла на пользу. Она лишь способствовала окукливанию позиций каждой стороны и замыканию на «своей правде». Принесло ли это кому-то победу? Нет. Напротив, решение конфликта отдалилось. И это притом что, помимо Украины, у России и Запада есть немало общих площадок для кооперации, начиная от Ирака и Афганистана и заканчивая конфликтами на постсоветском пространстве, которые не получают должного внимания. И «застоем» на этих направлениях готовы воспользоваться «третьи» и «четвертые силы». На дипломатическую паузу пришлось и обострение в Нагорном Карабахе, и девятый вал насилия в Ираке (чего стоит одна лишь катастрофическая ситуация с езидами!).

Со второй половины августа пошли некоторые возвратные движения. 15 августа состоялась встреча президентов РФ и Финляндии. Через три дня прошла новая четырехсторонняя встреча глав МИД Франции, Германии, Украины и России в Берлине. 26 августа прошли переговоры в формате ТС (Таможенный союз) – ЕС (Евросоюз) – Украина в Минске. О последней встрече следует сказать особо. Она стала немым укором для всех участников геополитических игр вокруг Украины. Такой формат не просто созрел, а катастрофически перезрел. Ведь найди Москва и Брюссель некие общие точки по достижению компромисса между ЕС и ТС, не исключено, что развитие событий на Украине не пошло бы по негативному сценарию со скатыванием к вооруженному конфликту. В 2013 году этого сделать не удалось. В итоге – вмешательство в ситуацию США, у которых в отличие от Европы нет прямой заинтересованности в быстром завершении противостояния. ЕС не может себе позволить роскошь лобовой конфронтации с Россией (и РФ, впрочем, также зависима от стабильной оплаты европейскими партнерами поставок энергии). И 300 миллиардов долларов товарооборота – слишком внушительная цифра, чтобы ее игнорировать при всей любви к риторическим приемам. Но у Вашингтона и Москвы экономические связи слабы. Санкции не нанесут Штатам никакого серьезного удара. Поэтому они могут позволить себе неуступчивость в деле, которое рассматривается ими, как недопущение «ресоветизации». По справедливому замечанию историка, известного специалиста по Украине Алексея Миллера, «Штаты только выигрывают от поддержания этого напряжения. Им восток Украины не нужен. Если происходит раскол Украины, то они получают очень удобную ситуацию, когда на западе возникает гомогенное в этническом отношении украинское государство, люто ненавидящее Россию в подавляющей своей массе. Что Россия будет делать с востоком Украины, это уже ее забота». Отвлекаясь от большой геополитики, возникает ситуация, при которой Донбасс становится никому не нужным «чемоданом без ручки». Для РФ (если Украина посчитает необходимым «сдачу» проблемного региона) – огромные бюджетные нагрузки, для Украины (если Киев достигнет победы) – поиск донбасского «Рамзана Кадырова» и модели инкорпорирования сложной и нелояльной территории в состав единой страны. В ней придется примирять не только живущих людей, но и образы прошлого (условно говоря, Сидора Ковпака со Степаном Бандерой).

Таким образом, возникает запутанная головоломка. Если встать над спорами (густо замешенными на конспирологии) про внешнее вмешательство сторонних сил в украинский пожар, то для России идеальной была бы ситуация такой деэскалации, при которой Украина оставалась бы буферным государством, не становящимся тотально на сторону Запада в его различных военно-политических конфигурациях (НАТО, ЕС, двусторонние альянсы с США). Что касается «большого Приднестровья» в Донбассе – то это не самоцель, а инструмент для реализации описанной выше цели. Ранее цена ограничивалась пресловутой федерализацией, сегодня при поднимающихся ставках возникают иные образы. И участие в структурах ДНР старых проверенных приднестровских кадров не выглядит простой случайностью. Москва не может позволить себе одного – военного поражения двух непризнанных республик по балканскому сценарию 1995 года, ибо это будет воспринято как поражение большой России. Для Европы деэскалация означала бы прекращение конфликта с сохранением украинской территориальной целостности (при этом о вопросе Крыма и о будущем проекта «Украина» существуют лишь туманные представления). О той же федерализации европейцы не имеют общей платформы (то, что могут позволить себе представители официального Берлина, не примут в Варшаве, Вильнюсе или в Риге). Позиция же США понятна: Москва должна забыть о своих постсоветских амбициях и сосредоточиться на вопросах безопасности внутри собственных границ (здесь Вашингтон даже готов помогать, если идет речь о борьбе с джихадизмом на Северном Кавказе). Непраздный вопрос – как совместить три эти повестки дня, если даже их поверхностное сравнение показывает разность исходных интересов?

Наверное, разрешению этой ситуации смогла бы помочь сама украинская элита, если бы она решила вдруг стать не объектом, не держателем конкурентной площадки, не игроком, делающим рискованные ставки на того или иного сильного внешнего актора, а субъектом международной политики. Однако с этим на сегодняшний день дефицит. И остроты ситуации добавляет новая нестабильность, которую киевские власти самостоятельно привносят в повестку дня. Речь, прежде всего, о парламентских выборах, назначенных на 26 октября нынешнего года. Мало того, что кампанию не удастся провести во всех участках, она пройдет фактически в состоянии военного конфликта. Отсюда запрос не на центризм, а на популистские и радикальные лозунги и предложения. Вкупе с потенциальной борьбой компроматов и различных «патриотизмов» появление социально и политически ответственной элиты откладывается. И не исключено, что разгул демократии в условиях вооруженной борьбы закончится вовсе не европеизацией, а установлением жесткой диктатуры. Впрочем, с одним лидером, не исключено, будет проще договариваться и искать формулы деэскалации. Вопрос только, в каких границах будет распространяться власть такого диктатора.

Таким образом, ситуация внутри Украины и вокруг нее продолжает оставаться опасно нестабильной. Балканизация страны в самом центре Европы нарастает, а компромисса ведущих внешних игроков не предвидится. Для осторожного оптимизма есть лишь растущее понимание недопустимости продолжения этого сценария и попытки прервать дипломатические паузы. Для решительного перелома ситуации этого явно недостаточно.

Сергей Маркедонов, кандидат исторических наук,
доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики
Российского государственного гуманитарного университета

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 9 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты