№19 (249) октябрь (16–31) 2014 г.

Россия – Запад: необходимость согласования интересов

Просмотров: 3354

Украинский политический кризис (отягощенный изменением статуса Крыма и вооруженным противостоянием в Донбассе) вызвал к жизни самое глубокое противостояние между Россией и Западом (США и Европейским союзом). На его фоне расхождения по поводу событий на Кавказе в 2008 году кажутся локальным сотрясением воздуха.

Начиная с марта нынешнего года США заморозили инвестиционное и военное сотрудничество с Россией, а также перенесли (на неопределенный срок) конференции и переговоры в двустороннем формате. Доминирующим форматом общения политиков двух стран стал телефон. По справедливому замечанию министра иностранных дел России Сергея Лаврова, «иногда нам кажется, что нас слышат». Но говорить о том, что Вашингтон готов прислушиваться к аргументам Москвы, не представляется возможным.

С марта 2014 года НАТО приостановило проведение гражданских и военных встреч с российскими представителями и планирование совместных учений. Находясь 7 августа в Киеве, генсек альянса Андерс Фог Расмуссен заявил, что Североатлантический блок прекращает сотрудничество с РФ. И Россия, и Запад обменялись друг против друга экономическими санкциями. И хотя 5 сентября в Минске был подписан протокол о прекращении огня и обмене заложниками, а в течение всей последующей недели ЕС и США не высказывали заметных претензий в адрес Москвы, 12 сентября вступили в силу новые ограничения против России со стороны Евросоюза. Так, ЕС запретил организацию долгового финансирования для трех топливно-энергетических компаний России – «Роснефти», «Транснефти», «Газпромнефти». Брюссель также ввел запрет на торги облигациями этих компаний со сроком обращения свыше 30 дней и участие в организации выпусков таких бумаг. Евросоюз также ужесточил ограничения на предоставление займов и инвестиционных услуг для пяти российских банков и дискриминационные меры в отношении ряда оборонных концернов. Официальная мотивация для санкций (несмотря на Минский процесс) – «агрессия России против Украины». В этот же день был опубликован список предприятий, попадающих под новую волну санкций со стороны США. Они затронули, прежде всего, «Газпром» и ряд оборонных предприятий. На этом фоне внутри России растут «оборонные настроения». И те политики и публицисты, которых еще вчера рассматривали в качестве маргиналов, на глазах превращаются едва ли не в главных выразителей общественного мнения и трансляторов позиции власти. Без должного внимания остаются и те темы, по которым ранее у России и Запада были определенные наработки (Афганистан, урегулирование нагорно-карабахского конфликта, противодействие исламистскому терроризму). Даже активизация на Ближнем Востоке так называемого «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ), представляющего угрозу для западного мира и для России (в связи с положением дел на Северном Кавказе и открытыми угрозами в адрес президента Путина), не сделала Вашингтон и Москву сговорчивее.

Политологи, политики и журналисты все чаще используют словосочетание «холодная война», характеризуя отношения между Западом и Россией. Можем ли мы говорить о возвращении к временам глобального противостояния или рассматривать Крым в качестве поворотного пункта в истории международных отношений преждевременно? И если так, то в чем кроется суть сегодняшних противоречий, которые, к сожалению, углубляются с каждым днем?

Прежде всего, следует отметить, что сам термин «холодная война» историчен по своему происхождению. Никому ведь и в голову не пришло бы говорить о современных российско-американских и российско-европейских отношениях как о возобновлении «войны за испанское наследство», Тридцатилетней или даже Столетней войны. Холодная война – это в такой же степени исторически возникшее и развивающееся явление, как и отмеченные выше войны эпохи Средневековья и нового времени. Холодная война – это реальность ялтинско-потсдамского мира, возникшего по окончании Второй мировой войны. Сегодня этого мира не существует. Его торжественно «похоронили» еще на Пражском саммите НАТО в 2002 году, предопределившем пятое и самое крупное с момента создания блока в 1949 году расширение и открывшем путь в Брюссель и трем бывшим союзным республикам, и нескольким бывшим членам Организации Варшавского договора.

Формируется новый мировой порядок. При этом речь идет только об определении контуров этого миропорядка. Как они определятся окончательно, пока еще никто не может с большой долей уверенности предсказать. Ялтинско-потсдамский мир создавался друзьями-врагами (такого радикального разрыва вчерашних союзников Версальский мир не знал), что доказал и весь последующий ход истории, а потому он неизбежно базировался на «сдержках и противовесах», коими и стали, с одной стороны, нерушимость границ и территориальная целостность, а с другой – защита прав этнических меньшинств. Эти «сдержки и противовесы» обеспечивались как раз холодной войной, т.е. противостоянием двух тогдашних сверхдержав – СССР и США и группировавшихся вокруг них военно-политических блоков (ОВД и НАТО соответственно). Более того, это противоборство было не только и не столько военно-политическим, сколько идеологическим.

С одной стороны, борьба за новое общество и советский коммунизм, а с другой – защита «свободного мира» от «тоталитарного монстра». Холодная война закончилась тогда, когда прекратили свое существование СССР, Варшавский блок, а коммунистическая идеология вошла в состояние глубокого кризиса (не преодоленного до сих пор). С того момента никакой холодной войны быть не может, а взаимоотношения России и Запада следует описывать в более корректных и релевантных категориях.

Сегодня для холодной войны не хватает нескольких принципиально важных признаков. Это наличие второй сверхдержавы, военного блока, который бы формировался вокруг него, и идеологии, которая отличалась бы от установок и ценностей западного мира. ОДКБ и по количественным, и по финансово-экономическим показателям не вытягивает на роль ОВД двадцать первого века. А РФ, несмотря на жесткую риторику, не собирается строить коммунизм и распространять его по всему миру. Если же говорить о социально-экономической политике внутри страны, то, по меткому замечанию конгрессмена Даны Рорабакер, «здесь путинская Россия намного больше похожа на Америку Рональда Рейгана, чем нынешние Европа и США». При этом геополитические интересы Москвы гораздо более локальны по сравнению с советским периодом.

Приоритетом постсоветской России является пространство бывшего Союза ССР. И обеспечение безопасности в этой части мира видится не как восстановление «империи» и не как счет к истории, а как выполнение текущих актуальных задач. В самом деле, сухопутная граница России и Казахстана является второй по протяженности в мире (она превосходит даже американо-мексиканский рубеж). И в случае коллапса безопасности в Афганистане (а он более чем вероятен с уходом НАТО оттуда) она становится опаснейшим вызовом для РФ. Вне зависимости от того, какая власть будет в Кремле. Если же говорить о глобальном формате, то Москва, как и Китай, не заинтересована в превращении США в «международного полицейского», коим по факту стал Вашингтон. Однако там, где это выходит за непосредственные рубежи Евразии, российская дипломатия, как правило, ограничивается риторикой.

Тогда в чем же причина сегодняшнего всплеска противоречий, если речь не о второй холодной войне? «Президент Путин подорвал основы мирового порядка, и будущие провокации со стороны России нельзя предотвратить с помощью мягкого наказания. Перед лицом российской агрессии Украине требуется наша постоянная поддержка, выраженная в конкретных действиях, а не в расплывчатых заявлениях». Процитированное высказывание принадлежит сенатору-республиканцу, главе влиятельного комитета верхней палаты американского Конгресса Роберту Менендесу. И эта оценка сегодня является предметом консенсуса среди ведущих политиков и дипломатов Запада. Даже несмотря на ощутимые экономические и военно-политические издержки от введенных санкций и замораживание кооперации по широкому спектру вопросов безопасности и обороны. У России и Запада разные точки отсчета того, с чего нарушается мировой порядок и международное право.

Сегодня в Вашингтоне и в Брюсселе модно говорить о том, что Москва нарушила европейские границы и нарушением Будапештского меморандума о статусе Украины поставила себя в положение изгоя. Но для РФ нарушение международного права началось гораздо раньше, а украинско-крымский кризис – лишь часть этого процесса.

По справедливому замечанию известного болгарского политолога Ивана Крастева, «Европа любит думать о себе как о стабильном континенте, но в действительности здесь за два десятилетия, начиная с 1989 года, было создано и разрушено больше государств, чем в любом регионе мира в любое время. Даже больше, чем в Африке в период деколонизации 1960-х гг.

15 новых государств появилось на месте СССР, 7 на месте бывшей Югославии и 2 на месте Чехословакии. Вдобавок к этому 4 «непризнанные республики» и еще другие, кто хотел бы пойти по их пути. Насилие на Балканах по сравнению с 1990-ми годами значительно снизилось. Однако многие из новых государств по-прежнему подвержены кризисам и нестабильности. Им угрожает слабая государственность (ее компоненты включают коррупцию, отсутствие качественной правящей элиты, легитимности, сепаратистские конфликты и горячие точки). На них оказывает влияние как глобальный экономический кризис, так и возможные вмешательства извне». Продолжая тезис Крастева, можно предложить любителям разговоров про нарушение духа Хельсинкского заключительного акта 1975 года сравнить два списка. Тех стран, что поставили свои подписи четыре десятилетия назад, и тех, которые имеются в Европе сегодня.

И история с Украиной – это не спор о том, «кто что начал». Это история отсутствия реально работающего международного права и эффективного международного арбитража для спорных вопросов, касающихся взаимоотношений центра и региона в кризисных условиях. Снова, как это уже было ранее на Балканах или в Закавказье, у ведущих мировых игроков нет консенсуса относительно четких критериев по поводу отделения или сохранения территориальной целостности. При подготовке к референдуму в Крыму (прежде всего, в тексте Декларации о независимости) его организаторы апеллировали к казусу Косово. По справедливому замечанию австрийского политолога и юриста (специально занимающегося проблемами сецессии) Бенедикта Гарцля, «Международный суд ООН оказался не в состоянии обеспечить четких указаний в отношении последствий успешной практики сецессии в своем консультативном заключении по поводу законности Декларации о независимости Косово. В частности, его основным юридическим доказательством был тезис о том, что «международное право в целом не содержит применимого запрещения деклараций независимости». В соответствии с этой логикой власти других де-факто государств, включая и Абхазию, рассматривали возможности для своего признания. И хотя прямой запрет на декларирование независимости отсутствует, это не означает автоматически его явного разрешения и поощрения». Продолжая мысль австрийского эксперта, мы можем заключить, что такая двойственность (и недоговоренность) дает возможность для двойной политической бухгалтерии и спекуляций относительно того, что считается «правильным самоопределением», а что не считается. И апелляция к Косово возникает всякий раз неспроста.

Но сама эта двойственность уходит корнями в годы, когда холодная война была торжественно объявлена завершенной, а для Европы и постсоветского пространства был предложен (победителями, естественно) фактически один-единственный линейный проект, сфокусированный вокруг НАТО (в котором, как известно, США считаются важнейшим элементом европейской безопасности) и Евросоюза (стратегического партнера Вашингтона). Интересно, что одна из главных натовских «заповедей» Russia out перекочевала из мира холодной войны в мир после нее. И линейный проект по расширению и приобщению Евразии предполагался без России как равноправного партнера.

Де-факто Москве предлагалось стать «большой Польшей» или «большой Грузией», отказавшись от особых интересов в постсоветском пространстве. Но если нести бремя глобального лидерства новая Россия была не готова, то вопрос о «политике соседства» в значительной степени является продолжением внутриполитической повестки дня. Связь конфликтов в Закавказье с Южным Кавказом, обеспечение безопасности в Центральной Азии и евразийская интеграция как возможность развития российского полиэтничного проекта и возможностей для развития собственной промышленной базы. Конечно, как правопреемник СССР в ООН РФ стремилась по возможности сохранить роль бенефициария в этой структуре (постоянное членство в Совбезе) для недопущения глобального доминирования одной державы. И дело здесь даже не в имманентном антиамериканизме, а в понимании того, что реальной гармонизации мира силами одной державы не достичь. Примеров тому тьма – от Афганистана и до Ближнего Востока.

Однако никакие «особые резоны» России, ее претензии на роль равного партнера вне форматов с натовской «золотой акцией» не принимались. И все изменения границ, идущие в фарватере этого линейного прогрессистского проекта (при котором любое расширение альянса воспринимается как успех демократии и очередное поражение «тоталитарного прошлого»), приветствовались (как это было с признанием независимости бывших республик Югославии и Косово, несмотря на конфликты, неурегулированные пограничные споры и проблемы с меньшинствами). Случаи же покушения на границы со стороны других игроков (в первую очередь России) блокировались. Но если в августе 2008 года Запад был пассивен из-за того, что Грузия не представляла для него первостепенного стратегического интереса, то Украина стала точкой перехода количества (недовольства российской политикой на постсоветском пространстве) в качество.

Пятая по численности населения (даже за минусом Крыма) и вторая по площади страна в Европе не могла рассматриваться в качестве приза для России. Такая ломка тренда была вызовом порядку, который установился по факту в Европе «после Ялты» (ирония судьбы, что именно Крым снова сфокусировал внимание на проблемах европейской безопасности и международного устройства).

Но нежелание «отдавать» Москве Украину вступает в противоречие с неготовностью Запада полностью рвать с Россией. Подтверждением чему служит сентябрьский саммит НАТО в Ньюпорте. В Уэльсе Украина не получила ПДЧ (Плана действий по членству). По итогам рассмотрения «украинского вопроса» альянс сделал заявление о своей поддержке Украины перед лицом российской политики «дестабилизации». НАТО также призвало Россию «отозвать свои войска» с территории Украины и «прекратить незаконную аннексию Крыма». Альянс также пообещал выделить Украине помощь в размере 15 млн евро (!), то есть сумму, едва ли достаточную для обеспечения месячной зарплаты офицерского корпуса страны и содержания Национальной гвардии в течение аналогичного периода.

Одновременно натовский генсек Андерс Фог Расмуссен сообщил, что Основополагающий акт Россия – НАТО 1997 года остается в силе, хотя Россия якобы «допустила серьезные нарушения его принципов». Как известно, в акте зафиксирован принцип отказа от применения военной силы во внешней политике, а также декларация РФ и НАТО, из которой следует, что они больше не считают друг друга противниками. Схожим образом можно оценивать и последствия широко разрекламированного визита украинского президента в Вашингтон. По словам американского эксперта, профессора Колумбийского университета Роберта Легволда, «визит президента Порошенко в Соединенные Штаты был символичен, однако не имел существенных последствий. Здесь можно выделить символизм того, что президент Украины выступил перед обеими палатами Конгресса и его приветствовали аплодисментами стоя, когда он говорил об американо-украинском единстве. Несмотря на то, что он приехал сюда за поддержкой для своей армии, к которой в Конгрессе призывали не только республиканцы, но и демократы, (а также за тем, чтобы администрация Обамы признала Украину в качестве «стратегического союзника»), позиция американских властей по этому вопросу осталась неизменной. Такой же, какой она была и до визита украинского лидера».

Но и Москва также не готова переступать «красные линии». Об этом красноречиво заявил в своем июньском интервью патриарх российского политологического цеха Евгений Примаков. Комментируя положение дел вокруг Украины, академик особо подчеркнул, что новый виток эскалации с Западом (а значит, либо полный разрыв, либо драматическая минимизация отношений) чреват для России технологическим отставанием.

«В глобализирующемся мире если мы являемся слабым звеном в этом отношении, то с нами могут говорить свысока и действовать против нас. Здесь нам нужно выправлять положение. Но как, в одиночку?»

В то же самое время Запад и его нынешние лидеры не готовы к такому диалогу о европейской безопасности и международном порядке, в котором бы Россия имела равный голос. То есть не только она должна была следовать логике расширения и приобщения, но и ее аргументы принимались бы к сведению и выполнялись бы на практике. И для того, чтобы пойти на такое, придется признать, что в современной Европе (понимаемой шире, чем Евросоюз) не может быть жизнеспособным проект без России, ее участия и учета ее мнения.

В этой ситуации у России и Запада есть два пути. Либо согласование интересов, при котором голос Москвы будет принят во внимание, либо маргинализация РФ. Но при втором варианте Западу придется в одиночку иметь дело с активизирующимся Востоком (притом что фокус мировой политики сегодня смещается из Европы в сторону исламского мира и Китая). Но на этом направлении США и ЕС встретят не бывшие члены ОВД, готовые ради прощания с советским прошлым на значительные издержки и ожидания будущих профитов. И здесь «линейного проекта» не получится, что уже доказали провальные опыты по демократизации Афганистана и «Большого Ближнего Востока». Российское влияние в Евразии можно уменьшить, а голос Москвы можно сделать тише. Но насколько это продуктивно в меняющемся мире для самого Запада – это большой вопрос. И сегодня целый ряд реалистически мыслящих наблюдателей из США и Евросоюза пытаются поднять эту тему. Вероятно, для ее предметного осмысления просто нужно время. Старые схемы и радость от победы трудно в одночасье заменить прагматическими резонами и признанием собственных просчетов.

Сергей Маркедонов, кандидат исторических наук,
доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 11 человек

Оставьте свои комментарии

  1. Статья Сергея Мирославича о взаимоотношениях России и Запада вызывает определенный интерес по очень простой причине: началось новое противостояние между ведущими странами Европы и Соединенными Штатами Америки. Продолжительность и накал этих противоречий вряд ли можно предвидеть в ближайшем будущем. Статья интересная, прочитал с большим удовольствием. Это коротко о статье. А теперь о всемирно известном фотоснимке, на котором изображены участники Ялтинской конференции в феврале 1943 года. Советскую делегацию возглавлял руководитель Советского Союза Иосиф Сталин. В состав делегации входили: нарком иностранных дел Вячеслав Молотов, его заместители - Андрей Вышинский и Иван Майский, зам. начальника Генерального Штаба Вооруженных сил СССР генерал армии Алексей Антонов, начальник штаба Военно-воздушных сил СССР маршал авиации Сергей Худяков (Арменак Артемович Ханферянц), посол Советского Союза в США Андрей Громыко, посол Советского Союза в Великобритании Федор Гусев и личный переводчик И. Сталина Владимир Павлов. На фотоснимке маршал авиации Худяков (Арменак Ханферянц) изображен третьим справа во втором ряду, рядом с генералом армии Алексеем Антоновым (за спиной И. Сталина). Людям старшего поколения знакомы портреты выдающихся государственных и военных деятелей армян периода Советского Союза. Современная армянская молодежь вряд ли узнала бы маршала авиации Худякова – Ханферянца без какой-либо подсказки. Уважаемый Григорий Юрьевич! К сожалению, на страницах Вашей и нашей газеты «Ноев ковчег» встречаются неподписанные фотоснимки. Это не соответствует требованиям журналистики!
Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты