Миф и правда о расстреле в Татеве
К 125-летию со дня рождения Гарегина Нжде
24 апреля 1948 года, в день поминовения жертв Геноцида армян, особое совещание при Министерстве госбезопасности СССР приговорило Тер-Арутюняна Гарегина Егишевича (Нжде) к 25 годам тюремного заключения. Один из пунктов обвинения, основанного на лжесвидетельствах, гласил: «Обвиняемый Тер-Арутюнян Г.Е. в 1918 г. дашнакским правительством был послан в Зангезур для формирования националистических воинских частей. Являясь командующим вооруженными силами, а с 1921 г. и премьер-министром дашнакского правительства в Зангезуре, вел бои против Красной Армии. По его приказанию были расстреляны и брошены с Татевской скалы в ложбину сотни красноармейцев, коммунистов, революционно настроенных рабочих и крестьян».
Задуманная Сталиным в конце 20-х и начале 30-х годов минувшего века коллективизация затронула в первую очередь интересы крестьян-единоличников, занесенных в списки кулаков и подкулачников. Под эту гребенку попали, в первую очередь, бывшие дашнаки. Вовлеченными в эту глубоко продуманную большевистскую провокацию оказались художник Акоп Коджоян и писатель Аксель Бакунц.
В 1930 году, поддавшись развернутой в стране социалистической пропаганде, Коджоян, большой мастер кисти, создал знаковое полотно «Расстрел коммунистов в Татеве», столкнув в композиционном пространстве тупорылого маузериста-дашнака на не менее мерзких статей лошади и презирающего смерть благородного коммуниста. Под дашнакским хмбапетом подразумевался, конечно же, Гарегин Нжде. На холсте сшибка добра и зла.
Позже, по поручению Агаси Ханджяна, главного коммуниста Армении, засел за киносценарий «Зангезур» о событиях гражданской войны Аксель Бакунц. Картина того расстрела из-под пера Бакунца вышла в таком виде:
«Сводчатая келья настоятеля Татева.
Учитель Гедеон и «Спарапет» (так именовали главнокомандующего войсками Зангезура Гарегина Нжде. - Г.М.) сидят бок о бок. В коридоре раздаются шаги. Входит полковник Куро, следом за ним входит поручик Амирджанов.
- Все готово, - говорит полковник, протягивая «Спарапету» какую-то бумагу. Учитель Гедеон в замешательстве.
«Спарапет» макает ручку в чернильницу и, протягивая ее Гедеону, говорит:
- Первая подпись за председателем национального комитета…
Учитель Гедеон подписывает приговор на расстрел коммунистов.
Отирает холодный пот со лба.
- Историю пишут кровью… - ставит подпись свою и «Спарапет».
…На краю обрыва застыли четверо. Один из них поручик Амирджанов. На лицах покойницкая бледность.
Глянув краем глаза за край обрыва, поручик тотчас отпрянул.
Приводят одного из коммунаров. Глаза завязаны. Двое держат его за руки. Он пытается отступить хоть на шаг, но все это происходит на самом краю и не успевает он крикнуть:
- Товарищи!.. - как поручик лепит ему пулю в затылок. Коммунар падает.
Тишина. Глухой ропот.
Полковник Куро наблюдает за происходящим из окна.
Приводят второго. Одет солдатом. В трех шагах от обрыва он вырывается из рук державших его и в длинном прыжке летит в пропасть.
Опешив, от края ее отшатываются поручик и один из маузеристов, который пытается дослать тому пулю вдогон, но поручик делает знак - он вряд ли остался жив...»
В 1939 году, под впечатлением масштабного полотна Коджояна и фильма «Занегезур», премьера которого состоялась 23 мая 1938-го, жители села Татев Горисского района поставили во дворе школы памятник с вмонтированной в него плитой, на которой было выбито: «Героям, павшим в гражданской войне от рук дашнаков».
* * *
В ноябре 1946 года под усиленной охраной Гарегин Нжде из Владимирского централа был доставлен в Ереван, во внутреннюю тюрьму Министерства госбезопасности (МГБ) Армянской ССР. Уголовное дело по нему шло под шифром «Зубр». Так окрестили Нжде оперативные сотрудники МГБ.
В деле «Зубра» конкретно меня интересовало все, связанное с расстрелом в Татеве, получившими стараниями Коджояна и Бакунца широкий общественный резонанс.
Естественно, начал я с изучения протоколов допросов.
28 августа 1947 года на вопрос следователя - «что вам известно о Нжде - Гарегине Тер-Арутюняне?» - подследственный Деведжян Ованес Акопович показал:
«Он возглавлял военное дело в Зангезуре - вначале по усмирению местных азербайджанцев (скорее очищению территории от азербайджанцев), а затем в борьбе против Красной Армии. В период дашнакской авантюры в 1921 г. Нжде находился опять в Зангзуре и воевал против Красной Армии… Нжде в Зангезуре допустил зверское убийство коммунистов: заживо сбрасывал их с Татевской скалы в пропасть. Об этом факте мне стало известно из бесед с лидером партии «Дашнакцутюн» и ответственными деятелями дашнакской авантюры 1921 г. в Тебризе».
Следует отметить, что Деведжян сам был активным участником той самой «дашнакской авантюры 1921 года». После поражения мятежа, в начале апреля того же года, он вместе с членами «Комитета спасения Родины» (Комитет возглавлял последний премьер-министр Республики Армения Симон Врацян), поднявшими своих сторонников против советской власти в Армении, отступил из Еревана в Зангезур. Замечу, что о «зверском убийстве коммунистов» узнал Деведжян с чужих слов. И уже это бросает тень на достоверность его показаний.
16 сентября начальник 3-го отделения 1-го отдела МГБ Мелкумян допрашивал свидетеля Хойлунца Арсена Арутюновича:
«Вопрос: «Что вам известно о зверских убийствах в Татеве, осуществленных Нжде?
Ответ: В конце 1920 г. и начале 1921 г. в Татевском монастыре, где находился штаб Нжде, под руководством последнего были уничтожены путем расстрела и сбрасывания живыми со скалы в ложбину более 400 красноармейцев-русских, коммунистов и революционно настроенных крестьян и рабочих армян.
В июле 1921 г., т. е. после установления советской власти в Зангезуре и ликвидации дашнакской армии, я был назначен секретарем райкома партии Татевского участка, т.е. участкового комитета. Под моим руководством трупы убитых в Татеве были подобраны в ложбинах и похоронены. По приблизительным подсчетам трупов было установлено около 400».
На другой день дал показание еще один свидетель - Джанунц Аваг Татевосович:
«В течение декабря 1920 г. и января 1921 г. по приказанию Нжде были брошены в татевское ущелье 263 русских красногвардейцев, из которых часть была сброшена в ущелье живыми, а остальные после расстрела».
19 сентября Нжде был вызван на очередной допрос. Наседая на подследственного, майор Мелкумян зачитывает ему показания свидетелей. Выслушав бредни Хойлунца, который в первые годы советской власти выйдет в Горисе в чекисты, Нжде с достоинством отвечает: «Я отрицаю». Дав ему пробежать глазами текст протокола допроса Джанунца, офицер ГБ, не без иронии, спросил: «Опять вы будете отрицать?» В ответ прозвучало: «Да, отрицаю».
Чеканя каждое слово, не скрывая захлестнувшей его злости, Мелкумян начинает утверждать:
«Свидетельские показания Джанунца и Хойлунца конкретно указывают, что в период, когда ваш штаб дислоцировался в Татеве, по вашему приказанию была учинена расправа над сотнями людей - коммунистов и красноармейцев армян и русских путем расстрела и сбрасывания в татевское ущелье. Следствие еще раз требует от вас правдивых показаний».
Не поддаваясь давлению, Нжде отвечает:
«Я еще раз отрицаю, что мною были совершены убийства в Татеве. Показания свидетелей Хойлунца и Джанунца считаю неправильными. Однако считаю, что, возможно, свидетели Хойлунц и Джанунц имеют ввиду расстрелянных и сброшенных с Татевской скалы около 200 турок из отряда Завал-паши, которых советская власть использовала против нас.
Хочу отметить, что отряд Завал-паши был мною разгромлен, и он сам, раненый, вместе со своими офицерами и солдатами, попал в плен. Мною было дано указание солдат освободить, а Завал-пашу с его офицерским составом публично расстрелять. Но мои телохранители вместе с крестьянами расстреляли их в Татеве и Дарабасе и сбросили с Татевской крепости».
Выслушав мужественную отповедь Нжде, Мелкумян окончательно вышел из себя: «Расстреляны и сброшены с Татевской крепости не турки, а попавшие в ваши руки коммунисты и красноармейцы. Следствие еще раз требует правдивого ответа».
Выдержав гневный взгляд настойчивого офицера ГБ, подследственный выговорил:
«Я настаиваю, что убитые были турки, одетые в красноармейскую форму, и, возможно, свидетели Хойлунц и Джанунц, исходя из этого, полагали, что красноармейцы - русские и армяне».
Нжде требует провести экспертизу для разоблачения свидетелей Хойлунца и Джанунца, на что майор Мелкумян, смеясь, отвечает: «Вещественные доказательства давно стали прахом».
* * *
История же появления отряда Завал-паши такова. В начале июля 1920 года в Горис, столицу «мятежного» Зангезура, вошли части XI Красной Армии, которой командовал Анатолий Геккер. Затяжные бои длились до конца октября, когда на подмогу передовым частям приспел Петр Куришко со своей дивизией, входившей в состав IX Красной Армии. Вместе с Куришко в пределы Зангезура, численностью в 1200 аскеров, вступил и так называемый 1-ый турецкий стрелковый коммунистический полк под началом Завал-паши. Полк был сформирован в красном Баку из бывших турецких военнопленных и рабочих турок.
31 октября аскеры Завал-паши, ворвавшись в село Шинуайр, разорили его и поубивали, кого успели. По приказу своего командира турки отстегали шампурами приходского священника Степана Баляна и под конец эти же шампуры воткнули в него. А 4 ноября в селе Яйджи под ударами их сабель пали свыше 300 крестьян. Продолжая удерживать в своих руках Яйджи, турки вместе с красноармейцами пошли атаковать бунтующее село Галидзор, в двух шагах от Татевского монастыря. На рассвете 20-го ополченцы стали теснить неприятеля. Красные и аскеры понесли большие потери. Уцелевшие рванули к Горису.
Утром 21 ноября против большевиков поднялся Горис. Восставшие перекрыли красноармейцам и аскерам все выходы в сторону Советского Азербайджана, но сил было мало и они остро нуждались в поддержке. Из Татева на помощь повстанцам прибыли штурмовые отряды Нжде. Бои шли на улицах города и в примыкающих к нему садах и ущельях. В ночном бою Завал-паша пытался вырваться из кольца окружения, но, раненый, попал в плен. Вместе с ним в руках ополченцев Нжде оказались оставшиеся в живых переодетые красноармейцами аскеры.
Разрозненные группы солдат Красной Армии успели унести ноги и Зангезур был очищен от красной чумы. Ушли с битыми красноармейцами и местные большевики. С ними ушли и уроженцы села Хндзореск - Хойлунц и Джанунц. Позже именно эти недобитки давали показания по делу «Зубра». Выходит, против Нжде лжесвидетельствовали люди, которых в указанный ими период времени не было в Зангезуре, и уж тем паче в Татеве.
Сам Нжде вступил в Горис в полдень 22 ноября. Тем же вечером к нему явилась депутация горисских женщин с петицией, в которой, в частности, значилось:
«Советская власть, выдавая себя за единственного защитника обездоленных тружеников, обещавшая дать много прав и свобод, безжалостно обобрала разнесчастных крестьян, отняв у кого вола в ярме, у кого коня, у кого корову с овцами…
Советская эта власть, считая, что всего этого нам мало, наслала на нас своих так называемых красных аскеров, которые, давая выход низменным своим страстям, истребляли юношей, насиловали женщин и невинных девушек, награждая их всевозможными дурными болезнями».
Не тогда ли, движимый порывом гнева за поруганную честь армянок, Нжде и решил предать смерти насильников-офицеров турецкого коммунистического полка, отпустив рядовых аскеров на все четыре стороны?!
Как обошлись с турецкими офицерами, мы уже знаем из показаний Нжде. Не об этих ли трупах мифических красноармейцев говорили Деведжян, Хойлунц и Джанунц в своих поклепах на Нжде?! И не та ли ложь во благо легла в основу композиции холста Коджояна «Расстрел коммунистов в Татеве»?! Пора бы восстановить справедливость и сменить табличку под картиной на «Расстрел переодетых красноармейцами турецких офицеров в Татеве».
Спустя шесть десятилетий, докопавшись до исторической правды, потомки татевцев, установивших в 1939 году мемориальную плиту «жертвам дашнаков», заменили ее. И выгравировали на мраморе портрет Спарапета со словами: «Гарегину Нжде - национальному герою Армении».
* * *
Позднее в своих записках Гарегин Нжде отметит: «В Горис мои роты вошли, ступая по трупам турок». А в автобиографии 1944 года напишет: «Покидая Армению, я взял с собой шкуру тигра, убитого моими воинами на армянском берегу Аракса - мое единственное вознаграждение, кинжал Завал-паши - мой единственный военный трофей…»
26 февраля 1954 года из камеры Владимирского централа Нжде отправит заявление Председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову, обращаясь к нему «Гражданин президент»:
«Осенью 1920 г. из Баку в Зангезур прибыли турецкие орды под командованием Завал-паши. Появление турецких войск вызвало бурю негодования среди крестьянства. Турецкие аскеры, верные своей волчьей натуре, начали грабить и убивать мирных жителей. «Зангезур стал Турцией», - писали мне из Гориса и Татева. Зимой 1920 г. части Завал-паши напали на Сисиан. Мое народное ополчение выступило против турок.
В бою, имевшем место у Татевского монастыря, турки потерпели катастрофическое поражение и оставили Зангезур. После победы над Завал-пашой Зангезур объявил себя автономной областью и управлялся своим народным правительством. В связи с этим событием от имени командования XI Красной Армии Геккер писал мне: «За посылку турецких батальонов в Зангезур мы себя не хвалим. Но кто мог подумать, что турки под сенью красного знамени подымут оружие против крестьянства». Откровенность Геккера делает честь советскому командиру…
Спустя четверть века после этих событий органы Берии посредством извращения истории зангезурской трагедии и использования лжесвидетельства некоего Хойлунца выдали трупы убитых в боях аскеров за убитых вне поля военных действий крестьян. Из-за этой злокоз-ненной легенды впоследствии пострадали сотни невинных крестьян».
* * *
Взяв за правило проверять и перепроверять факты, заглянул я и в «Армянскую Советскую энциклопедию». В ее специальном томе «Советская Армения» (Ереван, 1987 г., стр. 168) обнаружил:
«Дашнакские смутьяны после оглушительного провала, удирая из Еревана, не преминули прихватить с собой государственную казну. Позорно отступая, они на всем пути казнили коммунистов, комсомольцев, советских людей… В Гндевазе сбросили с утеса 12 коммунистов, а с Татевской скалы - 104».
А еще хочу сослаться на газету «Коммунист» от 28 апреля 1921 года, которая издавалась в Ереване на армянском языке: «Мятежники увели с собой из столичных тюрем 63 заложника, истязая их по дороге и убивая».
Но вернемся к протоколам допросов. 22 сентября 1947 года следователь Мелкумян выпытывает у свидетеля Пароняна Асатура Аветисовича: «Вопрос: Какие факты расстрелов в Татеве вам известны?
Ответ: Во время последнего отступления дашнаков из Еревана в 1921 г. Они привезли в Татев арестованных коммунистов - около 500 человек, должны были расстрелять. Это приказание Нжде было отменено Рубен пашой (Рубен Тер-Минасян, бывший министр обороны Республики Армения. - Г.М.), из 500 человек было расстреляно в Татеве около 40 человек.
Вопрос: Всего сколько человек было убито в Татеве в 1921 г. дашнаками? Ответ: По распоряжению Спарапета Нжде в Татеве было убито около 400 человек коммунистов и красноармейцев».
Кому верить?! По Пароняну дашнаки увели с собой из Еревана 500 человек, а газета «Комунист», официальный орган большевиков, указывает лишь на 63 заложника. Что за разнобой? Энциклопедия указывает, что расстрелянных было 104, а Паронян - 40. Опять нестыковка.
Меж тем из показания в показание подозрительным образом кочует цифра 400. Якобы в Татеве убито было именно столько. Возникает вопрос, не Мелкумян ли подбросил податливым свидетелям эту цифру?!
В завершение привожу «диалог» между майором ГБ (Мелкумян Мартирос Саркисович, он же Мартин Сергеевич, сделал карьеру на чекистской ниве, а позже на дипломатическом поприще) и Нжде (Тер-Арутюнян Гарегин Егишевич скончался во Владимирском централе 21 декабря 1955 г., не дожив до своего 70-летия 10 дней), имевший место на допросе 19 сентября 1947 года:
«Вопрос: Следствие располагает данными, что по вашему приказанию в конце 1920 и начале 1921 гг. были сброшены в Татевское ущелье сотни людей - коммунистов и красноармейцев, что вы покажете по существу?
Ответ: Из Татевского монастыря в ущелье были сброшены только два человека, привезенные «Комитетом спасения» Врацяна из Еревана в апреле месяце 1921 г. Это убийство было совершено по приказанию «Комитета спасения».
«Вне боя по моему приказанию не было убито ни одного человека», - этим словам Гарегина Нжде, как, впрочем, и другим сказанным им на допросах, лично я, основываясь на неопровержимых фактах, безгранично верю.
Гамлет Мирзоян
Перед холстом Коджояна «Расстрел коммунистов в Татеве»
Картина тревожна, мазок в ней неистов…
Дашнаки ведут на расстрел коммунистов.
И те, и другие, ведомы идеей,
Погибнуть готовы за правое дело:
Пусть сирой, увязшей в страданьях, голодной, Все родину видеть мечтают свободной.
Да в этой кровавой пучине азарта
Не выпала красным везения карта:
По краю обрыва мишенями в тире
Стоят обречённые сто и четыре…
Вели их в Татев по кремнистой дороге,
Кто бос был, вконец окровавили ноги.
Глаза их дышали досадой и гневом.
Казалось, на выстрелы падало небо,
А это земля из-под ног уходила.
Да только по ним не томилась могила:
Стервятники в небе круги нарезали,
И звери от тел их своё отгрызали…
Вот в маузер вбита привычно обойма.
И эхо откликнулось в пропасти: - Ой, ма!..
И край раздирали увечные крики,
И падали камнем в ущелье улики.
И дума терзала Нжде-хмбапета:
- Господь мой, за что им возмездие это?!
За что безотчётно готовы все эти
Лишить себя жизни на белом-то свете?!
Нжде устоит перед силами красных.
Выходит, напрасно изводит несчастных?.. -
Да, подлой гадюкою в душу солдата
Заполз этот Ленин, чтоб брата на брата
Поднять и добиться намеченной цели…
Раздумьями веки Нжде тяжелели:
Знать, время борений его на исходе,
А он, растворённый героем в народе,
И с отчим уже распрощавшийся домом,
Надолго окажется там, за кордоном…
Потом потеряется в сердце Европы,
Листая на память побед своих тропы.
А просто ли будет с отчизной в разлуке?
Ему не дано разделить её муки…
Он сам заточил себя в странника келью…
А выстрелы катятся вниз по ущелью…
Несутся из глоток сплошные проклятья.
«А мы породниться могли бы, как братья…» -
Грустил хмбапет, погружённый в печали,
А там коммунистов последних кончали...
Как видел: художник картину малюет:
Вот конь его, выгнувши шею, горюет,
Что брошено столько народу на скалы,
Седок его подан в зверином оскале…
Меж тем он лишь воин, исполненный боли,
Что край его милый противник неволит...
… А в нём человека художник не видит:
Сюжет - не сюжет без известной интриги;
Что ни коммунист - у винтовки на мушке.
Поверили б в Бога - спасли свои души,
Да страха мороз пробирает по коже:
Не всякий справляется с мелкою дрожью…
У жертв революции связаны руки.
Такой вот ценою даётся наука
Развязывать войны в любимой отчизне…
А это обходится в тысячи жизней.
Тоской несказанною время дымится…
Стервятники кружат, спеша поживиться
Такой неожиданно щедрой добычей…
И кто-то Нжде ненаглядного кличет.
Ашот Сагратян
1 января 2011 г., в день 125-летия Нжде
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 212 человека
Оставьте свои комментарии