Новой «цветной революции» в Грузии не произошло
Грузия
Просмотров: 3066
Апрельское наступление грузинской оппозиции не привело к очередной политической сенсации. Новой «цветной революции» в Грузии не произошло. Впрочем, вряд ли можно было говорить о существовании серьезных предпосылок для реализации такого сценария.
Противостояние власти и оппозиции стало в Грузии практически перманентным политическим процессом начиная с 2007 года. Этот год стал в определенном смысле водоразделом между «революционной» и постреволюционной повесткой дня.
Апрельское наступление грузинской оппозиции не привело к очередной политической сенсации. Новой «цветной революции» в Грузии не произошло. Впрочем, вряд ли можно было говорить о существовании серьезных предпосылок для реализации такого сценария.
Противостояние власти и оппозиции стало в Грузии практически перманентным политическим процессом начиная с 2007 года. Этот год стал в определенном смысле водоразделом между «революционной» и постреволюционной повесткой дня. Идея о мобилизации всех «здоровых сил» грузинского общества для борьбы за «собирание земель» перестала объединять грузинских политиков, собравшихся вместе ради свержения Эдуарда Шеварднадзе. На первый план вышла такая проблема, как «цена вопроса». Насколько Михаил Саакашвили может позволить себе выстраивать систему власти и управления (а также безопасности и внешней политики) как свой личный проект? Вот вопрос, который в 2007 году стал одним из основных в повестке дня грузинской политики. Бесспорно, внешнеполитические события 2007-2008 гг. оттеняли этот вопрос, а то и просто отодвигали его в нижнюю половину повестки дня. Жесткая риторика Москвы в 2007- начале 2008 гг., а затем и «пятидневная война» заставляли оппозицию на время забывать и о силовом разгоне акций противников власти, и о введении (правда, недолгом) ЧП в Грузии, и о не вполне адекватной внешнеполитической линии официального Тбилиси.
Но после того, как Южная Осетия и Абхазия оказались утрачены для Грузии (не факт, что Россия их полностью обрела, но это уже сюжет другой истории), а надежды на быструю североатлантическую интеграцию не оправдались (чему подтверждение юбилейный, 60-й по счету саммит НАТО ), интерес к внутриполитическим сюжетам стал неизмеримо большим. Тем паче, что за время после «горячего августа» оппозиция пополнилась за счет таких влиятельных политиков, как экс-спикер парламента Грузии Нино Бурджанадзе, бывший глава правительства Зураб Ногаидели и бывший представитель Грузии в ООН Ираклий Аласания. Впрочем, такое количественное приращение не перешло в качество, но о причинах такого несоответствия законам диалектики мы поговорим чуть позже.
Пока же зафиксируем следующее. Изменение геополитической конъюнктуры (не в пользу Грузии) объективно трансформировало фокус интересов грузинской элиты и контрэлиты. Но одной такой трансформации для организации новой волны массовых акций было бы недостаточно. Требовались привлекательные символы, которые помогли бы идеологически оформить новое наступление оппозиции. И такой символ был найден с легкостью. Это - двадцатилетний юбилей трагических событий 9 апреля 1989 года. Напомним, что в начале апреля 1989 года по всей Грузии прошла волна массовых протестов против растущих требований национальных автономий в составе Грузинской ССР . Непосредственным поводом для мобилизации широких масс стал абхазский сход в селе Лыхны (древняя столица Абхазского княжества) Гудаутского района в марте 1989 года, на котором главным требованием был пересмотр статуса Абхазской АСР в составе союзной республики Грузия. Заметим также, что упомянутый сход абхазов не сформировал четко ту схему, по которой должна была управляться новая Абхазия. Но как бы то ни было, данный сход (а также требования Юго-Осетинской Автономной области повысить свой статус до уровня АСР ) спровоцировал спящий грузинский этнический национализм (который, впрочем, и в «застойные годы» проявлял себя). Достаточно вспомнить события 1978 года в грузинской столице. 9 апреля 1989 года акции протеста против автономий достигли пика и переросли в манифестации, направленные уже против Союза ССР . Ответ Москвы был незамысловатым - жесткие действия по отношению к митингующим в центре Тбилиси с использованием военнослужащих Закавказского военного округа.
Итоги событий двадцатилетней давности для последующей истории Грузии трудно недооценить. Именно 20 лет назад (а не в 1991 году, во время окончательного крушения ССР ) началась постсоветская история Грузии. Именно тогда сформировался костяк постсоветской национальной идеологии этой страны. Ее борьба за независимость оказалась зарифмованной с борьбой против «агрессивного сепаратизма» (этот термин появился тогда же). 9 апреля 1989 года во многом стало поворотным пунктом в истории ССР , поскольку начиная с этого дня грузинское национальное движение повело борьбу за окончательный выход из состава Советского Союза. 20 лет назад в Грузии коммунистическо-антикоммунистический дискурс был не просто преодолен, он был сломан. И коммунисты, и диссиденты были объединены в стремлении сохранить «единую Грузию». Эта ценность стала консенсусом тогда и продолжает быть таковой и сегодня. Достаточно посмотреть на названия грузинских партий: «Единое национальное движение», движение «За единую Грузию» и прочее в том же духе. При этом не имеет значения, по какую сторону баррикад стоят сторонники единства. Не важно, защищают ли они Саакашвили или требуют его незамедлительной отставки.
А потому именно день рождения новой Грузии был избран оппозицией для начала нового наступления на власть. Свои действия лидеры различных оппозиционных партий и движений мотивировали тем, что 9 апреля - это некий «момент истины». В их словах звучала тема нового этапа борьбы за Грузию и за «наследие» 9 апреля двадцатилетней давности. Между тем, такая жесткая связка сыграла с оппозицией злую шутку. Во многом она повторила те ошибки, которые в 2008 году совершили оппозиционеры в соседней Армении, ведя борьбу за президентское кресло. В прошлом году лидер новой армянской оппозиции Левон Тер-Петросян постоянно сравнивал Роберта Кочаряна и Сержа Саргсяна с Михаилом Горбачевым и ЦК КПС (отмечая более низкий уровень своих соотечественников). В 2009 году режим Михаила Саакашвили также сравнивался с советской империей «времени упадка». Однако и в том, и в другом случае оппозиционеры упустили из виду чрезвычайно важный момент. Сегодня против власти в Армении и в Грузии не работает т.н. «внешний фактор». Теперь в Ереване и в Тбилиси правит не Москва, Саргсян или Саакашвили не первые секретари ЦК республиканской компартии, а свои национальные президенты. Заметим: имеющие свой ресурс поддержки и популярности. Может быть, этот ресурс переоценен, но не настолько, чтобы говорить об этих лидерах, как о «чужеродном явлении». Следовательно, технологии времен поздней «перестройки» спустя двадцать лет неэффективны по определению. У власти «свои», а не назначенцы Кремля. И силу сегодня готовы применить не солдаты из ЗакВО , а свои полицейские и военнослужащие.
Тем паче, что Саакашвили в августе 2008 года на все 100% отработал патриотический ресурс. Поражение же в войне от России было неизбежно при любом лидере Грузии просто в силу фактора абсолютного количественного превосходства. Приведу лишь некоторые цифры. Вся грузинская армия насчитывала порядка 30 тыс. человек, а один только Северо-Кавказский военный округ Министерства обороны - это 70 тыс. военнослужащих. А если прибавить сюда Северо-Кавказское региональное командование внутренних войск (которые также имеют опыт боевых действий в Чечне), то это 60% всей численности ВВ РФ! Трудно поверить, что при такой численности устояли бы Аласания или Бурджанадзе, Окруашвили или Ногаидели. В этой связи аргумент, который оппозиция считала своим главным козырем (поражение в войне и утрата Абхазии с Южной Осетией), не сработал.
9 апреля отмечается в Грузии как День национального единства, а потому оппозиция сразу же была лишена возможности монополизировать эту тему. Власть смогла организовать свои мероприятия (это не так сложно, имея перевес в информационном пространстве), подчеркивающие ее приверженность наследию 9 апреля. Трудно было и с лозунгами. Что принципиально отличного могла (и может) предложить оппозиция грузинскому избирателю? Национальное единство? Борьбу с «империей Кремля»? Так все это же самое уже предлагал Саакашвили. И продолжает предлагать. Свою роль сыграл и «фактор происхождения» оппозиционеров. Все знаковые фигуры нынешней оппозиции - это выходцы из власти, бывшие соратники и сподвижники Саакашвили, многие из которых также могут разделить ответственность за «горячий август». Кто, как не Окруашвили, призывал встретить в Цхинвали Новый год? Кто, как не Бурджанадзе, является ответственным за парламентские решения, направленные против российских миротворцев и фактически на «разморозку» конфликтов? Кто, как не Зурабишвили, резко актуализировал североатлантический вектор грузинской внешней политики в 2004 году? Кто, как не Аласания, на международном уровне защищал действия Тбилиси во время «пятидневной войны»? Столь позднее «прозрение» в массовом восприятии скептичных по определению постсоветских граждан никак не напоминает переход из «Савлов в Павлы». Тем более, что у каждого гражданина есть свой список претензий и к оппозиционерам (как вчерашним обитателям политического олимпа).
Таким образом, 9 апреля 2009 года в Грузии столкнулись два патриотических движения с практически одинаковыми программами и лозунгами, позиционируя себя, как наследники 1989 года. Разница между ними лишь в точке их сегодняшнего нахождения - во власти или против нее. И здесь у власти есть свое преимущество. Она внутренне лучше структурирована, так как представляет собой некую систему. Уход из нее отдельных персонажей не меняет сути. Оппозиционеры же вынуждены вести борьбу на 2 фронта - против власти и между собой. В этом плане показательны высказывания лидеров оппозиции во время акций 9 апреля 2009 года (персональные придирки к ситуативным союзникам, стремление на роль первого лидера противников власти).
Итогом апрельского выступления стал позиционный успех Саакашвили. Он сумел, говоря спортивным языком, сбить темп противника, перевести наступательную атаку в позиционную борьбу. Означает ли это его окончательный успех? Наверное, такой вывод делать преждевременно. Тактически грузинский лидер преуспел, как это уже бывало с ним в ноябре 2007 года, январе, мае, августе 2008 года. Но ресурсы доверия к нему небезграничны, а особенно по мере того, как будет приходить реальное осознание утрат августа прошлого года. Нельзя сбрасывать со счетов и внешний фактор. Более взвешенная позиция США и ЕС по отношению к лидеру «революции роз» также создает проблемы для президента Грузии, хотя в любом случае любое изменение режима внутри страны будет, прежде всего, не делом хитрых технологов Запада, а грузинским выбором. Не обязательно этот выбор будет закреплен в ходе голосования. Это может быть и не институциональный выбор, а выбор улицы (как это не раз случалось в новейшей грузинской истории). Но в любом случае уход Саакашвили не приведет к тотальным изменениям грузинской внешнеполитической доктрины, а также внутриполитических основ государства. Для этого потребуется сложная ревизия «наследия 1989 года», к чему в Грузии пока не готовы ни власти, ни оппозиция.
Сергей Маркедонов, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 5 человек
Оставьте свои комментарии