Лариса Алавердян: На смену нам пришли тиктокеры с клишированным сознанием

– Лариса Асатуровна, Вы, насколько я знаю, никогда не отличались преданностью власти.

– И сегодня, и раньше мой приоритет – это государство. Все, что я делаю – это защита человека в государстве и формирование в человеке гражданского мужества. Это не воинская храбрость, это достоинство гражданина, которое ты готов отстаивать. Это и права гражданина, и его обязанности, и культура отношений вообще. Я с 2004-го

два года была омбудсменом Армении. А эта должность никак не означает преданности власти предержащей, скорее наоборот. На этой должности чаще подвергаешься преследованиям, нежели поддержке.

– Вы – директор неправительственной организации «Фонд против правового произвола». А касательно НПО сложилось неприятие как у нас, так и тем более в России. Кажется, что за всяким НПО торчат иностранные уши и владельцы этих ушей добра нам не желают.

– Да, если вас финансируют с целью подрыва государственных устоев. Но с 2012 года мы сами финансируем свою деятельность за счет нашей семьи. Начинали мы тоже за свой счет еще в 1991-м, и только в 1995-м у нас появился первый грант от организации «Международный совет по реабилитации жертв пыток» на проведение международной конференции по реабилитации жертв пыток – по их физическому, социальному и юридическому восстановлению. Это относилось к жертвам конфликтов, которые развернулись в нашем регионе. В частности, это военнопленные, заложники, комбатанты, члены семей пропавших без вести, похищенные – одним словом, жертвы геноцидальной политики и преступных деяний Азербайджана в отношении армян. Сюда входят Сумгаит (1988 г.), Баку (1988–1990 гг.), а также более 320 населенных пунктов Советского Азербайджана, операция «Кольцо» (1991 г.) и Марага (1992 г.), которую баронесса Кэролайн Кокс назвала современной Голгофой, где людей переезжали машинами, отпиливали и отрубали конечности.

Азербайджан проводил откровенно геноцидальную политику против армян Нагорного Карабаха и не скрывал свою цель – полностью изгнать армян с их родины. Правда, удалось ему этого добиться не тогда, когда народ Арцаха оказал сопротивление, а сегодня. Надо сказать, что Алиев под турецким управлением и с израильскими советниками работает очень системно, в том числе и с Россией.

17 декабря 2020 года президент России Владимир Путин отметил, что народ Нагорного Карабаха встал на защиту своего достоинства и жизни, а сегодня это забылось и народ Арцаха, увы, был изгнан, поскольку почему-то стал ассоциироваться с Пашиняном, который его элементарно, вопреки истории, Конституции и международным обязательствам Армении сдал Азербайджану.

– При этом надо заметить, что у нас древняя история, со взлетами и падениями, Азербайджан же возник в 1918-м, но ему удается нас переиграть. Не без помощи «братской» Турции с многовековым имперским опытом и Израиля, молодого государства, но с древним народом.

– Азербайджан состоялся после интервенции Турции в Закавказье. Она к тому времени переместила свои аппетиты в сторону Кавказа, после неудач, преследовавших Османскую империю вне Кавказа. И Азербайджанская Демократическая Республика, созданная ею для продолжения и завершения геноцида армян Восточного Закавказья, и Азербайджанская ССР оставались верны своей цели – если не удается уничтожить армян, то надо изгонять их. И сегодня это реализовано. Т.е. они умеют действовать целенаправленно и последовательно. Меняются методы, случаются тактические отступления, но цель остается неизменной.

За Турцией многовековой опыт имперского существования, который она передает Азербайджану, у нас же этого нет. С 1991 г., когда была провозглашена наша независимость, стратегическая программа так и не была создана. Концепцией первого президента было не ссориться с соседями, отпочковаться от России и забыть прошлое. И концепции современной власти тоже не блещут новизной. Замечу, что после Сумгаита в 1988-м осенью 89-го представители Армянского общенационального движения (АОД) встретились с представителями Народного фронта Азербайджана (НФА) в Литве. Был провозглашен тезис, что обе страны становятся демократиями, отказываются от советского прошлого и какая разница, в какой из двух демократий будет Нагорный Карабах. Итог – геноцид в Баку в январе 1990-го. В Армении «появились» НПО, в том числе «молодые демократы», которые выступали с этими тезисами даже после январского геноцида в Баку. К тому времени было деарменизировано более 250 населенных пунктов в Азербайджане, что позволило мне назвать «молодых демократов» «младоармянами», по аналогии с турецкими младотурками.

Примечательно, что даже представители гражданского общества современного Азербайджана с приходом к власти Ильхама Алиева не скрывали геноцидальной сущности взятых на вооружение методов. Так, после убийства армянского офицера Гургена Маргаряна на курсах НАТО в рамках программы «Партнерство во имя мира» в Будапеште азербайджанская делегация на одной из встреч НПО НКР, Армении и Азербайджана нарисовала топор и радостно его демонстрировала. Это и есть их представление о правах человека.

Международные организации не скупились на деньги и, грубо говоря, обрабатывали в своем духе все, что можно было обработать. Правда, наше поколение сумело противостоять манипуляциям, нам были присущи образование, политические знания, критический анализ. Но поколение поменялось, и на смену нам пришли тиктокеры с клишированным сознанием.

– С развалом промышленности и науки общественный интеллект, согласно исследованиям, снизился многократно. И народ, можно сказать, изготовился к манипуляциям…

– Тогда сотни тысяч профессионалов сложного труда – ученые, инженеры квалифицированные рабочие – лишились рабочих мест, и те, кто не покинул страну, стали искать себя на иных поприщах. Стали создаваться реально работающие НПО, которым достаточно быстро удалось заработать высокий авторитет. Землетрясение, Сумгаит, блокада, множество людей, нуждавшихся в помощи. Грантов тогда не было, но нам серьезно помогали государственные ведомства и директора работающих предприятий. Мы находили без вести пропавших, на что тоже требовались ресурсы, но потом их надо было лечить и ресоциализировать.

– Промышленность разваливалась, предприятия нищали. Как они могли вас поддерживать, когда рухнул Союз?

– Тогда подоспел первый грант, это было в 95-м. Нас начали возить по конференциям. Для расширения кругозора, обмена опытом и установления новых контактов, и они были полезны. В то время достаточно эффективно работали так называемые фонды Сороса, они реально помогали, но потом реальную помощь заменили глобалистскими проектами. Это закономерность – работа большинства доноров со временем сильно политизируется, и вместо гуманитарных и правозащитных проектов они переходят на обслуживание глобалистских. Но еще до того, как направленность проектов стала меняться, нам удалось создать гражданские центры по обучению людей компьютерной и правовой грамотности, малому бизнесу, составлению общинных проектов и т.д. Но где-то к 2008 году гуманитарная деятельность спонсорских организаций стала заметно сокращаться. К тому времени мы накопили определенный опыт, в который входят основы работы с донорами и изучение их стратегии. Мне это очень помогает и сегодня.

– Вы – человек советской закалки, и я помню, как ценности того времени многими воспринимались как атавизм.

– Да, большинство западных доноров считают, что все ценности советского периода надо выбросить на свалку. Культурные и национальные ценности, национальные государства – это, в их представлении, вещи отжившие, и постепенно их деятельность на ниве гуманизма превращается в борьбу за ценности глобализма, где весь мир – это одна большая деревня с расписанными ролями. При этом деревня управляется из единого центра. Но есть государственные фонды, представляющие суверенные государства. Например, Датский и Норвежский фонды защиты беженцев – они остаются верны своим гуманистическим ценностям и глобализму не подвержены. Для них мир – это много деревень, хороших и разных.

На переходе от гуманизма к глобализму начинается навязывание своих представлений и неизбежное при этом переформатирование сознания. Это, например, восприятие первого президента Армении Тер-Петросяна как президента «от партии мира». А то, что при нем была разрушена промышленность и произошло обнищание населения – это как бы неизбежное следствие прогресса. А вот второй и третий президенты – «от партии войны».

И то, что при втором и третьем президентах стала восстанавливаться экономика и обеспечивалась безопасность, предается забвению. Правда, и раньше не только аналитики отмечали, что власть при определенных успехах в экономике и безопасности страны работала не на становление государственных институтов, а на обслуживание властных группировок. Так что именно существующие в нашем обществе тенденции и привели к власти Пашиняна.

– Конечно, в народной памяти укрепился мем, что во всем виноваты бывшие, на них следует списывать свои ошибки, а сами они чисты, аки ангелы. Увы, это сработало.

– Французский математик и философ Блез Паскаль говорил, что праведный человек ищет ошибки в себе, а неправедный – в Византии. Вернемся, однако, к защите прав. Так вот, мы были первыми в регионе, кто взялся за отстаивание норм международного гуманитарного права, т.е. прав человека во время вооруженных конфликтов, а затем занялись правами лиц, находящихся в местах лишения свободы. Понятно, что общественное наблюдение над закрытыми структурами жизненно необходимо для нормальной страны, но тогда этого не было. И когда мы начали заниматься правами заключенных, многим это казалось непонятным – типа а что, права не заключенных уже защищены? Приходилось объяснять, что даже в добропорядочном обществе невиновный может оказаться за решеткой. Опытные юристы утверждают, что в заключении находятся процентов 30% настоящих преступников, остальные или жертвы обстоятельств, или не заслуживают наказания в виде лишения свободы. А в зоне конфликтов люди становятся жертвой обстоятельств с гораздо большей вероятностью. Могут взять в плен, похитить, взять в заложники, в рабство и т.д.

Кстати, и в тюрьмы мы по-

шли вслед за освобожденными заложниками. Они не могли мгновенно встроиться в социальные отношения. Не могли удержаться от соблазнов, их могли элементарно подставить. И вот в тюрьмах открылась масса проблем. Общественным организациям сперва удалось добиться того, что внутренняя охрана стала ходить без стрелкового оружия, чтобы не было соблазна его применить. Потом был внедрен общественный контроль и над армией.

– Чуть ли не все сферы жизни…

– Нет, конечно. У нас все начиналось, как было упомянуто, с узкой гуманитарной специализации – защиты прав человека в период вооруженных конфликтов. Против правового произвола, который Азербайджан творит с людьми армянской национальности. Мы наладили связь с международными организациями, в частности Amnesty International, с Международным Комитетом Красного Креста, и с их помощью нам удалось спасти множество людей – похищенных, находящихся в плену и подвергавшихся жестокому обращению, особо пострадавших беженцев.

На пароме из Баку в Красноводск, например, азербайджанцы выбрасывали армянских беженцев за борт. Люди до сих пор не могут спокойно говорить об этом – их начинает трясти. Эти события и деяния не получили должной огласки, адекватного расследования и осуждения не последовало. Сюда входит и разрушение исторической памяти. Это уничтожение не только хачкаров, чем Азербайджан славится давно, но и церквей, и вообще всего, что напоминает о присутствии армян. Я далека от мысли обвинять в этом народ: варварством занимается политическая элита этой страны. А народу можно внушить любые мысли, в том числе и антицивилизационные, что и делается. Культурное развитие можно повести как в сторону созидания, так и в сторону разрушения.

Необходимо отметить, что одним из важнейших направлений деятельности организации была разработка пакета политико-правовых оснований карабахского конфликта, суть которого была изначально искажена настолько, что до настоящего времени картина конфликта воспринимается извращенно. Так, например, в Испании уверены, что Карабах – это то же самое, что Каталония для Испании, в Британии – что это то же самое, что Шотландия для Британии, в Канаде ассоциируют с проблемой Квебека. Мол, везде будет демократия, и какая разница, кто где проживает. На вопрос, кому из них угрожает геноцид, они разводили руками: какой геноцид, о чем вообще речь? И геноцид случился…

И вообще, западные представления отдают наивностью, иногда – злонамеренностью. И в искажении представлений, надо отметить, «заслуга» Азербайджана под водительством Турции, которая осталась членом Совета Европы несмотря на геноцид греков 1955 года, который Европа предпочла не замечать. Впрочем, нам часто в Европе говорили, что наш путь в Европу – через Турцию и поэтому о геноцидах лучше забыть. Увы, геополитика аморальна.

– И вот в 2018-м, как утверждает сегодняшняя революционная власть, мы стали форпостом демократии…

– Революции предполагают изменения в экономических отношениях, в форме собственности, политического режима, что не имело место, даже Конституция осталась прежней. Была просто смена власти или ее захват – кто как считает. А новую власть я знаю с 2005 года, когда была вынуждена комментировать некоторые статьи их семейной газеты «Айкакан жаманак» («Армянское время»), пронизанные армянофобией. Пренебрежительное отношение к истории Армении, к знаковым личностям и вообще к понятию «Армения» в целом. В этом с ней была полностью солидарна другая газета – «Азатамтутюн» («Свободомыслие»), принадлежавшая, как говорили, зятю третьего президента Минасяну. Эта газета в своем обливании грязью всего, что было свято, заходила так далеко, что мы с коллегами начали процесс ее закрытия, и нам это удалось. Зная взгляды команды, создавшей в мае 2015 г. партию «Гражданский договор», мне изначально было ясно, что их цель, несмотря на провозглашаемые лозунги – это днем раньше сдать Арцах Азербайджану. А Армению сделать придатком Азербайджана, который сам является придатком Турции. Что и происходит.

Манипуляции, которые позволяют утверждать все что угодно, если они попадают на взрыхленную почву, появились еще при попытке свержения власти в марте 2008 года. Тогда член парламентской партии «Наследие» Сафарян демонстрировал детскую туфельку, утверждая, что она с ноги убитого ребенка, чтобы возбудить толпу. Я начала интересоваться: а кто видел этого ребенка? Несколько депутатов фракции «Наследие» отправились к первому президенту, чтобы он пришел и успокоил возбужденную толпу. Но он отказался, сказав, что это не его народ. И тогда на роль управляющего толпой был выдвинут Пашинян. Уже тогда он сказал все, что думал про Арцах. Было явно видно, что он имел проблемы в детстве, говорю это как человек с профессиональным опытом. Мое первое место работы – это детский дом в Баку, где все сотрудники проходили психологическую подготовку. По психотипу он был, как в песне Высоцкого, тем самым буйным, который стремился в вожаки. Это тот самый психотип, который попадает в поле зрения тех, кто стоит за «цветными революциями».

И провалившаяся попытка захвата власти в 2008-м взяла реванш через 10 лет, уже при Саргсяне. Говорить тут о демократических ценностях, я думаю, излишне. Пашиняна подбирали по максимальному подобию импульсивно-активному электорату, и этот проект сработал. При первом президенте был запрос на грамотность, интеллигентность и т.д., но народ после развала и минимизации сфер применения сложного труда деградировал, и запрос на подобие обрел другие формы. Шли работы по изучению этнопсихологии, причем мы были очень удобным полигоном для изучения – маленькая страна, тесное сообщество. Самоотстранение критически мыслящего сообщества и сменившиеся потребности упомянутой части электората были замечены и изучены. В 1988-м Пашиняна бы никто и слушать не стал, но прошло 30 лет, и он оказался кумиром толпы, которая в соцсетях позволяет себе ругаться матом. Причем ругательства набирают бабульки, что совершенно вне образа армянской женщины, тем более пожилой. У нас за эти годы изменились ценности, табу были расшатаны. Это все результат активной работы по разложению общества.

– Общественный контроль над властью – это, как я понимаю, признак правового государства. Понятно, что прежние власти не стремились встать под общественный контроль – это не функция власти. И тем не менее какие-то достижения были. А сегодня?

– Сегодня у нас застой всех институтов контроля за властью. Общественный совет – конституционный орган – не работает. После прихода новой власти и смены председателя многие, я в том числе, из этого совета ушли.

Наиболее яркое проявление произвола, с которым мы призваны бороться – это избирательное правосудие. Как откровенно выразился в свое время Пашинян: это что за судья, который не будет исполнять мои приказы? После такой фразы в нормальном государстве уходят в отставку, но в нашей стране она особого возмущения не вызвала. Потом он инициировал блокирование судов, насилие в отношении судей, в т.ч. Конституционного суда, так что произвол у нас – это политика сверху.

Власть могла бы имитировать общественный контроль, но мысль о контроле над властью им претит и пугает их. Результат – обрушение не только институтов контроля, но и институтов самой власти. Из институциональной она превратилась в авторитарную без каких-либо элементов меритократии. И проблемы в обществе возникли не только с приходом Пашиняна и Ко. Эти проблемы предельно усугубились, и сегодня с учетом его политической ориентации и разрушительных результатов почти 6-летней смертоносной политики происходит превращение страны в пространство, в территорию, открытую всем губительным геополитическим бурям в период происходящих на наших глазах тектонических разломов в мировой политике.

Можно ли это преодолеть? Да, но для этого надо суметь взглянуть в зеркало и увидеть в нем то, что оно показывает. А потом начать преодолевать.

Беседу вел Арен Вардапетян