Российский туризм как фактор роста

Так вот, по показателям ИДА цифирь выглядит следующим образом: в 2015-м и 2016-м экономика испытывала спад до $10,55 млрд, в 2017-м практически восстановился уровень 2014-го – $11,53 млрд, в 2018-м, несмотря на революцию, ИДА подрос до $12,46 млрд. Обычно революции приводят к упадку, иногда – краху экономики. Либо это «запасенный» дореволюционный рост, либо «революционеры» числом вокруг сотни тысяч протестующих на улицах имели иные, не связанные с армянской экономикой способы существования. В том числе и «индивидуальное предпринимательство», не связанное с регистрацией в госорганах. В любом случае, это явление должно быть исследовано. Далее, в 2019-м – рост до $13,62 млрд, в 2020-м – ковидный спад до $12,64 млрд, в 2021-м восстановительный рост до $13,86, а в этом году рост по постсанкционным месяцам составил более 10%. Что, в общем-то, легко объяснимо большим притоком российских граждан в страну, где бизнес не подвергся санкционным ограничениям. И «уходом» от частичной мобилизации. Это, в основном, состоятельные граждане, приезд которых означает приток средств в аренду недвижимости, в сферу обслуживания и опосредованно – в казну. Отметим, что двузначный рост ВВП наблюдался и при других правительствах, правда, он не имел тогда такого же объяснения, как сегодня. Добавлю, что рост в строительной сфере, связанный сегодня с притоком денег в банки и, соответственно, возможностью кредитовать строительство, а также с послаблениями в ипотечном кредитовании, может быть затяжным и обусловлен он дефицитом жилья. При советской власти жилая площадь была нормирована ниже обычных потребностей, большие семьи на малых площадях были нормой. Сегодня потребности изменились, остается дождаться, когда они придут в соответствие с возможностями малообеспеченных слоев. Те, кто их имеет, строят или покупают дополнительное жилье. Когда пройдет или уменьшится дефицит жилья при нынешних темпах роста стройсектора – сказать трудно.

– Второй макроэкономический показатель – это внешний долг. Как он коррелирует с развитием экономики и коррелирует ли?

– Во время революции нынешний премьер Пашинян обвинял правительство в большом размере внешнего долга, тогда составлявшем около 53,7% к ВВП, что составляло $6,2 млрд. Далее, при умеренном росте экономики в 2018-2019-х отношение госдолга к ВВП снизилось до 50%. Но в 2020-м, в год ковида и 44-дневной войны, процент подрос до беспрецедентных 62,79, перейдя определенную законом черту в 60%. А по условиям ЕАЭС госдолг должен составлять меньше половины ВВП, в нашем случае – ИДА. Возможно, этим и объясняется сдерживание негативных последствий ковида и войны: ИДА упал на миллиард и на $1,13 млрд вырос госдолг. Понятно, что эти деньги ушли в основном на социальные выплаты, позволившие удержаться платежеспособному спросу, и на сдерживание негативных последствий войны. Относительно корреляции госдолга с ростом экономики выраженной корреляции нет, но ее и быть не может. Он уходит на инфраструктурные проекты, не сулящие скорой отдачи, на социальные выплаты и т.д. Это не коммерческий сектор, к которому применимо понятие рентабельности.

На обслуживание госдолга и частичное его погашение на будущий год запланировано 10,5% ВВП. Что касается структуры внешнего долга – как и куда потрачено, сие тайна великая есть. Известны заемщики и условия займа, но дальше все покрыто мраком. Ни одно правительство не любит больших откровений, наше – тем более. Как бы то ни было, сейчас, при низком курсе доллара сложилась благоприятная ситуация для выплат госдолга. Воспользуется ли этим правительство или пойдет на новые дорогие кредиты – сказать не берусь. План – планом, но он не всегда совпадает с реальностью.

– Да, с курсом валют у нас происходят удивительные вещи. С апреля доллар упал на 15%, что говорит о возросшем объеме экспорта. У нас цифры экспорта умеренные, импорт его превышает, но драм растет…

– Да, драм растет, и связано это не с экспортом, а с притоком денег в страну, долларов, евро и рублей. Если еще в начале года курс был на уровне 480 драмов за доллар, то теперь он «плавает» вокруг отметки в 405 драмов. Самое простое объяснение – это временный приток туристов в страну, пока не обложенную санкциями, препятствующими их бизнесу. Насколько они могли так опустить курс доллара – оставим на будущее.

Еще один показатель – ставка рефинансирования Центробанка. Она у нас высокая – 9,5%, что никак не стимулирует производство. Но низкая доступность денег уменьшает их количество в экономике и, соответственно, уменьшает инфляцию. При большом завозе финансовых средств Центробанк получает возможность не повышать ее, но о том, чтобы ее понизить для стимулирования производства, речи нет. У нас наметился рост кредитов по отношению к депозитам, т.е. люди занимают у банков больше средств, нежели вкладывают в них, и потому высокая кредитная ставка кажется ситуационно оправданной. Хотя выбор между высокой ставкой, уменьшающей инфляцию, и низкой, стимулирующей производство – это Сцилла и Харибда экономики. Россия, увлеченная борьбой с инфляцией и оттоком валютных средств, подняла ставку рефинансирования до 20% и только потом стала ее планомерно снижать, запустив еще и механизмы льготного кредитования. У нас ситуация иная – большой приток валюты и рублей, но ставка рефинансирования остается высокой.

– Можно ли сказать, что несмотря на революцию, когда к управлению страной приходят с улицы, тем не менее, рыночная экономика, если ее не разваливать специально, способна развиваться?

– Да, это безусловно так. Даже притом что статистические органы у нас остались в дореволюционном составе и до революции подвергались нападкам оппозиции за излишний оптимизм, мы базируемся на данных ими цифрах. Наплыв туристов стимулирует, как минимум, рост сферы обслуживания. Кроме того, новая власть способствовала выходу из тени определенных сфер крупного бизнеса, уже вне сценария рыночного автоматизма. Понятно, что этот процесс идет не без потерь. Правительство временами слишком увлекается выводом бизнеса из тени и вместо разработанной стратегии предпочитает тактические удары. Меняет механизмы налогообложения, один подход заменяется другим, и бизнес утрачивает возможность планирования. Хорошим примером является Зангезурский ГОК. Он заплатил в первом квартале 2022 г. в 4 раза больше налогов, чем за тот же период 2021-го, из-за решения правительства о том, что негоже поставлять на рынок концентраты цветных металлов, а следует поставлять продукты высоких переделов, в нашем случае – металлы. А за концентрат облагать дополнительной пошлиной. Но получилось так, что доллар, за который торгуются металлы, упал, и выручка ГОК в драмов упала на 15%. Завод не смог выдержать нагрузки пошлиной, и она, которая составила на первое полугодие 2022-го 129 млрд драмов – солидная прибавка к бюджету, – была отменена. Но за это комбинату пришлось отдать 25% своих акций правительству и впасть в плачевное состояние. Введение пошлины не согласовывалось с какими-либо сроками на создание производств передела, оно было введено, грубо говоря, щелчком, комбинат «выдоили» на 129 млрд драмов, потом забрали акции. Где здесь экономические подходы – сказать затрудняюсь.

– Вы говорите о легализации бизнеса. В то же время соблюдение договоров об уровнях вооружений сильно ограничивает оборонные возможности Армении. Они хороши для стран с дружественным окружением. Азербайджан с его численно превосходящим армянское населением находится в выигрышном положении. И потому раньше в наших военных расходах весомую часть занимало внебюджетное финансирование, естественно, в обмен на некоторые экономические преференции. Теперь этого, надо полагать, нет. И не этим ли объясняются более или менее терпимое состояние экономики и полная деградация в военной сфере? Понятно, что проиграть войну можно с любым вооружением, было бы желание. Но боюсь, что, соблюдая букву бюджета, добиться должного уровня обороноспособности будет крайне сложно.

– Финансирование обороны у нас после войны снизилось на 10%. Относительно финансирования теневым бизнесом сказать не могу – нет каких-либо выкладок. Но известно, что этим грешат практически все, за исключением стран, находящихся в исключительно благоприятном окружении и не втянутых в геополитические игры. Азербайджан при попустительстве мирового сообщества этим занимался, занимается и будет заниматься, даже при разрешенном договорами преимуществе в военных расходах из-за большей численности населения. Чем будем отвечать мы – сказать не берусь. При современных подходах, скорее всего, что ничем.

– Давайте вернемся к росту ИДА. Население до революции было раздражено тем, что экономический рост до них не доходит. Доходит ли сейчас?

– Рост, как обычно, отражается на более состоятельных слоях населения, менее состоятельные стали беднее. Если деньги вращаются, то, как мы уже сказали, коммерческая экономика работает и развивается сама по себе. Сектор надежности – военно-промышленный комплекс – может быть выстроен только с участием государства. Те, кто не втянут в процесс оборота денег – пенсионеры и другие слои населения, не участвующие в прибылях предприятий, не получающие трансфертов и иных источников существования, – из-за инфляции беднеют.

– А ведь именно эти слои населения в основном связывали свои надежды с революцией… Как бы то ни было, всякое развитие Армении, пусть неравномерное, должно приводить к увеличению экспорта – внутренний рынок слишком мал. При этом экспорт дешевого товара затруднен – слишком дорогая логистика.

– Эти закономерности выдерживаются, правда, не без определенной экзотики. Например, экспорт в Турцию за первые пять месяцев этого года был практически нулевым, но сейчас экспорт стал превышать импорт в 4 раза, причем в июле он достиг рекордной отметки в $27 млн за счет поставок неочищенного порошка золота.

Прямой импорт после войны, в основном по патриотическим соображениям, сократился на 40%, но импорт товаров с этикеткой «Сделано в Турции» сократился всего лишь на первые проценты. Получается, что сокращение прямого импорта компенсировалось поставками из других стран. В основном из Грузии.

С легпромом тоже происходят вещи, не совсем понятные. Он у нас начал возрождаться не так давно, а в 2017-м занял 8,5% всего экспорта. Но после революции он деградировал, дойдя до 4,5% в 2020-м. Сейчас он подрос до 6% от совокупного экспорта. Считается, что снижение темпов развития легпрома связано с затруднениями с турецким импортом сырья. Но до войны никакого эмбарго, основанного на народном энтузиазме, не было. И падение экспорта легпрома надо искать в других местах. Более того, необходимо заменить турецкий импорт сырья другим при содействии правительства, потому что речь идет о защите своего производства. Делается это или нет – сказать трудно, правительство достаточно скрытно в своих действиях. Кроме того, не мешало бы разобраться, почему именно после революции уменьшился экспорт продукции легпрома, когда импорту турецкого сырья ничто не препятствовало.

Снижение экспортного роста затронуло и цветную металлургию, впрочем, способы управления ею достаточно хорошо демонстрирует история с Зангезурским ГОКом. Быстрые, одним щелчком революционные решения вместо стратегических программ.

Что же касается экспорта вообще, то сразу после вступления в ЕАЭС он вырос более чем в 3 раза. При этом экспортируемая продукция диверсифицирована и содержит товары с высокой добавленной стоимостью. В то время как больше половины экспорта в ЕС составляют рудные концентраты и цветные металлы. В ЕАЭС же вывозятся продукция легпрома, алкоголь, продукты агропрома, химикаты и пластиковая продукция, машинное оборудование, ювелирные изделия. Экономики ЕАЭС развиваются параллельно, что расширяет товарную линейку экспорта. Главное здесь для нас – это выравнивание импорта и экспорта. Пока же импорт почти вдвое превосходит экспорт, в основном за счет энергоносителей.

И еще. О разделении труда в сфере ВПК, которое существовало до развала СССР. В Армении функционировали крупные предприятия, конструкторские бюро. Кстати, тогда существенная часть «разделенного труда» выпадала на долю Украины как надежной для РФ республики. Сегодня труд может быть разделен иначе, конечно, если Армения сумеет показать себя надежным партнером.

– Турция в свое время сильно поднялась на том, что скупала советское промышленное оборудование по цене металлолома и резко нарастила долю легкой промышленности. Сегодня она занимает определенные ниши российского рынка экспортом помидоров и другой сельхозпродукции. И если сегодня открыть границу с Турцией, не приведет ли это к деградации нашего сельского хозяйства?

– Тут, скорее всего, вопрос в том, надо ли открывать эту границу. Даже при благонравном поведении Турции, что исключено в принципе, потребуется несколько лет для налаживания экономических связей. Для турецкой сельхозпродукции конкурентным преимуществом является дешевизна при более низком, чем местный продукт, качестве. Значит, надо будет вводить заградительные пошлины. Или нарастить производство своих вкусных продуктов. В частности, у нас были очень вкусные помидоры при советской власти, которые были заменены более долгоживущими при полной деградации вкуса. При коротких маршрутах перевозки их производство вполне возможно возродить. Грубо говоря, рынок разделится на 2 сектора – невкусный, но дешевый турецкий продукт и более дорогой местный. Но это мне кажется вопросом отдаленного будущего. Когда оно придет – тогда и подумаем, не исключено, что придется вводить заградительные пошлины. Но в любом случае будет и вывоз местного продукта в Турцию, что приведет к его удорожанию. В общем – пользы чуть, а потери могут оказаться большими. Лучше ориентироваться на рынок

ЕАЭС.

– При каждом правительстве говорится о развитии ИТ-сферы и высоких технологий. Что-то было сделано, например «Синопсис» открыл филиал в Ереване. Есть ИТ-компании, занимающиеся проектированием дизайна микросхем, что кажется очень важным сегодня. Идем ли мы по пути превращения в страну ИТ?

– Да, были определенные завоевания. А приезд в Армению ИТ-специалистов подстегнул ИТ-сферу. Да, они не работают на Армению, как не работали и на Россию. Но заработанные ими деньги идут в Армению и дальше через банки инвестируются в экономику. Более того, некоторые компании зарегистрировались в Армении, а это уже прямые, а не косвенные выплаты в бюджет. Определенным образом российский ИТ-туризм можно назвать утечкой мозгов, и эти «мозги» нанимают на работу армянских граждан, что неминуемо повышает их профессиональный уровень. Здесь могут открыться филиалы тех компаний, в которые вовлечены местные граждане. Понятно, что массовый туризм – явление временное, но какой-то след от него останется. Тут есть еще один фактор. Самый высокий процент трансфертов от ВВП в 2013-м составлял 19%, это были деньги трудовых мигрантов, но в 2021-м он упал до 9,5%. Здесь сказалось несколько факторов. Ухудшилось положение трудовых мигрантов в России, но сегодня часть этих трудовых мигрантов может себе обеспечить в Армении тот же уровень жизни, что и в России, и при этом не надо жить на 2 дома – в Армении и в России. И среди наших иммигрантов тоже заметны айтишники, которые предпочитают работать на родине. Снижая уровень трансфертов, но развивая ИТ-сферу.

– Два слова об инфляции. Понятно, что это мировой процесс. Но у нас цены на энергоносители не росли, а инфляция вполне себе состоялась.

– Инфляция обусловлена не только ценой на энергоносители. Первичный двигатель мировой инфляции – это ковид, на который США реагировали повышенными оборотами печатного станка. Доллар в двойном количестве расползся по планете, и естественно, что началась инфляция. Избыток денег привел к краху незащищенных экономик Венесуэлы и Шри-Ланки. Цена на энергоресурсы – это потом. Армения не изолирована от мира, и через 3-6 месяцев негативные процессы доходят и до нас. Официальная инфляция у нас около 10%, понятно, что эта оценка кажется сильно заниженной. Продовольственная же инфляция за год оценивается в 14-17%, что тоже не совсем так, достаточно зайти в магазин и вместе с продавцами еще раз убедиться в росте цен за пределы статистических показателей. Главное – населением это переносится спокойно и особых протестов не вызывает. Пока.

Беседу вел Арен Вардапетян