Говорить о скорой европеизации Грузии не приходится

Сегодня большинство грузинских избирателей настроены в отношении действующего президента и его команды критически. Но это вовсе не означает, что так будет всегда. Как показывает вся динамика последнего года, коалиция «Грузинская мечта» и ее лидер Бидзина Иванишвили делают ставку на критику предшественников, в то время как их собственная конструктивная программа пока еще не только не заработала, но даже четко не обозначена. В этой связи нельзя исключать больших разочарований от завышенных ожиданий по поводу богатого «отца нации», способного накормить голодных и помириться с могучим северным соседом. И атмосфера разочарований открывает для Саакашвили новые возможности в будущем. Однако это будет (если она будет) уже другая история и во многом другой политик. Пока же лидер, пришедший на волне разочарований в многолетнем хозяине Грузии (в разных статусах) Эдуарде Шеварднадзе, покинет грузинский политический Олимп. И этот уход оказывается зарифмованным с конституционными реформами. После того, как изменения к Основному закону страны вступят в силу, президент не только де-факто (как это уже произошло сейчас), но и де-юре потеряет значительную часть своих полномочий. Источники реальной власти будут сосредоточены в кабинете министров и в руководстве парламента, которое будет ответственным за законодательное обеспечение проводимого курса. Однако помимо внутриполитического измерения выборы президента Грузии имеют и серьезное геополитическое значение. На что надеются такие заинтересованные игроки, как Россия, США, Европейский Союз? Насколько предстоящие перемены затрагивают их интересы?

Десять лет назад Саакашвили стремительно ворвался на грузинский политический пьедестал. Благодаря его кипучей энергии Грузия существенно повысила свою международную известность. В августе 2008 года ситуацию вокруг этой страны в течение нескольких дней обсуждали в Совбезе ООН, а Россия и Запад (в особенности США) вошли из-за нее в состояние самой мощной после распада Варшавского блока и Советского Союза конфронтации. Сегодня последствия той конфронтации минимизированы. Москву и Вашингтон по-прежнему разделяет многое, но на первом месте в этих спорах находится не Грузия. Намного важнее ситуация на Ближнем Востоке, внутриполитическая динамика в самой России, а также скандальная история вокруг бывшего агента ЦРУ и АНБ Эдварда Сноудена. Как бы то ни было, а до сих пор на сайте Белого дома содержится осуждение российской «оккупационной политики», а при голосовании в Генеральной Ассамблее ООН американцы активно продвигают грузинские проекты, критикующие Москву за одностороннее признание Абхазии и Южной Осетии. В июле 2013 года сенатор-республиканец от Южной Каролины Линдси Грэм призвал к бойкоту сочинской Олимпиады. И хотя его коллеги по цеху, среди которых был даже такой известный «ястреб», как Джон Маккейн, спикер Палаты представителей Джон Бейнер и Национальный олимпийский комитет США не поддержали данную инициативу, симптоматично, что именно этот американский политик был одним из главных разработчиков проекта резолюции в поддержку Грузии (июль 2011 года). Ситуация вокруг Грузии широко обсуждается в стенах Европейского парламента, на различных площадках НАТО. И хотя перспективы вхождения кавказской республики в альянс и сегодня не слишком очевидны, натовские чиновники неизменно подчеркивают нерушимость взаимовыгодной стратегической кооперации.

Между тем, такой впечатляющий международный пиар, благодаря которому Грузия успела и побывать в «маяках демократии» на постсоветском пространстве, и стать главным

разочарованием для энтузиастов распространения западных ценностей по всему миру, не принес стране разрешения многочисленных проблем, которые мучили ее до 2003 года. Вопрос территориальной целостности не разрешен. Более того, пять лет назад были утрачены те земли, которые Тбилиси контролировал (Кодорское ущелье в Абхазии, Ахалгорский район и Лиахвский коридор в Южной Осетии), а вместо собирания земель республика получила новых беженцев и порцию дополнительных гуманитарных проблем – от образования на грузинском языке для своих соотечественников до возможностей пересекать границы. Членство в НАТО так и остается «прекрасным далеко», в то время как операция в Афганистане – тяжелой реальностью. За неполный месяц (середина мая – начало июня 2013 года) в Грузии дважды объявлялся общенациональный траур в связи с потерями армейского контингента этой страны в международной коалиции под эгидой альянса. На сегодняшний день военное присутствие Грузии (это чуть больше полутора тысяч человек) – самая крупная по численности группировка союзника США, не входящего в НАТО. При этом начиная с 2009 года ее потери составили порядка 30 человек убитыми и более 150 ранеными. Треть погибших приходится на май–июнь 2013 года. Следует заметить, что для маленькой кавказской республики участие в афганской операции напрямую не связано с защитой ее государственных рубежей и восстановлением территориальной целостности. Поддержка натовских операций в Афганистане и в Ираке была коньком президента Михаила Саакашвили. В 2008 году численность грузинских военных в иракской операции достигала 10% от всего личного состава. Многие военные эксперты считают, что одной из причин катастрофического поражения страны в «пятидневной войне» было увлечение главы Грузинского государства международными военными операциями. Даже если в такой оценке намеренно сгущаются краски, необходимо признать: НАТО не хочет ускоренного приема Грузии в свои ряды. Альянс с трудом справляется с интеграцией новых стран-членов, а несколько волн расширений снизили его сплоченность. Блестящей иллюстрацией этой неготовности стал прошлогодний натовский саммит в Чикаго, где Грузия получила большую порцию комплиментов, но нулевой прогресс по части изменения статуса. Положение «аспиранта» в НАТО является скорее красивой публицистической формулой, нежели качественным шагом на пути к североатлантическому братству.

Однако помимо альянса у Тбилиси сложились особые отношения с США. Две страны в январе 2009 года подписали специальную Хартию о стратегическом партнерстве. И американцы последовательно поддерживают территориальную целостность Грузии. Между тем, особые отношения в период президентства Барака Обамы претерпели серьезные трансформации, не слишком видимые российскими экспертами, что, впрочем, не снижает их важности. По сравнению с предшествующей администрацией Обама в значительной степени деперсонифицировал отношения с официальным Тбилиси и с грузинским политическим классом. При Джордже Буше-младшем, если перефразировать классика, работала формула «мы говорим Саакашвили – подразумеваем Грузия». В последние годы американский истеблишмент (начиная от нового посла в Тбилиси Ричарда Норланда и заканчивая Белым домом) дает более чем ясный сигнал: нам важна Грузия, как союзник, но фамилия ее лидера не имеет критического значения. Отсюда и иной набор требований к этой стране в сравнении с Азербайджаном. Если в одном случае идея «третьего срока» не встречает сопротивления, то в другом предъявляется требование честных и конкурентных выборов и смены власти цивилизованным путем. Если таковая случится в октябре 2013 года, Грузия впервые после распада СССР сдаст сложный экзамен по передаче высшей власти. США (а также их партнеры из ЕС) крайне в этом заинтересованы, хотя в Европе (особенно в восточной ее части) сохраняются симпатии именно к третьему грузинскому президенту.

В ноябре нынешнего года в столице Литвы Вильнюсе пройдет саммит ЕС и стран – участниц «Восточного партнерства» (в этом проекте принимают участие 6 бывших республик СССР, включая и Грузию). В грузинских СМИ долгое время обсуждалась такая перспектива, как подписание Соглашения об ассоциации с Евросоюзом. Про это говорил и Михаил Саакашвили. Однако в июле Грузию посетил еврокомиссар по вопросам расширения и европейской политики соседства Штефан Фюле, и по итогам его визита стало ясно, что речь может идти лишь о парафировании документа. Неясно также, произойдет ли подписание Соглашения о торговле с Европой. С одной стороны, представители Евросоюза полны оптимизма и заявляют о прогрессе, но с другой – пытаются повременить. Ведь риторика риторикой, а основной вопрос всякой политической повестки дня – вопрос о власти в Грузии – еще окончательно не разрешен. Ресурсы Саакашвили стремительно тают, но с формально-правовой точки зрения он продолжает оставаться главой государства. Вот и перспективы европейской интеграции выявили отчетливые разночтения. Так, государственный министр в кабинете Иванишвили Алексий Петриашвили расценил заявления президента о подписании соглашений, как демагогию.

Сами же президентские выборы слишком близко отстоят во времени до вильнюсского саммита. Отсюда и стремление европейцев проявлять осторожность. Ведь для ЕС сейчас наступили не самые лучшие времена, а поступательным интеграционным устремлениям противостоят сепаратистские проекты (Каталония, Шотландия, проблема Бельгии). Следовательно, скорой европеизации Кавказа в целом и Грузии в частности ожидать не приходится. Тем паче, что в отличие от США у ЕС нет инструментов жесткой силы. Европейские наблюдатели, появившиеся вдоль границ с Абхазией и Южной Осетией, конечно же, играют свою роль. Но эта роль носит по большей части символический характер. Ожидать от европейской миссии решения проблем территориальной целостности также не представляется возможным.

Однако главным вызовом для грузинской внешней политики является Москва. Насколько на этом направлении возможны изменения? Если говорить о сегодняшнем дне, то Кремль вполне доволен прагматизацией отношений с Тбилиси. Москва довольна закатом Саакашвили и завершением десятилетнего цикла, проходившего под эгидой третьего президента Грузии. Национальный олимпийский комитет Грузии принял решение об участии в предстоящих зимних Играх в Сочи. Российские рынки открываются для грузинской продукции. По Абхазии и Южной Осетии (если понимать под основной проблемой вопрос статуса) компромисс в нынешних условиях невозможен. Однако конфликт, прежде всего с грузинской стороны (просто из-за разницы внешнеполитических потенциалов), перестает играть сакральную роль. У России, похоже, никакой внятной программы действий и предложений на грузинском направлении нет. В перспективе российское руководство не хотело бы повторения событий, подобных тем, что имели место в 2004-2008 гг., хотя уход главного постсоветского раздражителя заставляет придумывать более качественные комбинации. Ведь раньше можно было все свалить на неадекватность грузинского лидера. Теперь в Тбилиси в моде прагматика, про устойчивые фобии уже не поговоришь. Между тем поведение РФ на грузинском направлении отчетливо вписывается в общую логику Кремля на постсоветском пространстве. Москва медленно, но верно пришла к осознанию того, что в одинаковой степени выстроить конструктивные отношения со всеми бывшими республиками СССР не получится. Просто в силу того, что историческое прошлое стремительно утрачивает объединительную функцию. Следовательно, остается переход на рыночные отношения. И, возможно, с Грузией этот тренд на маркетизацию без завышенных ожиданий будет продолжен, как это уже имеет место быть с Азербайджаном или Узбекистаном.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»