Абрикос как фрукт, как понятие, как бренд!

Рачья Берберян, председатель Аграрно-крестьянского объединения Армении:

– В этом году абрикосов было процентов на 30 больше, чем в прошлом. А в будущем году плоды будут крупнее, но меньше – деревья должны отдохнуть. Это обычная практика для абрикосов. Армянский абрикос созревает рано, и на какое-то время становится монополистом на российском рынке. Возят абрикосы в Москву и из Алжира, и из Средней Азии, но когда в Армении собирают абрикосы – он не имеет конкурентов, и цена его доходит до $12 за килограмм, около 400 рублей. Оптовая цена крутится вокруг $5, и это выгодная для экспортеров цена, даже если вычесть отсюда поборы на российской границе и на дорогах. При этом поставки в Россию требуют иной организации, нежели просто аренда экспортером автомобиля и места на рынке, хотя этот способ тоже пока не исчерпал своих возможностей из-за отсутствия конкуренции на рынке крупных экспортеров.

– Итак, урожай, несмотря на мрачные прогнозы, состоялся, абрикосов больше, чем раньше. Что дальше?

– Дальше начинаются предложения, которые могут полностью дезориентировать фермера. В этом году экспортер фруктов с самым крупным парком рефрижераторов «Спайка», задающий цены на рынке, предлагал 4000 драмов ($10) за ящик в 12 кг, примерно 80 центов за кило. Но в это же время некоторые чиновники из министерства предлагали не отдавать абрикосы по этой цене, потому что за пару дней, которые урожай еще может перетерпеть на дереве, цена вырастет до 5000 драмов за ящик. Цена не поднялась, и теперь остается гадать, почему они это сделали. То ли у них есть консервные мощности, а приходит пора, когда абрикос фермер отдает уже по любой цене, лишь бы не сгнил, и это обещает загрузку предприятий дешевым сырьем, то ли они решили не скрывать от народа свои приступы легкомысленного оптимизма. Я полагаю, что таких чиновников, пытающихся вторгаться в рыночные отношения, необходимо строго наказывать.

– Сколько времени длится у нас абрикосовая кампания? Сколько у фермера времени на принятие правильного решения, если у него нет долгосрочного договора с торговлей и переработкой?

– Меньше месяца, с 15 июня до 10 июля. Это время промышленного сбора урожая, когда фрукт идет на экспорт. Далее и в августе еще можно съесть абрикос, но это уже незначительные количества для внутреннего рынка. Кстати, сжатые сроки сбора урожая касаются практически всех культур, в том числе и грунтового помидора – с начала августа до 10 сентября, хотя его постоянное присутствие на прилавках может дезориентировать любого, кто не имеет отношения к его выращиванию. Так что кто не успел – тот опоздал, и если вы все время откладываете принятие решения, дожидаясь еще более выгодной конъюнктуры, то вам остается сдать абрикос переработчику по существенно более низкой, нежели предназначенной на экспорт, цене.

– Фермер – человек прижимистый, это задается спецификой его труда, и его можно обмануть обещаниями более высокой цены. Но все-таки абрикос вывозится, продукт, главное, не пропадает. То есть не все так плохо?

– Во-первых, очень хорошо, что у нас есть фруктовый экспортер с транспортом, отвечающим требованиям перевозки фруктов, и очень плохо, что такая компания – одна. Функция государства должна здесь состоять в том, чтобы создать условия для появления еще нескольких конкурирующих фирм. Не исключено, что монополизм «Спайки» кому-то и выгоден, но то, что стране нужна конкуренция – сомнению не подлежит. И функция власти здесь защищать интересы страны, а не отдельных чиновников. А пока конкуренция у нас сосредоточена между экспортерами и переработчиками. Это не считая отдельных неорганизованных перевозчиков, которые тоже в общем-то вносят посильную лепту в борьбу с монополизмом, правда, подвергаясь за это рискам дикого рынка. Первые хотят побольше вывезти, вторые – побольше оставить. Экспорт свежих фруктов не может превышать 10% их урожая, так что в любом случае переработчик не внакладе, естественно, при его разумном экономическом поведении. Экспортер свежих фруктов не в состоянии обвалить российский рынок при любом, в том числе и тройном урожае, рыночные перспективы переработчика тоже не внушают никаких опасений. Так что интересы всех можно гармонизировать, если подойти к проблеме с умом. Однако опасности нас подстерегают не только в Армении, потому что армянский абрикос – это бренд, и иногда совершенно позорный фрукт выдается за армянский. Нам нужна защита бренда, а кто должен этим заниматься?

– Министерство сельского хозяйства, я знаю! Теперь о двух основных природных напастях, которые губительны для абрикоса – град и заморозки. В советские времена по облакам стреляли, какие-то решения предлагаются и сейчас, правда, неизвестно, насколько они эффективны.

– У нас есть противоградная организация, сидящая на госбюджете, но град ее, как кажется, не очень боится. У организации нет ни одного договора с фермером, который является конечным потребителем ее услуг, потому что в ее эффективность он не верит. Принадлежащие ей градобойные установки завезли в свое время из Аргентины, они стреляют ацетиленом и имеют 30%-ную вероятность успеха. Но у нас придумали стрелять бутаном вместо ацетилена, эффективность которого близка к нулю – газовый удар происходит на существенно меньшей, чем у ацетилена, высоте. Я пытался найти обладателя светлой головы, который предложил такое, но у меня не получилось.

Второй вариант защиты – электромагнитный – тоже малоэффективен, остаются сетки, которыми защищаются от града страны с развитым сельским хозяйством.

– Но ведь это дорого?

– Смотря как считать. Эдуардо Эрнекян, владелец аэропорта Звартноц, занимается также выращиванием фруктов. Он пытался защищаться от града градобойными установками, но, видимо, утомившись от борьбы, натянул сетки. А это человек бизнеса и на неоправданные расходы не пойдет. Так вот, если их закупать в Европе, то защита обойдется где-то около 3 тысяч евро за гектар. Но эти сетки мы можем производить и сами, и тогда они обойдутся вдвое дешевле. Есть разные способы сеточной защиты, главное – их устойчивость. Так вот, даже град величиной с яйцо не может ее пробить. А вот теперь посчитаем. Период гарантированной эксплуатации сетки – 15 лет. Это сто евро в год на гектар сада. Полноценный сад, в котором соблюдаются коридоры между деревьями шириной в шесть метров – в одну сторону, и технический коридор в 8 метров – в другую, все деревья – это чуть больше 200 – плодоносят, дает в среднем урожай в 16 тонн. Минимальная цена килограмма фруктов у фермера – примерно пятьдесят центов, итого $8 тысяч с гектара. Это деньги, которые вам удастся сберечь от града, потратив примерно $140. Конечно, град может обойти вас стороной и вы можете пожалеть о вашей неоправданной расточительности, но ничего страшного – на другой год ваши расходы могут оправдаться. Причем сетки эти защищают и от второй напасти – заморозков, поднимая температуру парниковым эффектом на спасительные 2–3 градуса. Этот вопрос обсуждался и на Совете безопасности, и президент страны полностью поддержал сеточный вариант защиты урожая.

– Но теперь за этим должны последовать конкретные действия…

– Безусловно, и первые результаты уже есть. Политики, вычислив конъюнктуру, уже провозглашают необходимость конкретных программ: предоставление льготных кредитов как на производство сетки, так и на ее приобретение, первоначальный льготный налоговый режим для ее производителей. Богатые политики, надо полагать, уже видят себя в этом бизнесе. Если учесть, что опасность града в Армении не повсеместна, градовые потоки у нас идут со Средиземного моря через Ширак и до Армавира, то и нет необходимости подвести всю Армению под сетку, достаточно на первом этапе защитить наиболее подверженные граду сады. Страховые компании, когда начнут работать на ниве сельского хозяйства, могут менять страховые выплаты в зависимости от градовой опасности. Обычная сельскохозяйственная практика, которая у нас еще не наступила.

– Теперь о качестве продукта. Такое впечатление, что у нас как было два сорта – Шалах и Ахджанабад, – так и осталось.

– Абрикос – Plunus armeniaca или Armeniaca vulgaris – насчитывает у нас свыше десяти сортов, произрастающих на своей исторической родине. Среди них сорт Масис, крупный белый абрикос, открывающийся вместе с косточкой, как это бывает у определенных сортов персика. У него замечательный вкус, но из-за того, что у него меньшая урожайность, фермеры предпочитают привычный сорт Шалах. Боюсь, что мы теряем этот сорт. В принципе, урожайность – это категория утилитарная, но не все измеряется количеством, и можно с выгодой для себя выращивать менее урожайный, но более дорогой сорт. Правда, ему нужно проложить путь на рынок. Вообще говоря, и сохранность сортов, и разработка новых – это привилегии Минсельхоза, как научные, так и практические, а у нас прежние научные позиции в селекции сортов потеряны, и кое в чем, боюсь, что навсегда. Абрикос – это замечательно, но разве наши персики, виноград, сливы, помидоры не являются брендовыми?

– Насчет помидора у меня определенные сомнения. Местные сорта вытеснены импортными, которые как растение ближе к дереву, нежели к помидору.

– Были неудачные сорта и неудачные технологии выращивания, но теперешние сорта вкусные, а земля и вода делают этот вкус еще и своеобразным. Среди прежних сортов были и вкусные, но в общем и целом они были нетехнологичными. С их урожайностью и болезнями нынешний фермер просто обанкротится. Вполне приличный, по советским меркам, урожай в 30 тонн с гектара для фермера сегодня разорителен – он не окупит расходов. И вообще, сегодняшние представления об урожайности сильно изменились. Урожай картофеля в 45 тонн с гектара стал обычным, есть фермеры, которые получают и сто тонн замечательного сорта Фабула (Fabula). Этот сорт не дает посадочного материала – все клубни одинаково крупные, и фермеру приходится вручную вырезать глазки… Правда, поливать его нужно меньше, достаточно двух поливов.

– И откуда же фермеру узнать об особенностях сорта? Из Интернета?

– А мы на что? Лучше ему узнать это от нас, ведь не зря же у нас идет научная работа с сортами. У нас за плечами 24 сорта картофеля и 40 сортов овощей, так что за советами – это к нам. Фермеры поэтому и платят взносы в наше объединение, потому что брать у нас семенной материал и пользоваться нашими технологиями ему выгодно. Мы не градобойщики на бюджете и содержим себя сами. Кстати, у нас идет работа по получению посадочного материала из здоровой клетки, это вирусоустойчивый микроклубень, что сулит еще больший урожай, потому что не придется часть его возвращать в землю. А бесклубневая посадка, семенами картофельного куста, себя не оправдала – картофель дичает.

– Теперь о сельском хозяйстве вообще. Где мы находимся и какое у нас будущее?

– Прежде всего – мы не достигли даже экспортных показателей советских времен, но не исключено, что в этом году перевалим за 12 тысяч тонн фруктового экспорта. Экспорт у нас безналоговый, и учет ведется, можно сказать, без немецкой педантичности. Не так давно сельхозпродукция на границе не учитывалась вовсе, если перевозки делались на микроавтобусах. А в «Газель» можно загрузить изрядное количество продукта, до 2,5 тонн. Сегодня все стало строже и хуже. Лет 7 тому назад грузины спокойно торговали на наших рынках, потом они исчезли. Теперь их продуктом торгуют армяне, но по гораздо более дорогой цене. Казна от этого не обогатилась, и выяснилось, что прямо на границе грузинским перевозчикам предлагают отдать оптом товар, в противном случае никто у них его не купит. Иначе, как организованной преступностью, это не назовешь, и в результате грузины были вытеснены с армянского рынка. Но вы не можете препятствовать импорту, полагая, что ваш экспорт будет только процветать. Отсутствие господдержки привело к тому, что и армянский товар, в частности картофель, стал вытесняться с грузинского рынка, и тут же туда хлынул турецкий. Недавно турки отдали картофель грузинам вообще бесплатно – им надо было освободить хранилища под новый урожай. Это не наша ниша, хлам – не наш профиль, но завоевать после этого грузинский рынок будет сложнее.

Мы не боимся конкуренции, и грузинский товар должен стать желанным в Армении, как и наш – в Грузии. И вообще, у нас есть хорошие шансы стать маленькой Голландией, но для этого нужно сделать большое количество разумных шагов подряд. Мы можем обеспечить себя практически всем, кроме зерна, и на эту тему пора прекратить переживать. Помидоры у нас в несколько раз прибыльнее зерна, и потому полностью своего хлеба у нас никогда не будет. Можно, конечно, перманентно объяснять вред обильного потребления хлеба, впрочем, с повышением уровня жизни эта проблема решится сама собой. Но фуражное зерно будет импортироваться – этого не избежать, наша потребность – свыше 700 тысяч тонн, и взять столько зерна в Армении просто неоткуда. Кстати, в Армении недавно появилась рожь, как культура севооборота после картофеля. И уже появились пекарни, работающие на ржаной муке, кстати, пекущие очень вкусный хлеб.

– Я так понимаю, что Вы подбираетесь к неприглядной роли Министерства сельского хозяйства.

– Оговорюсь сразу – существование министерства необходимо, это чуть ли не единственный защитник крестьянства в

госструктурах. И у него вполне определенный круг задач. Это новая техника и технологии, включающие в себя лизинг, нормальные условия кредитования, страхование фермеров от их рисков и т.д. Представление фермеров и их труда в международных аграрных отношениях, в том числе и торговых, законодательство по защите фермеров и упорядочению отношений в этой сфере, а также выработка подходов к стимулированию инвестиций. Что мешает им блестяще справиться с возложенной на них миссией? Прежде всего – плохая работа с кадрами. Я все чаще вспоминаю своего учителя, министра Тарджуманяна, личность, равной которой нет и, к сожалению, в сложившихся отношениях и не будет. Кстати, этот стол принадлежал ему, я его храню как священную реликвию! (Это письменный стол, довольно обшарпанный, с инвентарным номером 1 Минсельхоза. Министр, кажется, к роскоши не тяготел. – Авт.)

У нас очень много стало политики, и отраслью вполне может управлять, например, шашлычник, у которого в разговоре руки инстинктивно крутят шампуры. Человек, может, и беззлобный, но абсолютно некомпетентный. Понятно, что политик не может быть востребован отраслью, требующей технократического управления. В развитых странах эти два способа управления разделены, и человек, пришедший в отрасль из политики, занимается со своим аскетически скромным аппаратом лоббированием интересов отрасли в парламенте, откуда он пришел, и во власти. Вмешательство его в специальные вопросы исключено, и сильно навредить отрасли, в которой работают

менеджеры-контрактники, он не может. Вот и у нас должно быть сильно ограничено вмешательство политиков в вопросы управления. А дальше уже можно будет, сделав полную инвентаризацию отрасли, начать движение к светлому будущему. Кстати, у нашего объединения есть замечательный опыт. Сегодня количество обрабатываемой земли, принадлежащей фермерам объединения – около 100 000 гектаров, почти половина реально обрабатываемой земли. И мы не берем ни копейки у государства. Так ведь можем же?

А представляете, какие возможности у министерства? Термоядерные! Нужно только научиться разумно ими пользоваться, и тогда путь в маленькую Голландию нам обеспечен.

Арен Вардапетян