«Король оперетты»

Артистическая натура проявилась в нем очень рано.

12-летним мальчишкой он убежал из дома, чтобы выступать в бродячем цирке шапито. Однако «роман» с цирком был недолог, и вскоре беглец вернулся домой, чтобы спустя пять лет вновь покинуть родные пенаты в поисках счастья, своего настоящего актерского амплуа, и он нашел его на берегах Каспия.

24-летний Аллегров стал главной звездой только что созданного Бакинского театра оперетты, в котором выступали вместе с ним немало хороших актеров – Горбачева, Кеворкова, Шамкарян, Ростинин. Шутки и остроты Аллегрова, которыми была украшена каждая его роль, быстро расходились по городу и были в ходу даже у людей, далеких от оперетты.

Я еще в школьные годы был завсегдатаем оперетты. Ее очень любили мои родители. Причем они, как и многие другие бакинцы, ходили часто на спектакли не только русской, но и азербайджанской оперетты, такие, например, как «Аршин мал алан» и «О олмасын, бу олсун» («Не та, так эта»). И в этом, кстати, сказывался интернациональный характер нашего города той поры.

В пятидесятые годы, когда я увлекся опереттой, родители мне часто рассказывали о довоенном театре музкомедии, который, естественно, в силу возраста я не застал, его актерах и чаще всего с восторгом упоминали имя Аллегрова, его в Баку к тому времени уже не было. После войны, когда в Баку почему-то закрыли оперетту, Аллегров уехал в Ростов, где работал в местном театре, став любимцем ростовчан. Там, в Ростове, и родилась у него и его жены – актрисы того же театра Серафимы Сосновской (он познакомился с ней, приехавшей из Ташкента, во время гастролей в Москве) – дочь Ирина. Да, да, та самая Ирина Аллегрова, которая стала популярнейшей эстрадной певицей, народной артисткой России, и сейчас ее имя известно всей стране.

Я думал, что Аллегров так и останется для меня легендой, которую я никогда не увижу, но мне, как и многим другим бакинским любителям оперетты, повезло. Сперва в 1960 году Александр Григорьевич вместе с женой неожиданно приехали в Баку на гастроли, прошедшие с огромным успехом. Их даже пригласили принять участие в организованном в это время по случаю какой-то праздничной даты большом концерте, на котором присутствовало все руководство республики. Обычно артисты оперетты (как считалось, слишком «легкого» жанра) на такие концерты не приглашались, но для Аллегрова было сделано исключение. И он покорил своим мастерством не только многочисленную публику, наградившую его долгими аплодисментами, но и главного зрителя – тогдашнего первого секретаря ЦК компартии Азербайджана Вели Ахундова, который, как рассказывали, и сказал сидевшему рядом министру культуры республики: «А почему бы Аллегрову не вернуться в Баку, пригласите его от моего имени, все условия создадим». И повторил свое приглашение самому Аллегрову, встретившись с участниками концерта. Александр Григорьевич приглашение принял и, как рассказывают очевидцы, верный своей шутливой манере, поблагодарив Ахундова, неожиданно сказал: «Мы ведь с Вами тезки, Вели Юсуфович». «Как так?» – удивился Ахундов. «Да очень просто. Я же играю роль Вели в «Аршин мал алане», – улыбнулся Аллегров. Ахундов рассмеялся – шутка была оценена по достоинству.

Пройдет лет десять, и журналистская судьба сведет меня в конце 70-х годов с Вели Ахундовым, уже замененным к тому времени по воле Брежнева на своем посту руководителя республики Гейдаром Алиевым и ставшим вице-президентом Академии наук Азербайджана, директором Института вирусологии, микробиологии и гигиены. Он оказался очень словоохотливым человеком (впрочем, лишившись высокого поста, такими, как я убедился, становились многие прежде неприступные партийные чины), угощал чаем, говорили о разном, а не только о вирусах и гигиене. И вдруг, не помню, почему (кажется, в это время в Баку гастролировал какой-то московский театр), речь зашла о театральной жизни города, очень интересовавшей бывшего первого секретаря, о том, как нужны театрам звезды, такие, например, как Аллегров. Ахундов сразу оживился и сказал, что большим поклонником оперетты никогда не был, но актерским мастерством Аллегрова нельзя было не восхищаться, ибо ему редко приходилось видеть артиста столь яркого, искрящегося таланта. Что ж, к этой оценке могли бы присоединиться очень и очень многие.

Итак, приняв приглашение Ахундова, а точнее Министерства культуры республики, Александр Григорьевич с семьей вернулся в Баку. 9-летняя Ирина поступила здесь в элитную музыкальную школу при консерватории, носящую имя знаменитого азербайджанского певца Бюль-Бюля (отца нынешнего посла Азербайджана в России Полада Бюль-Бюль оглы), а Александр Григорьевич и Серафима Сосновская стали солистами Бакинского театра оперетты, которая пережила невиданный бум. Аллегров был единственным актером, кому аплодировали еще до его появления на сцене, лишь услышав знакомый голос из-за кулис. Каждую его реплику зал встречал громким смехом. Он не только играл, но и ставил спектакли, был режиссером и даже художником, создавая эскизы к своим постановкам. Словом, Аллегров и был, по существу, бакинской опереттой – в театр музкомедии ходили главным образом именно для того, чтобы посмотреть на него, особенно в таких коронных его спектаклях, как «Веселая вдова», «Поцелуй Чаниты», «Белая акация», «Принцесса цирка».

Александр Григорьевич был одной из самых популярных фигур театрального Баку того времени. В его уютной квартире, расположенной в доме у Приморского парка, рядом с Театром оперетты, не раз бывали многие знаменитости – Арам Хачатурян, Мстислав Ростропович и Галина Вишневская, Муслим Магомаев, «королева» советской оперетты Татьяна Шмыга… Шмыга, приезжавшая на гастроли в Баку в 1966 году и выступавшая вместе с Александром Григорьевичем в оперетте Юрия Милютина «Поцелуй Чаниты», говорила, что лучшего исполнителя роли сыщика Кавалькадоса («смешного дурака со вставной челюстью»), чем Аллегров, она не видела. Помню, как в 1975 году отмечался 60-летний юбилей Аллегрова, на который собрался весь бакинский театральный бомонд. Был поток поздравлений, а юбиляр демонстрировал на сцене фрагменты из лучших своих ролей, и трудно было предположить, что Баку скоро расстанется с «королем оперетты».

Но случилось именно так. В 1976 году Аллегровы, уж не знаю, почему, навсегда расстались с Баку, уехав в Москву, и я надолго потерял их из вида. Но прошло 12 лет, и как-то я услышал по радио: «Поет Ирина Аллегрова». Фамилия редкая, необычная, и я догадался, что речь идет о дочери Александра Григорьевича. Мне очень захотелось повидать его, и летом 1988 года, будучи в Москве, я через Москонцерт, солистом которого он был, узнал номер его телефона. Позвонил, представился, сказал, что приехал из Баку и хочу написать о нем. Аллегров пригласил меня в гости, и вот я уже в его уютной квартире на улице Цюрупы. Беседуем долго, вспоминаем бакинскую оперетту и ее актеров разных поколений… Александр Григорьевич знакомит меня с женой и дочкой. Ирина тогда только начинала свою карьеру, пела в ансамбле «Электроклуб». Я ушел, переполненный впечатлениями.

Приехав в Баку, написал, как мне казалось, очень интересное интервью с Аллегровым и предложил его редактору главной газеты республики – «Бакинский рабочий», в которой я тогда работал. Чересчур осторожный редактор долго придерживал интервью, но так и не опубликовал. Понятно, почему. Уже произошла ужасная сумгаитская резня, в Баку была плохая, тревожная обстановка, связанная с карабахским конфликтом и обострением армяно-азербайджанских отношений, и печатать в такой ситуации интервью с актером армянского происхождения, пусть даже бывшим бакинцем, много сделавшим для республики, редактор не захотел. И я вспомнил, как Александр Аллегров в уже упоминавшейся оперетте «Поцелуй Чаниты», отвечая на вопрос своей жены и партнерши Серафимы Сосновской «Синьор, Вы – чужеземец?», произносил придуманную им самим знаменитую реплику: «Нет, я местный земец». Увы, «местными земцами» мы в Баку тогда уже не были. На армян стали смотреть, как на чужеземцев, которым не место в городе. Что ж, я передал материал об Аллегрове в другую бакинскую газету – «Коммунист», выходившую на армянском языке и являвшуюся, как и «Бакинский рабочий», органом ЦК компартии Азербайджана, и она была опубликована. Написал статью и об Ирине, и к счастью, она была напечатана в газете «Молодежь Азербайджана» (молодежная газета могла, наверное, позволить себе рискнуть, а может быть, ее молодой редактор просто не знал национальность Ирины) вместе с привезенной мной из Москвы фотографией. Газеты с опубликованными статьями я послал, конечно, Аллегровым и позвонил по телефону Александру Григорьевичу. Он поблагодарил и посоветовал побыстрее уезжать из Баку, ибо ситуация, по его мнению, будет только ухудшаться. К сожалению, его мудрому совету я не внял, уж слишком не хотелось расставаться с родным городом, с которым была связана вся жизнь, и застрял в Баку до январских погромов 1990-го, во время которых, что называется, едва унес ноги.

В Москве увидеться с Аллегровым мне больше не довелось, хотя несколько раз говорил с ним по телефону. А вскоре с грустью узнал о том, что Александра Григорьевича не стало. Он умер в мае 1994 года, не дожив лишь год до 80-летия и оставшись для меня тем, кем он и был – «королем оперетты». Но фамилия его, к счастью, по-прежнему на слуху благодаря Ирине – не только замечательной, любимой многими, и мною в том числе, певице с присущей только ей манерой исполнения и невыразимым обаянием, но и очень доброму, отзывчивому человеку, в котором так много истинно бакинской (того, нашего времени) теплоты и душевности. И слушая ее песни, видя ее на сцене, наблюдая за этой фамильной, чисто аллегровской экспрессией, я вспоминаю Александра Григорьевича, актера уникального, неповторимого таланта, навсегда вошедшего в историю советской оперетты вместе с такими ее звездами и символами, как Григорий Ярон, Михаил Водяной, Татьяна Санина, Татьяна Шмыга…

Валерий Асриян