№19 (249) октябрь (16–31) 2014 г.

Георгий Гаврилов: Мы живем в эпоху победившего квн

Просмотров: 8081

Прошу любить и жаловать – старинный друг мой Георгий Гаврилов. Многих представлял в «Ковчеге», а его нет. Упущение. Спешу исправиться. Живет то в Нью-Йорке, то в Москве, то еще где-то, непредсказуем в передвижениях, и поймать его непросто. А тут ни с того ни с сего в гости ко мне занесло, ну, я и поймал его за воротник.

Итак, Георгий, он же Жора, он же Герасим, он же в широких кругах Гера. Начинал как актер. Окончил театральное училище в Саратове, работал в Саратовском драмтеатре актером и помощником режиссера, затем – в Театре юного зрителя в Риге. Там же играл, и говорят, неплохо, Печорина. Там же, в Риге, познакомился с замечательной актрисой Маргаритой Тереховой, в результате чего переехал в Москву, что вполне естественно. И я бы переехал куда угодно, если бы с такой волшебной женщиной в годы своей молодости повстречался.

Мы с Герой сошлись в 1982-м в общежитии Института кинематографии, что на улице Бориса Галушкина (кто там не жил, не советую). В то время он учился на режиссерском факультете, и они с Актрисой только что расстались. Может, потому он был немного грустен в тот год. Вместе с тем транслировал активную деятельность. Признаюсь вам, что представление об истинном кинорежиссере сложилось у меня в первую очередь благодаря Гере. Позже, на других примерах, я убедился, что представление в целом правильное. Режиссер – существо мобильное, гибкое, не поддающееся унынию, болезням, непогоде, не погружающееся глубоко ни во что, кроме своей работы, властное, эгоцентричное, всегда и перед всеми демонстрирующее уверенность и непоколебимость. Я жил на шестнадцатом этаже общаги, он – на пятом. В том же пчелином улье проживала студентка-итальянка по имени Элеонора, красавица из Рима, которой суждено было стать следующей женой Геры. За ней в ту пору пытался ухаживать один известный теперь художник. Гера это дело быстро пресек и полностью приватизировал Элеонору, с которой создал чуть позже очень нехилую частную собственность в районе метро «Аэропорт». Состариться на одной подушке им, увы, не пришлось, но прожили они вместе больше десяти лет, пока он не встретил… Но хватит о женщинах Геры, ему это вряд ли понравится. Поговорим лучше о его режиссерской карьере.

Первый же фильм Гаврилова, полнометражная документальная лента «Исповедь, или Хроника отчуждения», имел шумный успех и получил множество престижных международных призов. Я был свидетелем того, как он задумывался, а как его снимали, не видел, но узнавал из писем Геры, которые получал, вернувшись после окончания Высших курсов в Ереван. Это была по существу первая документальная лента о наркомании в СССР. Очень неожиданная и болевая картина. В году, кажется, 1987-м они с Элеонорой приехали ко мне в гости в Армению. Хорошее было время. Я имею в виду не перестройку, хотя и она в ту пору вселяла надежды. Говорю о молодости: мне было 36, ему – под тридцать. Тот возраст, когда кажется, что лучшее впереди, что все по плечу и любые трудности преодолимы.

– Помнишь то ереванское лето?

– Конечно, помню. По жизни я много общался с армянами, по сей день общаюсь. Друзей в разных концах света достаточно. Правда, никогда не сосредотачивался на том, армянин он, русский или иной национальности. Талантливый, порядочный, адекватный человек – этого достаточно. Да и друзья-армяне, как правило, не зациклены на своем армянстве. В грудь себя не бьют, рубаху на себе не рвут, про великую свою историю не рассказывают. Хватит того, что сами они носители лучших качеств своего народа. Ереванцы, с которыми ты меня в то лето знакомил, были в основном художники и писатели. Хорошо помню, как мы посещали мастерские Валентина Подпомогова, Акопа Акопяна. Творческая, искренняя, доверительная, даже несколько бесшабашная атмосфера мне там особенно нравилась. Напоминала Ленинград, где я прожил несколько лет. В Москве такой атмосферы не было. Не говоря уже о деликатности, которую провинциалы в кавычках умеют проявлять по отношению друг к другу и гостю. Опять же это было похоже на Питер. Москва не столько культурный, сколько «купеческий» центр, жители которого научены мгновенно сводить все высокое к земному, денежному, материальному. Сегодня эта страсть особенно заметна. Однако богатый мегаполис может предоставить человеку большие возможности, поэтому люди подаются в Москву, если хотят заработать или состояться в профессии. Красиво жить не запретишь, я и сам не против достатка, люблю комфорт, но когда деньгами насквозь пропитаны умы, когда напрямую зависишь от циничных, непрофессиональных, далеких от культуры маленьких «наполеонов» – хватайся за голову и беги. Впрочем, бежать некуда. Сейчас и Питер не тот. Ушла, улетучилась атмосфера тридцатилетней давности. Да что Питер, весь мир сегодня меняется на глазах, и не в лучшую сторону.

– И Ереван сильно изменился. Атмосфера, которую ты помнишь по тем временам, давно улетучилась, как и в Питере. Валентина Подпомогова и Акопа Акопяна нет в живых, кто-то уехал… Словом, иных уж нет, а те далече. Солнце разве что осталось прежнее. И дома, да и то не все… Город – это все же не дома, не улицы, а люди. О Париже или о Праге можно говорить абстрактно, имея в виду исключительно архитектуру, она может представить лицо города, его историю. Любопытны мысли Виктора Гюго на эту тему, почитай как-нибудь. Ереван так же абстрактно, в отрыве от людей не представишь, знаковых сооружений кот наплакал. Армяне рассеяны по миру, и только четверть народа живет на родине; прибавь сюда повальную миграцию, начавшуюся в девяностых, и станет понятно, почему город, потеряв прежнее лицо, никак не обретет новое. Стерта прежняя шкала ценностей, а новая не найдена. Такова картина на всем постсоветском пространстве. А по пафосным и обтекаемым речам патриоты везде похожи друг на друга. Нет, Ереван, конечно, по-прежнему уютен. Центр города, скверы, парки, кафе… В общем, не хочу тебя отпугивать, надеюсь, что приедешь снова. Ландшафт тот же, и храмы, которые тебе так нравились, стоят на своем месте.

– Не думаю, что из прежней категории людей вообще никого не осталось. Такого быть не может. Да и молодежь, наверно, неоднородна, наверняка есть расслоение. Другой вопрос – как их воспитывают и на что ориентируют. Худшая ситуация для всякого народа – когда все начинают одинаково думать, одинаково шагать, одинаково потрясать кулаками, одинаково любить или ненавидеть. Это преддверие депрессии, катастрофы. Я ни в коем случае не осуждаю тех, кто уезжает – откуда угодно и куда угодно. Особенно если речь о людях творческих. Им необходимо смотреть на мир широко открытыми глазами, по роду деятельности они имеют право быть там, где хотят, уезжать и приезжать, когда хотят, снова уезжать и снова возвращаться – до конца дней своих. Сколько деятелей культуры жили и работали, перемещаясь из одной страны в другую, особенно в двадцатом веке, когда появились скоростной и воздушный транспорт. А в девятнадцатом – Гоголь, Тургенев, художник Александр Иванов, тот самый, написавший «Явление Христа народу»… Так что, и они предатели? Идеологи жонглируют понятием «родина», чтобы удержать человека в одной точке, потому, надо полагать, чтобы им легче было управлять. Я патриот не меньше, а больше этих идеологов, могу оставаться им как в России, так и в Америке, в Европе, в Африке, в Австралии – где угодно. Не исключено, что больше там, чем здесь. Во всяком случае, все мои американские проекты, так или иначе, связаны с Россией. Да, вот что, я не совсем понял, может, ты знаешь, какие цели преследует закон, выдвинутый Госдумой: каждому, у кого есть второе гражданство, следует явиться в миграционную службу и заявить об этом. Похоже на явку с повинной. Если это делается для выявления недобросовестных, готовящих запасные пути госчиновников – замечательно. Но при чем здесь мирное население, зачем его пугать? Знаю немало людей, у которых тройное гражданство – и что из этого следует? В Китае я не жил, возможно, там привыкли заявлять на себя. У нас появляется нездоровое напряжение – что будет и чем обернется.

– Будем надеяться, обойдется без санкций. Во всяком случае, так было обещано официально. Поговорим лучше о кино. Ты недавно работал над новым игровым фильмом в Нью-Йорке. Этим летом я был уверен, что съемки идут полным ходом и близки к завершению. И вдруг – стоп, вижу тебя в Москве. Первое, что пришло в голову – денег не хватило.

– Унизительное занятие – искать деньги. Фильм называется «Член семьи». История серьезная, драматическая, основана на реальных событиях. О ветеране Второй мировой войны, американском летчике и русской женщине, которая в детстве попала в немецкий концлагерь. Старик живет в доме для престарелых… Да ты ведь читал сценарий. В картине задействованы очень хорошие американские и русские актеры. Такое вот дело, что патриотов вокруг сколько угодно, кишмя кишат, а деньги на такое кино не достать. Думают, не окупится. Да и зачем им такая тема? Лучше бы что-нибудь посмешнее. Знаешь, в какое время мы живем? В эпоху победившего КВН. Сами шутят, сами смеются и призывают других ржать вместе с ними. Один период всегда сменяется другим, но боюсь, кавээновский период засел тут прочно. Проблема и в том, что чиновники и потенциальные спонсоры плохо разбираются в кино, в искусстве. Они скорее вложат деньги во что-то реальное, ощутимое, в ресторан, например. Там все конкретно, а здесь вилами по воде. Кроме того, ресторан в случае чего можно у человека отобрать – а кино на кой ему?

– В девяностые один режиссер, наш общий знакомый, делал кино на деньги очень уж крутого спонсора. Я принимал участие в работе над сценарием. Спонсору рабочий материал не понравился, и он пригрозил режиссеру, что, если и окончательный вариант не понравится, он зашлет к нему ребят с паяльником. Чтобы не лечиться всю оставшуюся жизнь у проктолога, режиссер срочно уехал из Москвы. Как с этим делом в Америке?

– С паяльником? Такое там можно увидеть разве что у Тарантино. Или у Гая Ричи. Нет, пальцы не гнут, но есть другие сложности. Жизнь дорожает, причем стремительно. Даже так называемым элитарным режиссерам приходится идти на поводу у публики. Видел последний фильм Люка Бессона?.. Перепевы «Никиты». А последний шедевр Джармуша? В общем, все на поводу у коммерции, вкусов публики. Немало проектов начато и приостановлено… Есть также жесткий голливудский формат. Я несколько раз работал в Лос-Анджелесе и пришел к выводу: там самостоятельность невозможна, поэтому пусть «дешевое», но свое кино. Между прочим, во Флориде я познакомился и подружился с Анатолием Эйрамджаном. Прекрасный человек. Снимал веселые комедии на копеечные бюджеты, часто из своего кармана. Давно уже не могу взять в толк, почему армяне-миллионеры за рубежом так тяжело помогают талантливым соотечественникам. Понимаю, конечно, что выгоднее купить прачечную или открыть супермаркет. Но при таком разбросе по миру вовсе не бедных армян они могли бы громче заявить о себе и своей культуре. В общем, хороший был мужик, Эйрамджан, жалко, и лет ему было всего 77.

– В двадцать кажется, что 77 – это много, в тридцать – что нормально, а в шестьдесят понимаешь, как это несправедливо мало. Расскажи мне вот что – про разницу между американскими и российскими актерами. Хочу понять, верны ли мои догадки.

– У наших актеров понтов много. Разок удачно засветился – уже звезда. Капризничает, заламывает несусветные гонорары, ведет себя на съемочной площадке как вздумается. У нас не принято делать несколько дублей на сериалах. Проговорил текст – и ладно. Интонация, жесты, мимика – все это побоку. Но текст можно проговаривать и по радио. Да и тексты как следует не учат. Наши избалованные лицедеи спешат, им надо успеть в другой павильон на другой сериал, а вечером – на спектакль или еще куда-нибудь. В общем, капусту рубят на ходу. Я для них «тяжелый» режиссер, потому что требую повторять сцену несколько раз. Твержу прописную истину, что сцену надо прожить, а не проговаривать. Случались конфликты. Говорю о новоявленных звездах. Старая советская школа была иная. Люди чрезвычайно талантливые мало получали, не имели особняков и шикарных автомобилей, не отдыхали на Мальдивах и Ибице, но в любой роли выкладывались без остатка. Потому их запомнили на долгие десятилетия, как моего покойного друга Бориса Сичкина, Бубу Касторского из «Неуловимых». Будут ли этих долго помнить? У американцев, конечно, другие возможности и другие гонорары, но стоит раз схалтурить, и с тобой никто не захочет иметь дело. Провалы там не прощают. И начинающий, и известный актер в одинаковом положении и ведут себя на площадке одинаково корректно. Режиссер для них – указующий перст, никому в голову не придет с ним спорить или как-то подчеркивать свою звездность. Настоящее кино – когда каждый знает свое место и работает с максимальной отдачей.

– Сериалы все же не настоящее кино.

– Смотря какие. Есть сериалы, а есть «мыло». Для меня лучшие сериалы – это «Место встречи изменить нельзя», «17 мгновений весны», «Щит и меч»… История, которую рассказываешь не на киноэкране, а в телевизоре, но столь же содержательно, проникновенно, профессионально, выверенно. Я, когда работаю над сериалом, пытаюсь приблизить оба эти формата – кинематографический и телевизионный. В какой-то степени это мне удалось в «ПМЖ», в «Шпионских играх», в «Петровиче»…

Тут Гере позвонили, и он сорвался, обещав связаться со мной вечером. Собственно, беседа наша завершилась там, где должна была. Остальное для полноты картины я доскажу.

На стыке восьмидесятых и девяностых мы с Георгием Гавриловым работали на студии «ТриТэ» над сценарием игрового фильма с участием Вячеслава Полунина и его знаменитой клоунской труппы. Фильм назывался «Глазами клоунов». В проекте, кроме России, участвовали Италия и Америка (Голливуд). Что и говорить, грандиозный был проект со многими звездами, однако съемки в какой-то момент приостановились, и кино, к сожалению, не состоялось. То есть состоялось на бумаге, в общениях с актерами, в выборе натуры, в переписке. Следующий проект, российско-итальянский, делался в то время, когда благополучно развалился Союз, а вместе с ним – отечественное кино. Он назывался «Снайпер». Тоже не состоялся, хотя были подписаны все соглашения и подобраны актеры (в главной роли – Франко Неро). В девяностые Гаврилов стал одним из ведущих и самых дорогих российских клипмейкеров. Многие до сих пор помнят его «сюжетные» и в высшей степени красивые ролики с Дмитрием Маликовым, Кристиной Орбакайте, Лаймой Вайкуле, Валерией, Анжеликой Варум и многими другими (в том числе и американскими исполнителями). Во второй половине девяностых он уехал в США, был режиссером и продюсером многих проектов для ведущих телеканалов Америки и России ( МTV, Дискавери).

В 2001 году снял документальный фильм «Американская трагедия. Наши», номинированный на премию «ТЭФИ». Был режиссером и продюсером документального фильма «Я – Буба Касторский», затем – «Парикмахер Барби», телевизионных «Шпионские игры» (с Игорем Косталевским и Еленой Кориковой), «ПМЖ» (с Еленой Соловей и Борисом Сичкиным), «Дэн» и «Пятницкий» (продолжение «Глухаря» с Викторией Тарасовой, Марией Болтневой и Денисом Рожковым), сериал «Петрович» (с Алексеем Петренко), «Поцелуй в голову», «Агент»… Если вы думаете, что я все эти ленты добросовестно смотрел, ошибаетесь. Заядлым телезрителям они известны. Хотя кое-что и я видел. Например, документальный и очень добрый фильм про Бориса Сичкина. Еще – «ПМЖ». Из детективов – «Шпионские игры» и «Пятницкий». Что и говорить, динамичные, добротные ленты в стиле экшен, но все эти пиф-паф мне, признаться, надоели. Думаю, и Гере тоже. Он начинал с другого и, кажется, возвращается к началу. Новый его проект, который называется «Член семьи», рассказывает историю, далекую от перестрелок, погонь, писаных красавиц, визга тормозов и переворачивающихся машин. Историю спокойную, человеческую, трогательную. Искусство и должно трогать, а не глушить, думаю я теперь, на склоне лет.

Руслан Сагабалян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовало 40 человек

Оставьте свои комментарии

Комментарии можно оставлять только в статьях последнего номера газеты