Мужчины
Много лет назад в доме моего старого друга – известного московского журналиста и киноведа Евгения Сергеева я познакомился с грузинским сценаристом Резо Габриадзе. Это было в дни того Московского международного кинофестиваля, на котором первую премию присудили фильму «Мимино».
В тот вечер неизменно веселый и остроумный Габриадзе рассказал много кинобаек, в том числе поведал о не вошедшем в картину эпизоде, где двое японцев, увидев героев фильма, грузина и армянина, замечают: мол, «все эти русские удивительно похожи друг на друга». Эта забавная история послужила толчком для написания мной ироничного фантастического рассказа о том, как, с точки зрения инопланетян, мы, народы Земли, абсолютно ничем друг от друга не отличаемся, хотя каждый из нас изо всех сил пытается предстать перед братьями по разуму с лучшей стороны и продемонстрировать собственную уникальность.
Много лет назад в доме моего старого друга – известного московского журналиста и киноведа Евгения Сергеева я познакомился с грузинским сценаристом Резо Габриадзе. Это было в дни того Московского международного кинофестиваля, на котором первую премию присудили фильму «Мимино».
В тот вечер неизменно веселый и остроумный Габриадзе рассказал много кинобаек, в том числе поведал о не вошедшем в картину эпизоде, где двое японцев, увидев героев фильма, грузина и армянина, замечают: мол, «все эти русские удивительно похожи друг на друга». Эта забавная история послужила толчком для написания мной ироничного фантастического рассказа о том, как, с точки зрения инопланетян, мы, народы Земли, абсолютно ничем друг от друга не отличаемся, хотя каждый из нас изо всех сил пытается предстать перед братьями по разуму с лучшей стороны и продемонстрировать собственную уникальность. Все дело в масштабах. Чем больше масштаб, тем незаметнее детали и, наоборот, чем он меньше, тем они значительнее и величественнее кажутся. Развалилась империя, разбилась на десятки частей, и в каждой из них стали зримее собственное лицо и собственные проблемы.
Советские искусствоведы очень любили термин «взаимопроникновение культур», деятели разных уровней часто проговаривали его кстати и некстати. Оно, это явление, действительно имело место в самом широком смысле - от связи культур до бытовых, межчеловеческих отношений. Ваш покорный слуга в свое время об этом много писал, не упустив из виду и отношения межполовые. Затем тема исчерпала себя, точнее говоря, появились иные, более интересные темы. Но случилась оказия. Пригласили на ток-шоу, которое проходило на одном из армянских телеканалов. Тема – «Секс-культура и наше национальное лицо». Или что-то в этом роде. Короче говоря, как заниматься сексом, чтобы не повредить при этом национальное лицо. Павильон был полон молодежи, и меня удивило то обстоятельство, что многие присутствующие здесь парни и девушки, судя по их высказываниям, постарели задолго до наступления физической старости. Может, и вовсе стариками родились. Я даже подумал: окажись тут мой покойный дед, он на этом фоне выглядел бы лидером сексуальной революции, не иначе. Деда, увы, не было, но был другой человек, психолог, специалист по NLP Микаел Мадатян из славного рода Мадатовых. Позже узнал, что предок Микаела, генерал-лейтенант русской армии, князь Валериан (Ростом) Григорьевич Мадатов, принимал участие во многих исторических сражениях, в том числе при Бородине. Имея такую родословную, ему, потомку бравого гусара, ничего не стоило противостоять залу и своему главному оппоненту, тоже психологу из менее славного рода. В ходе дискуссии я пытался поддержать Микаела, хотя он вполне мог бы обойтись и без моей поддержки.
Я уже в том возрасте, когда сексуальная свобода видится как личное, а не общественное дело. Писать романы в духе Генри Миллера – это пожалуйста, но спорить, убеждать, бороться с домостроем – увольте, я не сексолог, не просветитель. Тема интересовала бы меня разве что в сатирическом ключе, если бы не выводила на более серьезные вопросы. Впрочем, сатира не помешает.
Много судачат о секс-туризме, а того не ведают, что еще тридцать лет назад он уже имел место в нашей с вами действительности. Автобусы, набитые до отказа туристками из российских глубинок, приезжали в Ереван и останавливались у второразрядной гостиницы «Наири». Там передовиц производства и ударниц труда ждал дружелюбно настроенный эскадрон чернооких гусар, который разбирал теток прежде, чем они добирались до своего номера. «Не угодно ли в лес, город обозреть с птичьего полета?» Лес находился недалеко от гостиницы, на холме, откуда и правда просматривался весь город. Тетки после таких экскурсий в большинстве своем уезжали весьма довольные, письма писали «до востребования» и долго вспоминали тот замечательный отрезок времени, когда почувствовали себя настоящими женщинами. И другая картинка. Те же гусары по разным поводам отправлялись в северные края, вооруженные бутылками коньяка марки «Привет с Кавказа». А дальше по сценарию: «Девушка, как вас зовут. Маруся? Очень приятно, а меня Акоп, в смысле траншея. Не угодно ли?..» И так далее. Случались невесты с севера и женихи с юга. В общем, очень даже наблюдалось это самое «взаимопроникновение». Вот только друг мой Женя Сергеев (см. выше), гостивший у меня в Ереване, однажды осторожно осведомился: «Скажи, а ваши мужчина и женщина между собой в принципе общаются?» - «В принципе да, - ответил я. – Иначе откуда дети берутся? Хотя, надо признать, в целом живут обособленно»…
Любопытную деталь отметил Мадатян на упомянутом мной ток-шоу. В наших народных танцах мужчины пляшут сами по себе, а женщины сами по себе.
Микаел Мадатян: Период инициации по-разному проходит в жизни мальчика и девочки. Девочка даже в такой традиционной культуре, как наша, подготавливается к тому, чтобы стать девушкой, а потом и женщиной. Став девушкой, она рано ощущает свою причастность к миру взрослых. Темы, которые были запретны в подростковом возрасте, свободно обсуждаются с матерью и с женщинами постарше. С ней говорят о личных и хозяйственных проблемах, о проблемах физиологических и так далее. У женщины изначально на биологическом уровне адаптационный механизм сильнее плюс к тому у нее формируются определенные бытовые навыки, и в результате она в житейском плане оказывается мудрее своих сверстников.
Иначе говоря, есть некая тайна, в которую посвящена она и не посвящен парень ее возраста. Мальчики в нашем обществе, по существу, изгои. Простой пример. Парень не может понять, что там шепнула девушка на ухо учителю физкультуры, после чего он освободил ее от занятий. Он бы тоже прогулял этот урок, но не знает, как это сделать. Получается, что из девушки делают женщину, при сохранении формальных признаков девушки. У нее нет сексуального опыта, но по уровню сознания она уже женщина. Мужчина же по уровню сознания долго остается подростком.
Армянская женщина не воспитывает ребенка, она за ним ухаживает. Чтобы поел, был здоров, одет и так далее. Если все это соблюдено, она считает свою работу выполненной и может болтать с соседкой. Но чтобы взять его за руку, повести на концерт, на выставку, почитать книжку – этой традиции у нас нет. Во многих случаях потому, что сама женщина не воспитывалась таким образом. К сожалению, у нас не любят развиваться. Образованных людей уважают, но сами образовываться не удосуживаются.
Мальчик, обнаружив у себя вторичные половые признаки, не понимает, что делать с первичными.
– Что с ними делать, он, положим, знает. Вот только не знает, как к девочке подступиться. Отсюда его закомплексованность и, как результат, презрительное к ней отношение. Некий мальчишеский сговор. В дни моей юности парни часто выбирали свою Дульсинею, не ставя ее об этом в известность. Не давали кому-либо подойти к ней, выясняли между собой отношения, хотя к рыцарству это не имело никакого отношения. Просто происходил символический дележ некой красивой и ценной вещи.
– Что на самом деле происходит. Мать не воспитывает сына, он растет в натуральном режиме, затем попадает в непривычную для себя ситуацию, где надо уметь себя вести. Нормативов поведения нет. Есть стандартные дедовские правила, типа уважать старших и т.д. Ну, а как вести себя в обществе, здороваться, вести беседу – они этого не умеют, поэтому смущаются, комплексуют, жмутся друг к другу, хамят.
Это их обособляет. Особенно в новой и непривычной обстановке. Их привлекает культура, но войти в нее им сложно. Представителям других национальностей трудно с ними дружить, они их не понимают. Девушки и здесь оказываются более продвинутыми. Они гибче. Хотя и тут свой пробел. Девушек не учат кокетничать. А ведь это составляет чуть ли не основу светских отношений. Она в силу женской природы хочет это делать, но ее выносит на жеманство. Границу между кокетством и жеманством армянская девушка не чувствует. Она начинает ломаться вместо того, чтобы легко и непринужденно играть роль женщины, уметь нравиться.
Я считаю, что если бы женщина у нас была бы больше женщиной, то мужчина, соответственно, стал бы больше мужчиной. Если бы мать заложила в него программу мужского поведения.
– А как же отцы?
– Отцы тоже должны играть роль, но разница в том, что мать связана с ребенком еще до его рождения, а отношения отца с ребенком социальные, они устанавливаются постепенно. По мере сближения отца и ребенка роль отца все более возрастает. К тому времени, когда отец должен делиться своим мужским опытом, мальчик уже и не мальчик. И в силу того, что часто сам отец не очень компетентен ни в светской, ни в сексуальной сфере, он опять-таки делится стандартными представлениями о браке и семье. Может также делиться опытом ведения дел, но темы специфические, деликатные остаются недоговоренными. Каким надо быть мальчиком по отношению к девочкам – этому должна учить все-таки больше мать. Его же учат этим взаимоотношениям лишь в коммунально-бытовом, хозяйственном плане. Не в плане этики и культуры. Вы не увидите этого и в армянской литературе. Нет ни одного сюжета, затрагивающего подобные взаимоотношения. Читая армянскую прозу, нельзя сформировать культуру отношений между полами.
Что такое стандартный армянский мужчина, отец? Для него женщины делятся на две категории – порочные и добропорядочные. Добропорядочные – это моя мать, моя сестра, а также твоя мать (заметьте, он не скажет сыну «моя жена», а скажет «твоя мать»). Все остальные рискуют быть отнесенными к категории порочных, пока не будет доказано обратное.
Еще один специфический фактор заключается в том, что по традиции молодые люди, женившись, продолжают жить с родителями. Он до конца взрослым мужчиной себя не ощущает. Рядом его отец, который может сделать ему замечание и унизить его в глазах жены и детей или унизить его жену, типа «ты вообще молчи». Он не может заступиться за нее, потому что по армянскому статусу ему полагается уважать своих родителей, а не любить свою жену. Поэтому, будучи главой семейства, он чувствует себя все еще «мальчишкой». То есть мы имеем дело с постоянной и непрерывной опекой. Есть такая шутка: самая большая проблема армянина - довести внука до пенсии. Когда ты несостоявшаяся личность, когда ты ленив и бездарен, легче всего прикрыть свою несостоятельность непрерывной заботой о детях. Возникает вопрос: а что бы ты сделал, если бы не дети. Сочинил бы симфонию, открыл бы новый закон физики, написал бы гениальный роман?.. Ничего подобного. И если бы ты действительно заботился о детях, то потрудился бы воспитать их, сделать полноценными людьми. В чем забота? В стирке, в готовке обеда? В современных условиях ни то, ни другое не проблема. Именно в том и заключается фальшь – в создании мифа о своей самоотверженной обремененности проблемами детей.
– С точки зрения любого родителя, он своего ребенка воспитывает и о его будущем заботится. Другой вопрос, на каких ценностях строится это воспитание. Чаще всего на тех же, на которых воспитывался он сам. В свое время заботой о будущем ребенка считалось то обстоятельство, что родитель, получивший армянское образование, отдавал ребенка в русскую школу, полагая, что русское образование само по себе перспективно. Действительно, перспективно при наличии прочих факторов – среда, круг общения, родня, личность, на которую молодой человек хочет ориентироваться – если же эти факторы отсутствовали, то ребенок не получал ничего, кроме языкового дискомфорта. Как правило, плохо овладевал и тем, и другим языком.
– Еще один фальшивый момент - чрезмерная демонстрация любви к детям. Манифестация чадолюбия. Обязательно надо загрузить ребенка сознанием того, что его лелеяли, им занимались, невзирая на трудности. Для чего? А для того, чтобы получить гарантию того, что придет время, и он будет их содержать. Настоящие, истинные отношения и чувства скрываются. Почему-то считается неприличным, чтобы отец на глазах своих детей обнял свою жену. Можно сдержанно проявлять эту любовь, но не скрывать, а показывать: я ваш отец, и я люблю вашу мать.
– Однако, все это признаки деревенского уклада.
– О том и речь. У нас нет городских, светских отношений. Наша городская общественная культура обычно складывалась внутри других культур.
– Внутри российской?
– И не только. Просто в силу исторических причин Россия оказалась ближе. Но такая культура складывалась в Константинополе, например. Это был большой светский город, и в этом смысле не турецкий. Там совершенно другие армяне, не похожие на армян из Муша или Вана. Я уже не говорю о Европе. Там ты, хочешь того или нет, стараешься жить, как твои соседи.
Надо учесть и то обстоятельство, что некоторые традиции сложились исторически, поскольку армянин в силу обстоятельств привык демонстрировать свою жизнь в неприглядном свете. Жена не должна быть слишком красивой. Будет красивой, попадется турку на глаза. Значит, должна быть нечесаной, неопрятной. Он сам не устает повторять: живем кое-как. Не надо, чтобы забор был прямой, дом был слишком красивый. Хотя при этом сидит на кубышке отнюдь не пустой. Однако ни на минуту не забывает, что у него все это могут отобрать, поэтому сначала запретил себе, а потом и вовсе разучился пользоваться благами жизни… Красивый дом, красивая жена, светский образ жизни – нормальный городской уклад. Приятно же сознавать себя мужем привлекательной женщины.
– Но ведь сейчас это и происходит. Красивые дома, сверкающие иномарки. Хорошо одеваются, и жены, между прочим, гораздо лучше выглядят, чем их мужья.
– Процесс только начинается. Только-только армянин осознал, что он у себя дома, никто не посягает на его имущество, на его жену, на его священный язык. Флаг-то развевается наравне с другими в ООН. Происходит внешнее перенимание признаков культуры. Пока нет городских традиций. Он еще не стал горожанином. Не случайно в армянском языке слова «город», «вежливость» и «цивилизация» имеют один и тот же корень. Джипы и костюмы от-кутюр – это всего лишь символы, знаки. При этом, заметьте, он порой чувствует себя виноватым перед дедом, у которого всего этого не было. Дед всю жизнь смотрел коню под хвост и месил навоз натруженными ногами. Вот когда дед начнет ездить на джипе, а внука не будет мучить чувство вины перед дедом, тогда внешние признаки цивилизации станут органически своими.
– К восьмидесятым, помнится, городской уклад уже имел место.
– Мы пребывали в городской культуре с середины двадцатых годов до конца восьмидесятых. То есть порядка шестидесяти лет. До того наша культура развивалась в тифлисской, бакинской, петербургской, ростовской, московской диаспорах. За шестьдесят лет (там еще и война была) мы не успели дожить до той ситуации, когда и дед родился в городе. Для этого нужно сто, по меньшей мере, девяносто благополучных лет. Если бы они у нас были, то сегодня мы бы уже имели другое качество.
– Вы какое-то время работали в Америке. Отличаются американские армяне от российских?
– Принято считать, что российские армяне более продвинуты. На самом деле это неоднородная масса. Часть людей эмигрировала в Россию, потому что чувствовала близость культурную и языковую. Учебные и культурные заведения были традиционно расположены там, посему эти люди предпочли быть поближе к груди матушки-России, откуда в свое время питались. Их я понимаю. Но есть также много «хопанщиков» (целинников), которое поехали в поисках наживы. «Золотоискатели» нового времени. Есть также представители других кавказских национальностей, которые называют себя армянами. Скажем, деда звали Глдо или Блдо, вот и пошел род Глдоянов или Блдоянов. А кто был этот Глдо или Блдо – непонятно.
Точно такое же разнообразие наблюдается в американской, в частности, лос-анджелесской диаспоре. Есть первый поток приехавших после 15-го года, есть другой поток эмигрировавших из Бейрута или Тегерана. Это так называемые «ахпары» (производное от «ахпер» или «ехпайр», «брат». - Р.С.), публика в целом однородная. В советское же время туда отправился всякий разный люд. Они там немножко торговали, немножко по привычке воровали. Со временем стали более или менее похожи на людей. Но там живут также интеллигентные, центровые ереванские ребята, сохранившие лучшие традиции, наработанные здесь. И что любопытно. С соотечественниками традиционного уклада они мало общаются. Точно так же так называемая русская диаспора, на самом деле уехавшие евреи, со своими соотечественниками, ортодоксальными евреями, с трудом находят общий язык. То есть и те и другие общаются со своими на этническом уровне, а на деловом – друг с другом. Там есть много смешанных фирм. По той причине, что в советское время они учились в одних и тех же заведениях, увлекались одними и теми же фильмами, книгами, травили одни и те же анекдоты. Они знают, о чем говорят, и прекрасно понимают друг друга. Понимаете, в чем дело: легче договориться с выехавшим из Союза евреем, чем со своим «ахпаром». Один народ и один язык, а менталитет все же разный.
– В России, пожалуй, картина несколько иная. Российские армяне, уехавшие в течение последних двадцати лет, предпочитают все же общаться друг с другом. Наверное, оттого, что менталитет как раз совпадает. Подавляющее большинство работает в сфере предпринимательства, торговли. Удобнее и безопаснее делать это сообща. Контакты с местным населением, безусловно, имеют место, но исключительно деловые. Меня смущает то обстоятельство, что в сфере культуры, где непременно надо найти общий язык как с русскими, так и с евреями, наших мало, и они погоду не делают. Можно оставаться внутри диаспоры, а можно делать что-то и вне нее. Вот где придется попотеть. Ничего не имею против предпринимательства, но по собственному опыту знаю, как это непросто – делать ставку на культуру и добиться в ней заметных результатов. Бизнес – явление безличностное, вненациональное, везде приемлемое уже потому, что поддерживает экономику страны. А попробуй-ка со своей армянской фамилией войти в российскую культуру. Это марафонский бег с препятствиями. Я за 16 лет жизни в Москве встречал одаренных людей, соотечественников, которые в Ереване подавали надежды и там стали заметными фигурами, но гораздо чаще – тех, кто махнул рукой и ушел в сферу услуг.
– Думаю, им тоже было что сказать, но они понимали, что если то же время и ту же энергию затратить на бизнес, то можно добиться большего. Надо учесть и то обстоятельство, что многие приезжали с семьей, которую надо кормить и одевать. У армян вообще особое чутье на незанятые ниши. В 90-е предпринимательство только набирало обороты. Возьмите грузина. Интеллектуально он не ниже армянина. Но у него другое самоощущение. Зачем ему этим заниматься, он же князь, он поет, танцует, шутит, тосты произносит – зачем ему впрягаться в тяжелую работу? Он как бы выше этого. А армянин занимался сферой услуг, знает, как это надо делать, в нем это культивировано традиционно.
– И все же можно ли добиться того, чтобы социокультурная роль армянина возросла?
– Что касается России… Боюсь, это будет запоздалый пиар. Не исключено, что сегодня мы имеем дело с ситуацией, когда «большому брату» не до нас, у него множество собственных нерешенных проблем, так что хватать его за пуговицу, нудить об исторической дружбе и о том, какие мы хорошие в этих условиях, пожалуй, наивно и лишено смысла.
Руслан Сагабалян
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 57 человек
Оставьте свои комментарии