Ниши в стене и в истории

Кому и какие памятники мы ставим? Прав Рубен Ангаладян, отмечая неравнозначность фигур на площадях и улицах Еревана, в Пантеоне. Может быть, причина в том, что мы торопимся увековечивать память? Говорят, «настоящая история пишется через сто лет», когда утихают страсти, и время само выявляет – «кто более матери-истории ценен». Недаром справедливость возведения памятников Месропу Маштоцу или Вардану Мамиконяну не вызывает сомнений.

Но сомнение вызывает протест господина Ангаладяна против памятника Андранику в Ереване. Не нарушается ли здесь принцип презумпции невиновности? Нет ведь судебного решения, завершающего затянувшийся спор вокруг Зоравара. О чем свидетельствуют источники?

Одни говорят, что Андраник изолировался во время Сардарапатского сражения. Другие - что, защищая участок железной дороги на Тифлис, он взял на себя главный удар врага, помешав ему перебросить к Сардарапату новые силы; причем делал он это по приказу главнокомандующего.

Одни осуждают Андраника за то, что он из личных амбиций, не признав правительство, распустил свой отряд и покинул Армению. Другие считают, что он это сделал вследствие невозможности продолжения вооруженной борьбы против Турции, навязавшей унизительный мир Армении и требовавшей от нее разоружить «отряд бунтарей» Андраника.

Бороться против правительственных войск, пытавшихся разоружить его отряд, Андраник не мог; примкнуть к вчерашним союзникам, переодевшимся в красноармейскую форму, он не захотел. Возможно, предугадывая унижения, которым он мог подвергнуться в большевистских застенках…

Кто прав в этом споре, который зашел в тупик? И пока историки спорили, история сама вынесла решение устами народа, сложившего об Андранике легенды и песни. Песни, услышав которые вдали от родины армянские дети влюблялись в свой язык; песни, которые спустя десятилетия воодушевляли нас в недавней войне.

Песни эти сложили, потому что любили Андраника, а любили за то, что он спас тысячи жизней, показал, что мы не разучились побеждать, внушил гордость нам и страх нашим врагам.

«Народ никогда до конца не теряет прав по отношению к своим сыновьям». Поэтому мы по праву гордимся всемирно известными полководцами армянского происхождения, оставившими след в истории других держав. Но это не полководцы Армении, каковым является Андраник – наш национальный герой, занявший почетную нишу в новейшей истории страны.

Если правда, что почести говорят не только о достоинствах мертвых, но характеризуют и тех, кто эти почести воздает, то памятник Андранику свидетельствует о наличии у нас чувства национального достоинства. Об этом свидетельствуют памятники Андранику в Париже, в Бухаресте, в Софии и в других городах мира. Может ли отказать ему в этом знаке уважения Армения, куда он перед смертью просил отвезти свой прах?

Но на чужбине умирают не только выдающиеся деятели. И если людям, добившимся признания, достаточно пожелания, чтобы их прах приняла родная земля, то для многих это становится несбывшейся мечтой. И их, как в песне поется, «смерть не избавляет от чужбины».

В этой связи хотелось бы вынести на обсуждение предложение о построении в Ереване колумбария «Пандухт», который стал бы пристанищем для праха соотечественников, кремированных на чужбине.

Его можно было бы соорудить в виде расходящихся от вертикальной оси стен, изображающих (в плане) знак вечности; а на фризе, окаймляющем верхнюю часть комплекса по окружности, начертать по-армянски известные слова Сильвы Капутикян: «Когда умру, прими в свои объятия меня, Армянский мир, страна армян, армянская земля».

Сегодня это не согласуется с нашими традициями. Но, учитывая прогрессивный дух армянского народа, ориентированного на Европу (где большая часть умерших кремируется); учитывая национальную специфику, обусловленную рассеянием, сочетающимся с тоской по родине, можно предположить, что завтра это предложение заинтересует многих.

Давайте не только следовать традициям, но и создавать их. «Есть средства для изменения обычаев: это примеры» (Монтескье), и хорошо, если примеры эти будут подавать известные граждане, пользующиеся уважением и доверием у армянства.

В ожидании «Пандухта» в качестве колумбарной стены можно было бы использовать кирпичную ограду по периметру Московского Армянского кладбища, которая могла бы вместить более тысячи урн.

Недавно на одном из собраний московской общины показали флаконы с армянской землей, предназначенной для высыпания в могилу умершего на чужбине соотечественника. Может быть, лучше не вывозить армянскую землю, а приумножать ее? Хотя бы собственным прахом.