Китайский интерес к Южному Кавказу

В первую очередь, Китай с каждым годом наращивает экономические связи с южнокавказскими республиками для укрепления своих позиций в регионе, который примыкает к емким европейским рынкам и вовлечен в многочисленные программы многостороннего сотрудничества с Европейским Союзом. Китай проводит на Южном Кавказе привычный ему курс поступательной экономической экспансии, однако в целом без ущерба для интересов такой традиционной силы в данном регионе, как Россия. Пекин заинтересован в Южном Кавказе с точки зрения создания устойчивого экономического плацдарма на подступах к европейским рынкам, с которого в перспективе можно осуществлять экспансию китайских товаров, инвестиций и рабочей силы. Китай понимает заинтересованность стран региона в создании новых точек опоры в отношениях с глобальными силами и на этой основе прагматично рассматривает пространство между Черным морем и Центральной Азией как потенциально выгодное вложение своих политических и экономических ресурсов. Можно сказать, что Южный Кавказ оценивается Китаем как региональная ниша, в которой есть место для здоровой конкуренции с другими внешними силами за увеличение своего влияния. В контексте укрепления китайских позиций в регионе Пекин делает основную ставку на свой самый конкурентоспособный внешний ресурс – экономическое проникновение с развертыванием потенциала поступательной экспансии на внутренних рынках.

Вторая причина китайского интереса к Южному Кавказу лежит уже в плоскости преимущественно внешнеполитических категорий. Пекин и здесь прагматичен, понимая более глубокое проникновение США, России, ЕС, Турции, Ирана в установление тесных связей с Арменией, Азербайджаном и Грузией. Втиснуться в достаточно «узкие» места таких определяющих облик региона отношений, как, например, армяно-российские, грузино-американские и азербайджано-турецкие, китайской стороне не представляется возможным в ближайшие годы. Однако в этом и состоит своеобразность китайского вектoра проникновения, который не ограничен факторами неурегулированных конфликтов в регионе, отношениями глубокого (армяно-азербайджанского и армяно-турецкого) или долгосрочного (грузино-российского) антагонизма.

Китай не участвует в известных форматах урегулирования южнокавказских конфликтов, не состоит в обязывающих его отношениях стратегического партнерства и союзничества со странами региона. Во внешнеполитическом измерении Китай для республик Южного Кавказа – глобальная сила в ранге постоянного члена Совета Безопасности ООН. Таким образом, внеблоковый статус Китая, который не является частью ни системы НАТО, ни ОДКБ, дает ему дополнительное поле для внешнеполитического маневра в отношениях с южнокавказскими республиками. А наличие большей свободы в региональном маневрировании подчеркивает суть внешнеполитической составляющей китайского интереса к Южному Кавказу – заполнение «вакуума» влияния внешней силы в тех точках региона, где для основных внерегиональных сил существуют объективные ограничения.

Важным нюансом китайского курса на Южном Кавказе является отсутствие у него внутреннего ограничения своей политики регионального проникновения в виду признанности, частичной признанности или непризнанности стран региона. Китай намерен строить свои отношения как с Абхазией, так и с Грузией, как с Нагорным Карабахом, так и с Азербайджаном, при этом, конечно, не забывая упоминать при официальных двусторонних контактах с грузинскими и азербайджанскими представителями приверженность к уважению принципа территориальной целостности.

Китай в определенном смысле обременен «фактором Тайваня», но это не является для него внутренним ограничителем для построения экономических связей с частично признанными или пока непризнанными республиками Южного Кавказа. Как отмечают армянские исследователи, здесь Пекин придерживается весьма осторожной тактики, избегая установления каких-либо прямых контактов на государственном уровне.

Китай занимает подчеркнуто нейтральную позицию по южнокавказским конфликтам с акцентом на приоритет их мирного разрешения. Основную ставку в развитии связей с Абхазией и Нагорным Карабахом китайская сторона делает на ресурс частного предпринимательства, который не обременен какими-либо политическими обязательствами Пекина. Интересно указать на симметричную последовательность подобного подхода Китая, который не запрещает своим партнерам налаживать экономические связи частного характера с Тайванем.

В приложении к развитию Китаем отношений с одной из республик регионa – Арменией – заметны отмеченные выше экономические и политические составляющие курса Пекина на последовательное проникновение в пока не занятые ниши двусторонних связей Еревана с внешним миром. Китай весьма прагматично оценивает данность нахождения Армении в преимущественной орбите развития ее политических и экономических связей с Россией, однако это не исключает элементов конкуренции между Пекином и Москвой. Уровня центральноазиатской конкуренции между двумя евразийским державами в Армении, конечно, нет. Для Китая и России с их сомнениями по поводу прозрачности планов НАТО, в связи с отсутствием у США «двойного дна» в их региональной игре по периметру российских и китайских границ, сильная экономическая конкуренция между ними в Армении не представляется оправданной. Но некоторые цифры из пройденных этапов армяно-китайских экономических связей выглядят достаточно интересно.

Так, по итогам 2010 года Китай стал вторым после России крупнейшим торговым партнером Армении, на долю которого пришлось 9,1% от всего внешнеторгового баланса республики. В 2011 году Россия вновь заняла первую строку в списке крупнейших торговых партнеров Армении, однако в указанный год объем торговли Армении с Китаем все равно превышал объем ее торгового оборота с соседним Ираном.

Нынешняя динамика армяно-китайского торгово-экономического оборота выглядит особо позитивно, если учитывать стартовые позиции двух стран 10–15-летней давности. В 1997 году товарооборот между Арменией и Китаем составлял всего 370 тыс. долларов.

Армяно-китайские отношения получили два этапных импульса в 2004 и 2010 годах, когда состоялись визиты президентов Армении в Китай. На рубеже веков, в 2000 году, торговый оборот Армении и Китая составил около 6 млн долларов. В 2009 году объем двусторонней торговли вырос до 302,5 млн долларов, таким образом превысив показатель 2000 года более чем в 50 раз.

Важно отметить, что на следующий после визита тогдашнего президента Армении Р. Кочаряна в Китай год был дан старт неофициальным экономическим отношениям Пекина и Степанакерта. Армянские источники в связи с этим отмечают, что до 2005 года между Китаем и Нагорным Карабахом торговых отношений не было вовсе. За 5 последующих лет, с 2005 по 2010 год, объем двусторонней торговли между Китаем и Нагорным Карабахом увеличился более чем в 16 раз.

В апреле–мае 2010 года с рабочим визитом Китай посетил президент Армении С. Саргсян, и в отношениях двух стран был зафиксирован очередной взлет. По состоянию на текущий год, в котором отмечается 20-летие установления дипломатических отношений между Арменией и Китаем, результаты двух предшествующих лет выражаются в следующих цифрах. Если в 2011 году товарооборот между Арменией и Китаем составил 421 млн долларов, то только за первый квартал 2012 года он достиг 125 млн долларов. По данным Нацстатслужбы Республики Армения, внешнеторговый оборот Армении с Китаем в январе–июле 2012 года составил порядка 230 млн долларов с годовым ростом на 12%. При этом армянская сторона летом этого года считает реалистичным доведение двустороннего товарооборота к концу 2012 года до 500 млн долларов.

Важным шагом в развитии армяно-китайских отношений стало начало эксплуатации каучукового завода «Шанси-Наирит» в Китае в 2011 году. Предприятие по производству хлоропренового каучука в городе Датун провинции Шанси является одним из крупнейших проектов в рамках армяно-китайского экономического сотрудничества (доля армянской стороны в проекте – 40%). Открытие СП «Шанси-Наирит» состоялось 3 мая 2010 года в ходе визита президента Армении С. Саргсяна в Китай.

В рамках этого визита стороны обсудили перспективы возможного участия Китая в проекте строительства железной дороги Армения – Иран. Пока на этом направлении экономического вовлечения Китая в крупный транспортный проект на Южном Кавказе нет ощутимого прогресса. Но можно с уверенностью предположить, что участие китайского капитала в строительстве железной дороги на армяно-иранской границе придаст интересам Пекина в регионе стратегически выраженный характер. С реализацией транспортного проекта «Армения – Иран» и соединения его с железнодорожной веткой к черноморским портам на грузинском побережье Китай может получить дополнительную наземную или наземно-морскую (железная дорога между Ираном и Арменией свяжет последнюю с иранскими портами в Персидском заливе) магистраль с перспективным выходом через Черное море на рынки восточноевропейских стран.

Интерес Китая, пусть ныне и не самого приоритетного внешнеполитического и внешнеэкономического характера, к Южному Кавказу имеет потенциал роста. Тем не менее, позволим себе высказать мнение, что на одних ресурсах государственных инвестиций, какими бы объемными они ни были, и частного капитала для проникновения в зоны «вакуума» внешнего влияния Китай не может до бесконечности поддерживать нужный ему уровень вовлеченности в региональные процессы. Подобный экономоцентричный курс продвижения своих политических интересов имеет лимиты роста и на определенном этапе может исчерпаться. Поэтому в перспективе Китай может обратиться к поиску внешнеполитических схем усиления своих позиций в регионе, и одной из задач станет защита интересов китайского капитала на пространстве между Черным морем и Центральной Азией.

Китай уже долгие годы «работает» в усиленном режиме с центральноазиатскими элитами, стараясь вовлечь их в свою орбиту преимущественного влияния. Трудно предположить с позиций нынешних реалий в регионе, что когда-нибудь подобную «работу» Пекин будет пытаться проводить и на Южном Кавказе. Но определенные элементы более углубленного вовлечения Китая в южнокавказские процессы, что придаст региону большую стабильность и устойчивость, создаст более широкую основу для баланса внешних сил в регионе, могут быть реализованы Пекином в ближайшие годы, например, путем его даже неформального присоединения к миротворческим усилиям стран – сопредседателей Минской группы ОБСЕ.

Михаил Агаджанян