№ 3 (138) Март 2009 года.

Глашатай мира и братства

Просмотров: 8054

К 140-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОВАНЕСА ТУМАНЯНА

«Поэт прежде всего должен быть сердцем своего народа» - с этого пронзительной силы признания и следует начинать разговор об Ованесе Туманяне, «поэте всех армян». Первым и главным учителем его была жизнь, горькая реальность, отягощённая предрассудками и бесправием маленького человека. География жанровых пристрастий пытливого поэта простирается на весь мир искательства правды и социальной справедливости.

Убеждённый поборник русской ориентации, Туманян, насквозь пропитанный заветными свободолюбивыми идеалами народа, всем своим творчеством мостил широкую дорогу родной литературе, искренне веря, что и она в достойных переводах выйдет к мировому читателю.

К 140-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОВАНЕСА ТУМАНЯНА

«Поэт прежде всего должен быть сердцем своего народа» - с этого пронзительной силы признания и следует начинать разговор об Ованесе Туманяне, «поэте всех армян». Первым и главным учителем его была жизнь, горькая реальность, отягощённая предрассудками и бесправием маленького человека. География жанровых пристрастий пытливого поэта простирается на весь мир искательства правды и социальной справедливости.

Убеждённый поборник русской ориентации, Туманян, насквозь пропитанный заветными свободолюбивыми идеалами народа, всем своим творчеством мостил широкую дорогу родной литературе, искренне веря, что и она в достойных переводах выйдет к мировому читателю. Он говорил: «Россия никогда не губила другие народы, она освобождала их и призывала к жизни». Подобно Михайло Ломоносову, Туманян широтой взглядов и кругозором души обязан самообразованию. Предопределённость судьбы человека перед лицом вечности настроила Туманяна на философский лад изначально. Не случайно именно мудрые четверостишия венчают его светлое чело. «Конструировал» он их мысленно, осваивая в жанрах историю родного народа. И более всего преуспел в сотворении поэм. Условно литературоведение подразделяет их на три группы – философские («Поэт и Муза», «В беспредельность»), социально-философские («Маро», «Сако Лориец», «Стенание», «Ануш») и народно-эпические ( «Давид Сасунский», «Паденье крепости Тмук», «Тысячеголосый соловей»). Однако даже условное тематическое разграничение не мешает говорить о реалистически зрелом подходе к художественным решениям в их подаче. Лирические раздумья о судьбах родного края и его людях не отпускают Туманяна на всём протяжении его жизни, прервавшейся 23 марта 1923 года после его возвращения из поездки в Константинополь. Незадолго до этого он побывал там по делам Комитета помощи Армении…

Уместно будет вспомнить и о том, сколько душевных сил и энергии положил Туманян на создание в Тифлисе ещё в 1899 году литературного объединения писателей-армян «Вернатун», ставшего передовой школой обмена творческим опытом. В него входили Г. Агаян, Ав. Исаакян, Д. Демирчян, Л. Шант. На собраниях часто бывали А. Ширванзаде, П. Прошян, Мурацан. Чуть позже он же инициирует создание армянского музыкального общества. Живя в гуще общественно важных событий, Туманян не мог не проявить и своих гражданских качеств: в 1905-1906 гг., в разгар армяно-тюркских столкновений, спровоцированных царской охранкой, имевших целью заглушить революционные настроения на Кавказе, куда дореволюции, Ованес с друзьям и единомышленниками ходил с белым флагом по тюркским и армянским сёлам, предотвращая кровопролитие, спасая сотни и тысячи жизней. В 1909-м, уже заточённый в Метехский замок, он напишет ставшую хрестоматийной балладу «Пёс и кот», вершину своего мастерства в сотворении ритмического рисунка и сложных синтаксических приёмов. Тогда же редактор газеты «Мурч», известный критик и публицист Аветик Арасханян, возвращая рукопись автору, иронично бросил: «Прочитал, очень удивился и спросил: пёс, кот и …поэзия? Скажите, пожалуйста, какая связь между всем этим? И какой варварский язык!» Такова, увы, участь многих и многих шедевров. Самозваные «мэтры» от литературы, музыки, искусства, доморощенные критики, чванливо отторгали жемчужины мировой культуры, глумясь над общественными вкусами. А ведь баллады Туманяна, образец переходной формы между поэмами и лирическими стихотворениями основоположника этого жанра в армянской литературе, представляли собой не что иное, как «маленькие драмы», некую составляющую часть воплощённой в историю трагедии одного из цивилизованнейших народов мира. Интерес Туманяна к литературе для детей зародился в Тифлисе ещё в 1905 году, когда он стал сотрудничать с известным педагогом Ст. Лисицяном, «Аскер» («Колосья»). Работа эта была продолжена им и после, когда он взялся за составление в издательстве «Лусабер» («Светоч») учебников для начальных классов и двухтомной хрестоматии для старших классов – «Армянские писатели».

Сохранилось письмо Ав. Исаакяна 1902 года, другу Ованесу адресованное: «Кончай «Азаран блбул» - вот тебе большое дело, спеши, а то умрёшь, так и останется – жалко». А ведь так оно и случилось: дописать эту грандиозной задумки вещь Туманяну не довелось, хоть и прожил Туманян со дня получения того письма ещё двадцать лет. А. Блок точно заметил: «Свойство сказки – снимать черту между обыденным и необычайным». Думается, Туманян как раз на стыке того и другого и работал всю сознательную жизнь. В одном из своих выступлений поэт позволил себе сформулировать влияние искусства на формирование личности, как и нации в целом: «Да, литература – не только зеркало. А если называть её зеркалом, то это очень странное зеркало. Оно не только отражает время, его события и лица, но и отдаёт свой свет и своё тепло жизни и стремится создать тот величественный образ и возвышенный, тот чистый и безупречный образ человека, который сплетён из самых чистых элементов природы».

В 1913 году Туманян изрёк: «Жизнь в целом велика, очень велика. Это жизнь вселенной, и всё величие и блаженство человеческой жизни в том и заключается, чтобы через посредство своего окружения приобщиться к великой жизни вселенной».

Вызывает недоумение отсутствие фундаментальных исследований по драматургии произведений Туманяна, у которого даже умолчание исполнено глубинного смысла. Более вдумчивого психолога во всей новейшей литературе армянской, пожалуй, не сыскать. Что ни поэма – бездна ассоциаций. А уж по части аллитеративных и ассонансных решений состязаться с Туманяном могут лишь Мисак Мецаренц, Тиран Чракян (Интра) из западной ветви нашей литературы, да Терьян с ранним Чаренцем.

Часть духовного наследия «возмутителя спокойствия» Туманяна невозвратно утеряна: рукописи, конфискованные охранкой во время арестов, за малым исключением бесследно пропали. Зато сохранились документы, подтверждающие тезис, что, помимо своего основного занятия литературой, поэт, публицист и трибун Туманян был глашатаем мира и братства между народами. Одних только связей с грузинской литературой и литературой русского народа более чем достаточно, чтобы утверждать, что сочувствие к своим героям поэт черпал в солидарности себе подобных в братских культурах. Возвращаясь к четверостишиям, вобравшим богатейший опыт гётевского стихотворчества и рубаи Востока, стоим на том, что Туманян первым наметил путь родной литературы в мировую. Без преувеличения можно сказать, что Туманян сделал для литературы армянской то же, что для русской Пушкин.

О р г а н и ч н о е вхождение в пласты народной жизни, знаемой им не понаслышке, выдвинуло его в реформаторы слова наряду с Абовяном, ставшим в творческих разысканиях Туманяна гдето и путеводной звездой. Путь, пройденный лирикой поэта от стихотворения «В армянских горах», подлинного шедевра в области метрики и философского осмысления многовекового исторического стояния армянского народа, до мировоззренчески глубокого «Прощального взгляда Сириуса», штрихпунктиром мастерства отслеживает логику неустанных исканий поэтом смысла жизни, тайн бытия. Буквально вгрызаясь в тёмные стороны жизни народной, поэт ищет проблески света и надежды. Поэма «Ануш», построенная по всем канонам произведения симфонического звучания – ярчайший тому пример. Недаром один из больших знатоков и ценителей армянской поэзии Валерий Брюсов отметил, что «знакомство с поэмами Туманяна (например, с его «Ануш») даёт больше в познании современной Армении, чем могут дать толстые тома специальных исследований». С ораторией ассоциируется и его поэма-сказание «Давид Сасунский», где басовую партию исполняет Оган Горлан. Особое место время отвело легендам, балладам и сказочным преданиям, обретшим новую жизнь в обработке Туманяна. В 1917 году, вдоволь насмотревшись на беды части своего народа, более всего пострадавшего от турецкого насилия, поэт пишет «Лампаду Просветителя», «Голубиный скит» и «Шах и разносчик». В этих произведениях чуткий слух читателя уловит эхо трагических событий, сопровождавших народ в его умении выстоять перед наглыми притязаниями извечных врагов и захватчиков. Диву даёшься, как наших мультипликаторов по сей день не осенила мысль – сделать достоянием мировой общественности историю, красочно поведанную Туманяном: «Голубиный скит» - облечённое в поэтическую форму предание о том, как настоятель монастыря упросил Ленк Тимура позволить его прихожанам укрыться в стенах храма. А сколько народу может вместить храм, великий воитель и представить себе не мог. Народ тянулся вереницей ко входу в храм и исчезал в его чреве. Зато оттуда вылетали и вылетали голуби, люди, милостью Божией обращённые в невинных птах. Не о вместилище ли души армянской тут речь?! Туманян учит широко мыслить, щедро делиться лучшим, чем одарил нас Всевышний. Этот философский пантеизм и возвеличивает Туманяна, ставя его в ряд избранных, отмеченных ответственностью гражданской. Белинский, говоря о гражданской лирике Лермонтова, отмечал «триумвират» его кредо - «Дума», «Поэт», «Не верь себе». К Туманяну подобное сравнение применимо в сравнении с поэмами, ставшими вершиной его творчества - «Ануш», «Паденье крепости Тмук» и «Парвана».

Безупречный во всех отношениях перевод поэмы «Ахтамар», выполненный К. Бальмонтом, ещё раз отворил перед русским читателем – да к тому же через год после ужасных событий 1915 года – врата в прекрасный мир армянской лирики.

Туманян, к тому времени уже известный в России двумя томами своих писаний (первый увидел свет в 1890-м, второй – в 1892-м), купался в лучах немеркнущей славы.

Подводя читателя к осмыслению нравственных поисков Туманяна, нельзя не остановиться на оценке, данной ему в предисловии к антологии «Поэзия Армении» Валерием Брюсовым: «В целом поэзия Туманяна есть сама Армения, древняя и новая, воскрешённая и запечатлённая в стихах большим мастером». Говоря о Туманяне, но уже по другому поводу, Брюсов так сказал о нём: «В его блестящих произведениях выступает сам армянский народ всеми своими чувствами и мудростью. Туманян – это целая национальная эпопея».

В переписке с русским литературоведом Юрием Веселовским, ссылаясь на поэмы Пушкина и Лермонтова, Туманян признавался: «Как уроженец Кавказа и горный житель, я полюбил эти песни и поэмы. Хотя любовь к горам и тоска по горной жизни и без того была свойственна мне, но они несомненно подсказали мне самую форму поэмы, в которую облечены мои произведения, ибо в нашей литературе не было таких поэм, которые воспевали бы природу, обычаи и предания народа». Вникая в мир интересов Туманяна, осознаёшь, что поднялся он на плечах Х. Абовяна, Р. Патканяна, Г. Алишана, С. Шахазиза, Г. Агаяна, П. Прошяна, Г. Сундукяна.

Вырос Туманян и на переводах. Его безупречный вкус и слух сделали достоянием армянской литературы лучшие образцы мировой лирики. Гёте и Пушкин, Шиллер и Мицкевич, Чавчавадзе и Шевченко. Лермонтов и Горький, Байрон и Лонгфелло, Некрасов и Блок, Жуковский и Тургенев – их свободомыслие и человеколюбие стали стержнем его творческих поисков и обретений.

Когда Туманяна не стало, поэт Сергей Городецкий, один из переводчиков Туманяна на русский и его личный друг, написал:

Не знаю, кто придумал

эсперанто,

Чтоб языки связать

в один венец,

Но знаю я другого:

Туманян-то,

Он эсперанто изобрёл сердец

Бесспорно одно: поэма «К Вечности» – заповеданное нам философское завещание поэта. Отслеживая космогонию Туманяна, находим такие строки: «Душа моя – путник в божественной вселенной», «Я – вселенной господин». Поиски формы подачи длились почти десять лет, пока в 1903-м поэма не была опубликована. Трагедия «заживо похороненного человека» не давала поэту покоя. В лаборатории его души велась работа по выявлению всех случаев захоронения людей, впавших в летаргический сон. Грань между бытием и небытием, где она? Метания духа в пограничных состояниях этих будоражили ум, подвигая порой на необдуманные поступки. Так, в порыве сомнений Туманян предаёт огню вторую часть поэмы, о чём после сожалеет. Тонкая психика не выдержала, как мы знаем, и у Гоголя, бросившего в огонь вторую часть «Мёртвых душ». Что есть человек в великой системе вселенной и во что он превращается после смерти? И что есть бессмертие, вожделенная мечта человечества? Знал ли Туманян о том, что в одном из древних манускриптов армянских писано: «Трагедия есть скорбь, смешанная с песней надежды»?! В поэме характер героя раскрывается не через действие, а исключительно через мысли и чувства. И это новаторский приём. Автор констатирует, что печаль на лицах – всего лишь маска, что с уходом из жизни любимой ничего в подлунном мире не изменилось. Отсутствие сострадания подвигает героя поэмы к поискам разгадки тайны жизни и смерти. После боль эта осядет в горьких строках его четверостиший.

Ашот Сагратян

Поставьте оценку статье:
5  4  3  2  1    
Всего проголосовал 311 человек