Кем останется Эрдоган в истории? Зачем России и Турции нужен новый газопровод

Кобани стал своего рода Сталинградом для Ближнего Востока, где сегодня пылает в огне междуусобиц сразу несколько государств. В эту орбиту может скоро попасть и Турция, где на днях исламисты провели серию терактов.

Чем это грозит России, которая теперь выбрала «турецкий вектор» своего геополитического развития? На этот вопрос отвечает директор российско-турецкого научного центра, кандидат политических наук Ильшат Саетов.

– Ильшат, почему Кобани стал таким стратегически важным местом в борьбе за Ближний Восток?

– Важность его определяется тем, что это один из кантонов суверенного «Общественного договора» Рожава, где власть принадлежит сирийской курдской «Демократической партии единства». Она же в свою очередь – «младший брат» террористической «Рабочей партии Курдистана» (РПК), на счету которой тысячи жизней в Турции.

Существует несколько версий, из-за чего именно развернулась столь ожесточенная битва за обладание этим городом. Одна из них – Турция руками ИГИЛ пытается избавиться от «тыла» курдских радикалов. Эрдоган заявлял, что РПК для нее не лучше ИГИЛ. При этом, впрочем, турецкая сторона все же приняла более 160 тысяч беженцев из Курдистана, самых обычных жителей.

С другой стороны, для ИГИЛ курды – еще один противник, с которым они хотят покончить. Курдский Кобани – вооруженный и сильный город примерно посередине их территорий в Сирии.

В любом случае, все это гадание на кофейной гуще – реальные намерения и реальные политические устремления ИГИЛ неизвестны, можно лишь догадываться, насколько они сотрудничают с Турцией, Ираном, Израилем или другими спецслужбами.

Наверняка имеют место и поставки оружия, и деятельность военных советников, а главное – большое количество социально-экономических проблем на территории, что позволяет вербовать людей в ряды радикалов. Плюс залетные иностранцы, не нашедшие себя дома.

Как бы там ни было, сама деятельность «Исламского государства» бьет по имиджу ислама так же сильно, как, например, деятельность Реджепа Эрдогана – по представлениям о совместимости ислама и демократии.

– Вы имеете в виду, что идеологию «Партии справедливости и развития» считают исламской демократией?

– Знаете, я могу назвать десяток определений, которыми ученые описывают Эрдогана и его партию. Мусульманский национализм, мусульманизм, консервативная демократия, кемало-исламизм, консервативный иттихадизм, постисламизм, умерший исламизм…

– То есть это что-то типа христианской демократии?

– Наверное, на первых порах это и было похоже на ХДС, но сейчас все очевиднее, что Эрдоган стремится к возвращению однопартийной системы правления, методы его абсолютно недемократичны, несмотря на название. Эрдоган хочет быть лидером партии, нации, всех мусульман, и лидером единоличным.

Фактически он уже подчинил себе многие СМИ, всю судебную систему: еще весной Высший совет прокуроров и судей был сделан подотчетным Минюсту, осенью они «выбрали» в него лояльные правящей партии кадры.

Даже премьер-министр Ахмет Давутоглу никем всерьез не воспринимается как реальный глава государства, хотя, по Конституции, Турция – парламентская республика и полнота власти находится в руках премьера, а не президента.

Думаю, это типичное поведение всех лидеров, которые хотят остаться у власти и в чьих руках сконцентрированы большие медиаресурсы.

– Не думаете, что нынешняя война c «Исламским государством» Эрдогану на руку – ведь это позволит поднять личный рейтинг?

– Во время войны рейтинги всегда взлетают до небес, это естественно. Но они также имеют тенденцию очень быстро падать, поскольку не подкреплены никакими реальными показателями развития.

Да, эксперты высказывают такие предположения, что если произойдет что-то на парламентских выборах 2015 года, то нужно начать некую маленькую победоносную войну. Но это будет не стратегия, а тактика. Все-таки война болезненно ударит по экономике, а в Турции сейчас не самая лучшая экономическая ситуация.

– В июне в Турции пройдут парламентские выборы, которые все называют судьбоносными. Какие прогнозы делаете?

– Сейчас «Партия справедливости и развития» имеет в парламенте большинство. Если на выборах по совокупности она проиграет двум главным оппозиционным партиям – «Народно-республиканской» и «Партии национального действия», – то они, вероятно, сумеют создать коалиционное правительство.

Я уже говорил, что Турция – это парламентская республика, и поскольку у депутатов много рычагов влияния, включая право формировать парламент, то они, если поставят себе такую цель, могут оставить президента, по сути, «хромой уткой».

Думаю, на парламентских выборах будет очень серьезная драка, ведь оппозиция сейчас испытывает подъем. А после 2011 года «Партия справедливости и развития» не может в абсолютных цифрах увеличить количество своих сторонников. И 43-45%, которые они набрали на последних муниципальных выборах, – думаю, это потолок для парламентских выборов.

Есть вероятность, что курдская «Демократическая партия народов» тоже преодолеет 10-процентный барьер, что всерьез повлияет на распределение голосов в парламенте. Тогда Эрдогану придется в торговле с курдами идти на серьезные уступки, чтобы сохранить власть и внедрить суперпрезидентский режим заодно с федеративным устройством.

– Как Вы думаете, почему Эрдоган не поддержал западные санкции против России? Неужели на турок не давят Европа с Америкой?

– У Турции экономические отношения с Россией сейчас находятся на пике активности, а у Запада просто нет никаких возможностей влиять на Турцию в связи с принятием санкций. Турции же выгодно торговать с Россией, она использует нашу страну как сырьевой придаток и рынок для сбыта своей продукции.

Раньше единственным механизмом давления со стороны Европы был вопрос принятия Турции в Евросоюз, но сейчас он слабо действует. Очевидно, что европейцы пока чисто ментально не готовы принимать мусульманскую Турцию в свой «христианский» союз. Тем более ту Турцию, которая формируется при Эрдогане – с активным сворачиванием гражданских прав и свобод, системной коррупцией, очень агрессивной, неоосманистской внешнеполитической риторикой. Фактически сегодня все общество в Турции делится по критерию «свой – чужой»: оно поляризируется, становится очень конфликтным, как в 70-е годы, в университетах опять нападают друг на друга.

Единственная сила, которая вне выборов может противостоять Эрдогану, – это армия. И я не исключаю, что рано или поздно все это скатывание в диктатуру просто завершится очередным переворотом. Особенно если курдским террористам отдадут юго-восток.

– Эрдоган санкции хоть и не поддержал, но на президентских выборах критиковал Россию за захват Крыма.

– Надо риторику отделять от реальной политики. Эта дистанция в случае с Эрдоганом очень большая. Например, в случае с Израилем риторика крайне воинственная, Эрдоган постоянно словесно поносит их. Но ничего реально не делает, даже посла для приличия ни разу не выслал, все ограничивается призывами не пить «Кока-колу».

Со стороны выглядит комично, но турецкий «пипл хавает». Зато товарооборот с Израилем постоянно растет. Причем оппозиция утверждает, что значительная его часть идет через компании, принадлежащие сыну Эрдогана, у которого имеется торговый флот.

– Когда Путин решил повернуть «Южный поток» в сторону Турции, на Ваш взгляд, это было политическое или экономическое решение?

– Я вообще не уверен, что этот проект будет реализован. Ведь мы хотим не просто поставлять газ в Турцию (она будет потреблять 14 млрд кубометров из планируемых к транспортировке 65), а снова зайти в Евросоюз, но в обход и Украины, и, теперь, Болгарии.

Если бы для нас важен был именно турецкий рынок, то давно был бы реализован проект

«Голубой поток-2», хотя он и сложнее технически. Мы ведь будем строить газораспределительный хаб на границе Турции и Греции, которая также член Евросоюза и еще больше зависима от Брюсселя, нежели Болгария, отказавшаяся от строительства «Южного потока».

– Был ведь проект по строительству газопровода для российского газа через всю Анатолию, чтобы затем снабжать им Сирию, Ливан, Кипр и даже Израиль – через проектируемый подводный газопровод «Джейхан – Ашкелон».

– Я очень сомневаюсь во всех этих трубных проектах южнее Турции в ближайшие годы – в этом регионе идет война, и всегда есть опасность подрыва такого газопровода. Да и общественное мнение не готово воспринимать такие крупные проекты с Израилем, который все равно считается врагом. У самой Турции есть несколько источников энергоресурсов, в том числе Иран и Азербайджан.

– Логика строительства нового российского газопровода объяснялась как раз тем, что Турция – это стремительно растущая экономика...

– У нас это объявляют неким прорывом, хотя это то же самое, что и было в случае с «Южным потоком», просто мы теперь пытаемся зайти в Европу с другой двери. Но большого смысла в изменении направления трубы нет. И если европейцы с болгарами прикинут и сделают какое-то предложение нашим властям, то «Южный поток» могут реанимировать.

Турция и так на 63% зависима от российского газа, и там очень серьезно озабочены тем, что зависимость только вырастает. Тем более что часть энергоресурсов они получают через Трансбалканский газопровод, по которому также идет наш, российский, газ. И проблема не только в ценовой, но и в стратегической зависимости: где-то вентиль заворачивается, и целая страна страдает.

При этом в самой Турции есть другие газотранспортные проекты, например TANAP (Трансанатолийский газопровод. – Прим. ред.), который предполагает вести газ из Азербайджана и Туркменистана в Европу через Анатолию. Думаю, именно сейчас, после переговоров Эрдогана с Путиным, все эти проекты будут на новом уровне обсуждаться, анализироваться, и мы наверняка услышим какие-то предложения. Ведь в нашем циничном мире политика – отдельно, экономика – отдельно.

Беседу вел Антон Чаблин, политолог, журналист, Kavpolit.ru