Владимир Лепехин: Нужен новый военный союз между Россией и Арменией

– Владимир Анатольевич, сегодня уже понятно, что Запад во главе с США ведет тотальную войну с Россией: информационную, экономическую, военную, накачивая Украину большим количеством оружия и боеприпасов. Многочисленные санкции против России, объявленные США и Европой, не принесли им, как известно, желаемого результата. А каковы наши планы на дальнейшее развитие экономики в условиях этих санкций и смогут ли дальше некоторые нейтрально настроенные страны с нами – с Россией – сотрудничать?

– Дело в том, что в России сложилось несколько разных субъектностей с разными интересами. Если мы говорим о правящем классе, который сегодня определяет всю внешнюю политику, то у правящего класса есть свое видение ситуации, которая сложилась в мире. Оно укладывается в формулу, что Запад ведет войну с Российской Федерацией, ну и следовательно, если ключевым направлением этой войны являются, например, экономические санкции, то Россия должна отвечать контрсанкциями. Вот так официально сложилась точка зрения – или позиция – российского правящего класса. С моей точки зрения, это не совсем адекватная позиция. Почему? Потому что любая внешняя политика, любая позиция власти должна исходить из понимания того, что происходит. Да, Запад ведет прокси-войны на разных участках, ключевое направление – Украина, это прокси-война. Но в целом Запад перестраивается в глобальном, планетарном масштабе, и в этом смысле он просто переформатирует евразийское пространство под себя, то есть так, как он это видит. И если бы Запад ставил задачу уничтожить Россию – он давно бы это сделал, учитывая, какие у него ресурсы и так далее, какая у него агентура в Российской Федерации и прочее. Но задача в другом состоит.

Запад втянул Россию в войну, в военные действия на Украине (вот в эту прокси-войну) и сохраняет как бы стабильность в этом военном конфликте, параллельно решая свои вопросы, связанные с переформатированием мировой экономики, западной экономики – ну и понятно, евразийского пространства. Вот задача. С моей точки зрения, не Соединенные Штаты – главный противник, потому что у Соединенных Штатов тоже свои проблемы. А есть международные, скажем, мировые центры силы. Нужно понимать, что это за центры силы и что за линию они проводят в отношении России, в отношении Китая, Европы, Соединенных Штатов Америки, Британии и так далее. Это не «Шахматная доска» Бжезинского, это сегодня гораздо сложнее, потому что Америка – уже не исключительное государство. Она сама становится отчасти жертвой того, что происходит. Поэтому есть глобальные силы – вот это нужно понимать.

Есть три сегмента: англосаксонское, которое контролирует экономику в рамках западного мира через финансы, через владение интеллектуальной собственностью, технологиями и так далее; есть Европа, где лидер – Германия, – это промышленная зона; есть Россия, которая закатилась в это западное разделение труда в качестве сырьевого придатка, зависимой, сверхзависимой периферии. Вот ее положение. Наше руководство этого не осознало, а пыталось в течение 30 лет войти, интегрироваться в рамках этого западного разделения труда в западный мир, но это абсолютно бесперспективная вещь, и любой политэконом понимал, что это невозможно.

Россия останется периферией, зависимой и так далее. Но в рамках той концепции, которая у нас родилась (а именно строительство газовой империи), Россия превысила некие рамки, красные линии. И сейчас в рамках этого разделения труда Россию пытаются поставить на место. Она, по их мнению, должна быть зависимой, периферией.

– А как сейчас выглядит концепция внешней политики России в свете того, что происходит? Ведь она не может не трансформироваться – волей-неволей.

– Конечно, одна из причин – это наша ущербная внешняя политика. Я скажу так, что, несмотря на то, что у нас вроде бы после либертарианской революции 1 августа 1991 года прежде всего МИД изменился, туда пришли либералы, МИД возглавил Козырев – известный либерал, который сейчас живет в Соединенных Штатах Америки, и попытались либерализовать эту внешнюю политику, то есть, грубо говоря, как раз в режиме «лечь под Запад», полностью ему угождать и заняться, по сути, перекодировкой собственного населения, такой прозападной, однако даже Козырев не смог сломать советскую систему.

У нас сегодня по-прежнему существует советская внешняя политика. В чем она заключается? Позднесоветская, не сталинская. Потому что сталинская внешняя политика – она была очень жесткой. Каждый дипломат, любой, кто выезжал за рубеж: представитель разведки, журналист или дипломат – они все занимались продвижением интересов Советского Союза, занимались жестко, в принципе копировали британскую модель внешней политики. Где любой интеллектуал Британии (например, мы знаем, что разведку одно время возглавлял писатель Герберт Уэллс) понимал: что бы он ни делал за рубежом, он – агент своего государства. После сталинской системы, во времена Хрущева, состоялся XX съезд – все знают, что там осудили культ личности, а на самом деле ключевое решение, которое было там принято – можно сказать, резолюция была принята в кулуарах, и это не обсуждалось, – это вообще смена внешнеполитического курса. Прежде всего общеполитического и внешнеполитического. Была принята такая формула мирного сосуществования с Западом. Как это в нашей цивилизационной идентичности (русской, российской) сразу же было расшифровано? Что с Западом надо дружить. И вся наша дипломатия начала дружить с Западом. И до сих пор дружит.

Я 10 лет – с 2010 по 2020 год – как директор Института ЕАЭС занимался странами СНГ, в основном Арменией, Абхазией, Приднестровьем, Прибалтикой, Украиной, Белоруссией, Киргизией и так далее – в таком добровольном порядке, как представитель России везде продвигал российские интересы. И нигде не получал поддержки со стороны дипломатии. Почему? Они все связаны по рукам и ногам вот этой формулой, что мы со всеми дружим. Но какие интересы мы проводим? Мы нигде не проводим наши национальные интересы! До сих пор! Уже СВО идет, а у нас по-прежнему награждают каких-то деятелей культуры, потом начинаешь разбираться, а эти деятели культуры в свое время призывали резать русских – в начале 90-х годов, когда развал СССР происходил. И так далее.

Была принята концепция «Россия – мягкая сила», которая не работает вообще в России. Почему? Потому что наши либеральные дипломаты – постсоветские – воспринимают «мягкую силу» с акцентом на слово «мягкая».

– Да, к сожалению, к «мягкой силе» очень несерьезное отношение.

– Они говорят: «У нас же мягкая сила!» То есть делают акцент на этом слове. То есть значит никакая. Каким образом трансформировано понятие «сила»? Американцы уже перешли на третий этап. У них была «мягкая сила», мы ее скопировали – они от нее отказались 20 лет назад, ввели концепт «умной силы». Теперь они уже работают в концепте «тайной силы». Понятно, да? В связке с ЦРУ и так далее. Вот как раз это – продвижение интересов. А мы на «мягкой силе» стоим до сих пор, и вот СВО идет.

– Так что надо делать?

– Поменять концепцию. Понятно, что это зависит от главы государства, от министра иностранных дел и так далее. Значит, отбросить эту старую «мягкую силу», которая вообще не для нас, не для нашей российской цивилизации. Понятно, что американцы могли это делать, потому что у них колоссальные ресурсы для воздействия на всех посредством культуры, НКО всевозможных, фондов, финансирование огромное. Мы же не можем финансировать ничего. В Армении, в Гюмри я бывал неоднократно. И наконец открыли представительство Россотрудничества в Гюмри – оно маленькое, там три человека всего, и вот оно финансируется. Но к тому моменту, как открыли это отделение в Гюмри, там уже работало 10 западных НКО, общее финансирование было. Скажем, лидерское НКО получило в год 100.000 долларов. А Россия не дала ни копейки. Финансирования нет, мы деньги не печатаем, не можем поддерживать – естественно, какая «мягкая сила» может быть. Поэтому надо трезво оценивать наши возможности.

Отвечая на Ваш вопрос: все начинается сверху. Что у нас наверху находится? Наверху у нас находится метафизика, философия. Нужно понять, в чем заключается метафизика нашего нового государства (имеется в виду – после Советского Союза) – у нас же этого не возникло. Все кинулись торговать и приватизировать. Из этого вытекает национальная идеология. Из идеологии вытекает стратегия. Стратегия развития. И вот в рамках этой стратегии должна сформироваться концепция внешней политики, сориентированная на суверенное российское государство, защиту наших интересов – не только государственных, но и цивилизационных интересов, ну вот в такой формуле, например, как «Россия – сильный миротворец». Если это будет сделано, тогда в рамках новой политики нужно готовить новые кадры, нужно заниматься обучением нашей дипломатии, и, понятно, должна быть политическая поддержка нашей дипломатии – политическая и силовая.

– Если говорить о том, что пора прекращать «дружить» с объединенным Западом, то возможна ли такая самодостаточность в России?

– Я вообще не сторонник каких-то негативных определений, глаголов и так далее. Не перестать дружить. Тут нужно позитив некий предложить. Что такое «продвигать наши национальные интересы»? Просто затвердить функционал: что означает присутствие любого нашего представителя от государства. Еще раз повторю: журналист это, или какой-то силовик где-то с заданием, ну и дипломат, естественно, – он в любой точке мира, в любой момент времени всегда должен знать, что делать.

– То есть это возвращение к сталинской системе? Или, как Вы сказали, английской системе.

– К британской системе. Мы должны быть привлекательными. Не переставать дружить, а понимать, в чем заключаются наши интересы и почему. Если где-то за рубежом наш дипломат оказывается, он четко должен знать, в чем национальный интерес, в чем позиция России, что нужно делать и так далее. Любой британец, где бы ни оказался, даже без всякого задания, он знает, что делать, что такое национальный интерес Британской империи – Британского содружества – и каким образом надо отстаивать эти интересы. Понятно, что это веками формировалось. И у нас было – причем это было характерно для Российской империи, – что наша дипломатия работала в таком же ключе, как и британская.

Посмотреть хотя бы на нашу историю. Каким образом мы переиграли всех наших соседей в течение XIX века? Наша дипломатия переиграла. И причем в основном мирными средствами. Сейчас это надо брать на вооружение. Ко мне друзья из Армении обращаются – прокомментировать переговоры Армении и Азербайджана по Карабаху. Вот они идут уже 30 лет. И я все время говорю, что эти переговоры бессмысленны и просто приятны для тех, кто их осуществляет. То есть министры иностранных дел Армении и Азербайджана едут в Брюссель, пьют там пиво, беседую ни о чем – и так это происходило 30 лет. Если бы там в то время (условно, когда я начал в Армении работать) поменялась концепция внешней политики армянского руководства, президента Сержа Саргсяна – может быть, не было бы тех катастрофических процессов, которые сегодня происходят. Я имею в виду вторую Карабахскую войну. И есть масса свидетельств, что с 2013 года я начинал говорить, что будет война с Азербайджаном. Азербайджан начнет эту войну.

– Владимир Анатольевич, скажите, пожалуйста, а насколько Вы реальным видите самодостаточное существование России и есть ли в принципе в этом необходимость?

– У России три варианта. Первый вариант: пытаться остаться в рамках западного разделения труда; второе: включиться в восточное разделение труда, под Китай, и мы уже сейчас видим: все президенты центрально-азиатских стран едут в Китай, и об этом будет договоренность, и дальше сформулируют условия для нашего участия; и третий вариант: самодостаточность. Но нужно понимать, что речь не идет только о России, нужно создавать свою зону разделения труда. Во-первых, многое мы упустили, когда создавали Евразийский экономический союз – это было началом собственного самодостаточного разделения, но нужно его развивать, привлекать Иран, например, в это разделение труда, еще какие-то страны типа Сирии, например. Поэтому есть три пути. Но сейчас получается так, что из западного разделения труда нас выгоняют, мы закатываемся в восточное, под Китай, по всей видимости. А должно быть так, как я сказал, в третьем варианте. Самодостаточную зону нужно создавать – это идеал.

– А если бы Вам дали лист формата А3 и сказали: «Напишите три реформы, которые остро необходимы России и которые точно будут проведены», что бы Вы там зафиксировали?

– Первое и самое главное – это, безусловно, кадровый вопрос. То есть если бы я был на месте главы государства, то, конечно, нужно очень сильно почистить элиту, собственное окружение, которое сегодня абсолютно не может продвигать какие-то проекты развития, а по сути дела, занимается решением корпоративных задач. То есть первое – кадровый вопрос. Второе – это развитие политической системы. Сегодня политическая система – это холодильник, это заморозка всех политических активностей, каналов политического участия населения, молодежь уезжает из страны, отличники уезжают, и так далее. И третье – национальная экономическая модель. И для реализации этой новой национальной экономической модели необходимы первые два условия: кадровая политика и изменение политической системы.

– Владимир Анатольевич, еще осенью, в октябре 2020 года, когда уже шла война в Нагорном Карабахе, Вы призвали российские власти ввести миротворцев в Нагорный Карабах, как Вы тогда выразились, «своих 300 спартанцев», и «не для войны с Азербайджаном, а для защиты мирного населения Нагорного Карабаха; и говорили, что чем позже Россия это сделает, тем больше пострадает ее репутация как гаранта евразийской безопасности» – это я Вас цитирую. 9 ноября 2020 года был подписан трехсторонний договор Россия – Армения – Азербайджан, который явился прекращением военных действий, и Россия стала гарантом безопасности. Но, к сожалению, сегодня мы видим, что в Нагорном Карабахе, в Арцахе, не все спокойно. Погибают люди, агрессия Азербайджана продолжается. Что делать в этом случае миротворцам, которые оказались, можно сказать, заложниками ситуации? С другой стороны, мы понимаем, что Россия не хочет портить отношения ни с Азербайджаном, ни с Арменией. Как Вы видите эту ситуацию?

– Конечно, Вы совершенно правы. Я как раз говорил, что, поскольку Россия хочет со всеми дружить, то, как только где-то возникает конфликтная ситуация, для России это проблема. Потому что мы не можем бросить Армению – нашего основного союзника по ОДКБ, а с другой стороны, мы (я имею в виду наша дипломатия и политика) не хотели бы ссориться с Азербайджаном, который тоже наш друг. Всё. И поэтому в этой простой формуле они не знают, на что опереться. Ну, политика, практика подсказала, что нужно миротворцев вводить. Опять же у миротворцев должен быть функционал. Когда я делал все эти заявления, я говорил, что должна сделать Россия – в своих собственных интересах. То есть дело даже не в том, чтобы встать на сторону Армении, например. Просто есть Южный Кавказ. Это сфера влияния Российской Федерации. Она это влияние свое обеспечивает…

– Историческое влияние!

– Да, историческое влияние. Обеспечивает в основном через Армению и соответственно через взаимоотношения с Азербайджаном, Грузией и так далее. И есть угроза в виде экспансии Турции в этот регион, за которой стоит Британия, которая свои глобальные интересы продвигает в этом регионе и вообще на евразийском пространстве. Поэтому, чтобы влияние России не упало, нужно было действовать активно, вообще не спрашивая даже Пашиняна, не согласовывая с ним свои действия. Почему? Потому что это же российская позиция! Вот я говорил: военной базе ставится задача – она входит в Зангезур и перекрывает возможность захвата этой территории Азербайджаном.

Это не значит, что против Азербайджана война начинается, нет. Это защита своих собственных интересов, но попутно получается, что и армянской территории. И дальше эти «300 спартанцев» должны были в этот Лачинский коридор через две недели выдвинуться – условно говоря, после того, как в Зангезур пришли наши войска. Вот это – активная позиция России. А так получается, что, когда уже безвыходная ситуация, когда уже Лачинский коридор перекрывается, вот тогда наконец наши приняли решение – и сейчас этого функционала нет.

В чем заключается функционал наших миротворцев? В том, чтобы, по крайней мере, препятствовать резне, каким-то экстремальным действиям извне, например. Чтобы не было перестрелки, или чтобы себя не совсем нагло вела азербайджанская сторона в режиме своего продвижения. Вот только это. Но до бесконечности это не может продолжаться. Возникает вопрос, что будет через 5 лет после подписания соглашения, и пока непонятно, какую позицию займет Россия, потому что пока ее нет. К сожалению.

– Отсюда и недовольство некоторых, можно сказать, и политологов, и политиков, и даже населения Армении в отношении России – появилось какое-то недоверие. Как это можно исправить?

– Пока никак. Почему? Потому что это же игра с двух сторон. Условно говоря, у России нет позиции, но и у руководства Армении позиция тоже сомнительная – в отношении Карабаха того же, в отношении стратегического сотрудничества с Российской Федерацией. Вот сейчас Пашинян заявил, что Армения вынуждена присоединиться к санкциям против России и так далее. Ведь поменялась ситуация. Когда формировалось стратегическое сотрудничество России и Армении – это во времена Кочаряна еще было заложено, а договор был подписан во время Саргсяна, – формула сложилась. Потом поменялась власть в Армении. И пришел к власти западно ориентированный политик. Его не переделать. У него ментальность такая. И поэтому возникла такая ситуация. Пашинян – проамериканский политик.

– На соросовской почве взращен.

– Да, пробританский и так далее. Он окружен, естественно, своими соратниками, союзниками, это все подпитывается финансированием Запада, и поэтому эта социальная группа увеличивается в размерах за счет молодежи. А старшее поколение, которое помнит Советский Союз и сориентировано на цивилизационное единство с Российской Федерацией – оно уменьшается. Вот как в этой ситуации действовать? Еще раз говорю: когда вы попадаете в цугцванг в шахматной партии, когда любые ваши действия приводят к еще худшей ситуации, вы должны просто новую партию начинать. Я все время говорю: когда мы перейдем в новую парадигму развития, новую в том числе концепцию дипломатии, если Россия станет привлекательной – тогда армянское население посмотрит и скажет: «Нам интереснее с Россией быть, а не с Западом загнивающим».

– Сегодня в Армении нельзя сказать, что большинство населения против России. Нет, конечно. Напротив, можно сказать, что большинство населения остается, так сказать, пророссийским. Но этот процесс продолжается, потому что, как вы сегодня уже отметили, само правительство прозападное, а, как известно, население всегда смотрит на свою власть и частично этим руководствуется. И в связи с этим очень интересно узнать Вашу оценку: что происходит на политической арене Армении? И делает ли что-то Россия? А вообще, должна ли что-то делать? Или не должна? Как Вы видите это с нашей стороны, условно говоря?

– Вы правы по поводу социологии, потому что, допустим, до Карабахской войны почти 65% населения Армении поддерживали Евразийский союз и сотрудничество с Российской Федерацией. Сейчас этот процент потихонечку уменьшается естественным образом. Что делать? Если говорить о ситуации в Армении, то народ все еще в массе своей за сотрудничество с Российской Федерацией, за традиционные ценности и так далее, а элита в основном уже западно ориентированная. То есть, грубо говоря, эти самые молодые, патентные, пассионарные политики, они просочились во власть именно на прозападные позиции, и альтернатива, которую предоставляет 50% населения, она не может объединиться. Последние парламентские выборы это показали.

Я участвовал там, и во многом даже способствовал тому, что Пашинян принял решение провести внеочередные парламентские выборы. И у нас была стратегия (у определенных политических организаций в Армении), чтобы попытаться объединиться. Кто был лидер, способный объединить в то время? Получилось так, что сделали ставку на Кочаряна. Но он не потянул по каким-то причинам. За ним определенная история тянется, то есть не все его признают в качестве национального лидера. Пока нет оппозиционного национального лидера, который был бы носителем другой концепции. То есть цивилизационной евразийской в ответ на западный вызов. И пока эта часть хотя и большинство по голосованию, но она разбита на множество маленьких организаций и не может объединиться, к сожалению. И Россия не может способствовать этому

объединению.

– Недавно в Брюсселе была встреча Алиева и Пашиняна. Как Вы эту встречу оцениваете? И вообще, куда идет Армения? Ожидаются еще встречи в Москве, в Кишиневе. Эта встреча, она имела какое-то важное значение или это очередная галочка?

– Смотрите, есть логика. Логика проигравшей страны и победившей страны. Изменилась ситуация в Армении после 20-го года – почему? Потому что здесь Азербайджан – победившая страна по отношению к Армении, Армения – проигравшая. Какие могут быть переговоры? Вот в таком статусе? Все переговоры, которые теперь будут проводиться в течение многих лет, будут проходить в таком режиме, что Азербайджан потихонечку продвигает свою линию, а Армения на это как-то реагирует. Что Армения вообще может противопоставить Азербайджану сегодня на переговорах в Брюсселе? Ничего. То есть она вынуждена подстраиваться. Поэтому у победителя есть условия. И он все время их формулирует – эти условия. И он в рамках логики экспансии продолжает действовать. Там границу подвинул, здесь что-то сделал, там с кем-то договорился и так далее. А Армения – проигравшая сторона, которой не на что опереться сегодня, и Пашинян ищет поддержки у Запада. Он думает, что можно российских миротворцев убрать и поставить туда миротворцев НАТО и они что решат. Но они ничего не решат. Они 20 лет ничего не решали.

– Во время войны в Карабахе они могли что-то сделать хотя бы. Но не сделали.

– Ну в том-то и дело. Это иллюзия. Это для нашей дипломатии характерно, для всей постсоветской дипломатии, и для армянской в том числе. Ищут чего-то на Западе. Запад – это совершенно другая сторона, другая стихия, другая ментальность. То есть люди делают всё, что им выгодно. Чтобы разгадать, что им выгодно, для этого нужно постараться. Вот как Саргсяна обработала, например, британская разведка.

– Бывшего президента Армении Сержа Саргсяна?

– Да, Сержа Саргсяна. Пригласили в Британию, он сфотографировался с принцем Чарльзом. И у него возникла эйфория, что он уже вхож в какие-то королевские дома и какая-то выгода от этого будет. После этого он подписал соглашение об ассоциации с Европейским союзом. Это значит – подписал Армении приговор. Вот эти вещи нужно понимать. И еще у России спрашивает: а подписывать ли нам это соглашение? А российская сторона говорит: это ваше право, хотите – подписывайте, хотите – нет. И армяне подписывают. И Россия тем самым тоже подписала этот приговор для Армении.

– А что должна была Россия сделать? То есть развал Армении – это не сегодняшний день, а еще вчерашний?

– Конечно. Что Россия должна была делать? Соглашение об ассоциации, которое и Янукович подписал – это начало развала Украины, подписал Саргсян – и начала Армения тоже разваливаться. Если Россия осознает свои интересы, она должна была с Арменией сесть за какой-то небольшой круглый стол и разобраться в том, куда это все идет и как нам поступать вместе с союзником. Но Россия не умеет так работать, к сожалению. Она работает, взяв из советской системы административную вертикаль, и чиновники что-то делают.

– Сегодня Азербайджан расположил уже на территории суверенной Армении блокпосты. Это и в районе села Тех, и в Сюнике, это и на севере Армении, и в районе города Джермук. Мировое сообщество на это не реагирует. Сегодня может реагировать на это только Россия. Россия тоже сейчас ведет, будем так говорить, сбалансированную политику. Что делать Армении? Азербайджан будет продвигаться медленно, будет продвигать эти свои блокпосты до Еревана?

– Я уже два года назад концепцию озвучил неоднократно в Армении на конференциях, в интервью, более того, я встречался с министром обороны Армении, с которым мы подробно разговаривали. И вот эту концепцию, которую я озвучил и министру обороны предлагал, она заключается в том, что Армения и Россия должны заключить новый военный союз. И понятно, что это по инициативе Армении должно происходить. И более того, может быть два варианта. Второй вариант – оптимальный, он бы предполагал, что была бы еще и третья сторона – учтены интересы Арцаха в этом военном договоре. Почему в контексте той войны, которая была, многие наши российские политики ссылаются на то, что в договоре о сотрудничестве и взаимодействии с Арменией не прописываются действия наших вооруженных сил никак. То есть мы ответственности не несем. Вот такой прямо формулы нет.

Вообще, военный союз должен исходить не из текста, а из реальности. Армения и Россия должны прояснить отношения. Мы военные союзники или мы не союзники? В чем заключается это союзничество? Что мы конкретно защищаем интересы Армении, если они члены ОДКБ и так далее. Но все же уходят от этого. И Пашинян уходит от этого, и наши политики уходят, и такого военного договора до сих пор нет. И поэтому Азербайджан, еще раз повторяю, он в рамках своей логики продвигается, продвигается потихонечку. Подвинулся немножко, Армения требует переговоров, поехали – поговорили. Это ни к чему не приводит. Азербайджан продолжает движение дальше. Ну и соответственно Турция еще шаги определенные предпринимает. Сейчас вот, возможно, будет активизация после президентских выборов Турции в направлении Армении. То есть будет адаптация Армении под турецкие интересы.

– А Россия согласна подписывать новый военный союз, если Армения согласится?

– Если Армения выйдет с инициативой и будет навязывать России этот договор – это вполне реально. Но это непросто. Почему – потому что у России нет позиции. И они все равно будут стоять в ступоре. Чтобы не поссориться с Азербайджаном, не поссориться с Турцией, самое главное. Поэтому сейчас ситуация цугцванга, про которую я говорил, на Южном Кавказе. Виноваты две стороны. И армянская элита виновата, и российская элита виновата. Это нужно осознать. Поэтому, когда, например, армяне предъявляют претензии к России – это неправильно, потому что армянская сторона тоже несет некоторую вину. А когда некоторые наши публицисты армянской национальности, живущие в Российской Федерации, предъявляют претензии к Пашиняну и говорят то же самое, это тоже неправильно. И поэтому сделать так, чтобы развернуть, например, элиту армянскую в направлении России – сейчас почти невозможно. Потому что лидера нет и ситуация сложная.

Поэтому мне кажется, что многое зависит от нескольких исторических этапов. Первое: Россия побеждает в специальной военной операции. Это привлекает сразу страны СНГ, в том числе армянскую элиту, склониться как раз в сторону России. Второе: в России формируется новая внешняя политика, какие-то принципы и дипломатия становится более активной. Естественно, нужно обратить взор на наших соседей. Первая, на кого должен упасть взгляд – это Армения. Тогда российская сторона будет договариваться с Ираном, с армянским руководством, чтобы какую-то консолидированную политику проводить в регионе, чтобы противостоять блоку Британия – Турция – Азербайджан.

– Кстати, об Иране. Насколько реальна эта ось – Россия – Армения – Иран?

– В потенциале много чего реально. Но наша элита упускает одно за другим. Вот если бы Евразийский союз, который возник в нулевых годах, развивался именно как зона распределения труда, мы сейчас были бы совершенно в другой ситуации. И не склонялись бы ни под Европу, ни под Китай.

– Владимир Анатольевич, и в завершение нашего интервью Ваш оптимистичный сценарий для России.

– У нас есть некоторый скрытый потенциал в нашей стране – это люди прежде всего. Есть образованные люди, которые формируют новую отрасль завтрашнего дня, есть российская история, в конечном счете сработают некоторые механизмы – вот на это наш оптимистический настрой. Сработают механизмы, которые позволят нам преодолеть трудности.

– Будем надеяться на лучшее. Спасибо большое за интересную беседу.

Беседу вели Елена Бурова и Григорий Анисонян