Леонид Иоффе: В Армении я приобрел много друзей

На мероприятии присутствовало много уважаемых гостей, среди которых стоит отметить генерала Вооруженных сил России Нората Тер-Григорьянца, вице-президента Евразийской академии телевидения и радио, академика Международной академии менеджмента (МАМ) Людмилу Бакееву, психолога Армине Авдалян, представителей отряда спасателей МЭИ «Спитак-88» и др.

Вечер вела поэт и художник Нина Габриэлян.

В своей очередной работе Леониду Ефимовичу удалось очень тонко и глубоко проникнуть в образ армянина, показать колорит общения, воспитания, традиций, культуры и особенностей произношения посредством игры актеров как армянского происхождения, так и других национальностей. После показа в адрес автора было сказано много добрых слов, были вручены дипломы.

По окончании мероприятия Леонид Иоффе дал интервью «НК» и рассказал о своей любви к Армении и дружбе с армянами.

– Леонид Ефимович, как родилась любовь к Армении?

– Я вырос на Арбате в еврейской семье, а об армянах знал только то, что знает каждый интеллигентный человек – что это древний народ, который подвергался репрессиям и гонениям. Как-то раз, я помню, еще в советское время с мамой отдыхали в Юрмале и общались там с армянской семьей – муж, жена и две дочки. Глава семьи как-то бросил такую фразу: «Да, а мы ведь два народа, подвергшихся таким испытаниям», а я ее запомнил. Слово «холокост» тогда еще не использовалось так публично, но я знал, что Гитлер истреблял евреев, и вот таким образом этот человек напомнил про геноцид армян.

Еще одним источником информации об армянах было то, что мой отец, когда-то возглавлявший юридический отдел в Московском филиале (в Армянском переулке) знаменитого, легендарного Ереванского коньячного завода, очень дружил с ныне здравствующим, слава Богу, Артуром Товмасяном – замдиректора. Помимо того, что он – крупный винодел, он еще и джазмен, прекрасный музыкант, и родом из Арцаха. Потом помогали исторические книги, из которых я почерпнул для себя много интересной информации об истории древнего народа.

Я учился во французской спецшколе, где были популярны Рози Армен, очаровательная женщина, с которой я много лет спустя познакомился, и Шарль Азнавур, под песни которого мы танцевали. Потом мне довелось, уже работая на телевидении, в компании ARM TV, сделать большое интервью с великим Азнавуром. Не скрою, он был очень приятно удивлен, когда я заговорил с ним на «приличном» французском (улыбается).

– Известно, что Вы работали на телевидении с первых дней формирования РТР. Расскажите, пожалуйста, коротко об этом этапе?

– Да, серьезное, так скажем, познание Новой Армении началось с РТР после развала СССР. Союз еще не развалился, но уже активно начинал разваливаться, буквально на глазах. Николай Сванидзе – историк по образованию, мы познакомились в РГГУ, читали лекции, у нас было с ним такое забавное соотношение: я – кандидат исторических наук, но без базового исторического образования, а он, наоборот, историк с прекрасным бэкграундом, но без степени. Он поленился тогда ее защитить, но студенты его очень любили, он блестяще читал. Спустя некоторое время он позвонил мне и сказал: «Слушай, совершенно новое дело создается» – и пригласил в аналитический отдел, который только формировался. Я думал, что там мне придется заниматься тем же, чем я, собственно, занимался и раньше, в основном по истории Европы и Америки больше. А тут ситуация менялась на глазах, возникали конфликты один за другим: то карабахский, то осетино-ингушский, то в Таджикистане неспокойно. И заниматься пришлось тем, что происходило, что называется, «здесь и сейчас». И тут я понял, что телевидение – это горячий цех, что произошло – на то и надо реагировать. И на глазах буквально стала разыгрываться операция «Кольцо». Вот тогда я однозначно встал на сторону притесняемого: именно из тех соображений, о которых уже упоминал – традиционное сочувствие. Даже пошутил как-то: «Если где-то режут Арама, то доберутся и до Абрама». Потому что эти погромы ничего хорошего не сулили.

Поначалу я в основном сидел в кабинете – все-таки у нас были операторы. Например, Артур Апресов не боялся ничего, лез под пули, царствие ему небесное. Корреспондентом был Дима Писаренко (с 2015 года руководитель информационного агентства Sputnik Армения – армянского представительства агентства «Россия сегодня», награжден почетной грамотой президента России Владимира Путина. – Авт.), очень активно работал, присылал материалы из Карабаха. Удивительный такой: смотришь – совершенно славянского вида, но с отчаянным ереванским акцентом.

– Как и в каком году Вы оказались в горячей точке и снимали прямые репортажи?

– Самый первый раз – это был 1991 год, с оператором Сережей Муразовым прилетели в Ереван и поехали в аэропорт Эребуни. И вот вижу: между вертолетами, довольно старыми, мечутся активные какие-то бородатые мужчины и между собой не то что дерутся, но пихаются. Потом я понял, что происходит: это они, так сказать, отталкивают друг друга, борются за место, чтобы решить, кто первый сядет на борт, чтобы улететь туда, на помощь буквально истекающему кровью Арцаху.

– Это были фидаины?

– Да, фидаины. С одним, помню, разговорился, он абсолютно грамотно говорил по-русски, из Ашхабада, старший лейтенант Советской армии, но прилетел на помощь родным, оставив все там, как военный человек.

Так вот, старенький вертолет, посередине лежит огромный баллон (мне сказали, что это везут солярку), а по бокам люди, которые летят в Арцах – кто-то, например, на поминки к родственникам. Взлетели, мне показывают: вот гора Арагац, она как раз на пути встает, а у иллюминаторов по 2-3 автоматчика у каждого стоят, поглядывают. И вдруг я заметил, что у одного из автоматчиков лицо как-то изменилось – дернулось. Потом мы развернулись, как нам объяснили, по причине нелетной погоды. Но, как потом оказалось, вертолет обстреливали противники. Поэтому в первый раз снимали в основном, вернувшись в Ереван, с представителями Карабахского движения. Именно тогда я познакомился со многими достойными людьми. Артур Маркарян, например, работавший много лет консультантом во многих военных фильмах, – храбрый человек, учитель по образованию, но пошел воевать, в конце войны еле-еле жив остался – пуля прошла в миллиметре от сонной артерии.

– Все Ваши интервью Вы готовили для программы «Вести» на РТР?

– Да. И хотя до Арцаха тогда мы не долетели, но представление о том, что происходило там, я получил. Видел, как оборудовали у второй городской больницы специальную площадку, чтобы из Арцаха вертолеты могли сразу туда садиться. Вертолетчиков снимали, раненых в больнице, девочку без руки и много чего страшного. Много по больницам походили, с врачами беседовали. И тогда уже у меня стали завязываться дружеские связи со многими.

– А на позициях когда удалось побывать?

– После штурма Шуши, незадолго до окончания войны, оказалось, что у меня легкая нога, как мне потом на армянском языке сказал Гарик Григорян – по сей день мой главный карабахский друг, который всю войну командовал арцахским телевидением и сам же с оператором Беником Караханяном выезжал на позиции в качестве корреспондента. Мы много раз были на позициях, а однажды присутствовали при допросе пленных в палате полевой больницы. Была там семья – женщина-азербайджанка, она по-русски плохо говорила, такая не сильно грамотная, но в целом довольно доброжелательно рассказывала о том, что детей кормят, к семье относятся хорошо.

Но был штрих такой – мы с именитым фронтовым оператором Вадимом Андреевым, который потом прославился, когда во время Чеченской войны снимал репортажи с Александром Сладковым, что называется, услышали смерть. Сидим работаем с этими пленными, я беседую, и вдруг где-то очень близко – грохот страшный. И на другой день выяснилось, что противник сбросил бомбу в лесу, там же таких огромных лесов нет, площадь не такая большая, но тем не менее это было недалеко от этой больницы, там женщина собирала хворост и погибла.

– Известно о Ваших интервью с Робертом Кочаряном. Как и когда состоялась встреча с ним?

– С Робертом Седраковичем мы познакомились в бытность его премьер-министром Армении. А интервью нам организовали, когда он стал президентом Армении. Причем не успели мы разместиться в отеле, как появились какие-то порученцы – видимо, шел какой-то учет журналистов. Подходят и говорят: «Поедемте на беседу», была инициатива – дать мне интервью. Ну, приятно было. Мы и потом общались, когда он президентом Армении на второй срок переизбрался.

– Рассказывают, что Вас принимал в своей аудиенции и уважает до сих пор первый президент Армении – Левон Тер-Петросян?

– С Левоном Акоповичем мы общались, когда специально прилетели снимать фильм. Это было в 1996-м… Да, смею считать, что он хорошо ко мне относился, он человек сдержанный, не очень открытый, но я знаю, что ему очень понравилась моя фраза, которую ему передали помощники. Исходя из того, что он образованный интеллигентный человек, владеющий многими языками, я сказал: «Левон Тер-Петросян – это такой армянский Гавел, но которого судьба подталкивает к тому, чтобы стать армянским де Голлем». И ему понравилась эта цитата – всего лишь мысль, которой я поделился о нем еще в разгар войны.

– Леонид Ефимович, более 30 лет Вы рядом с Арменией! Вы же не только по работе ездили, но и приобрели много друзей?

– Да, получается, 30 лет. Очень много друзей. И до сих пор дружим, общаемся. Особенно обеспокоили последние события… Переживал за Гарика Григоряна, пока не нашел его в Ереване. С Гамлетом Гущяном, например, дружим до сих пор. Дружба эта завязалась, когда в Москве было только постпредство Армении, его возглавлял Феликс Мамиконян, очень уважаемый человек, интеллигент. Ко мне подошел тогда такой обаятельный, итальянского стиля человек и заговорил, как будто мы с ним вчера расстались – это был Гамлет Гущян, с тех пор мы с ним не разлей вода. Потом мы вместе работали, но это нас только сплотило. Сейчас он болеет, и я очень переживаю за него, но надо отдать должное его оптимизму и стойкости…

– Можно ли связать Ваши проекты – например документальный фильм про Мишика Казаряна, за который получили диплом на премьере, фильм «Образ армянина» и другие проекты – с Вашим чутким отношением к Армении? Или все-таки – Межнациональное телевидение?

– Конечно, связь! Когда столько друзей! И я смею надеяться на то, что я неплохо понимаю армянский национальный характер, его устремления, так сказать, его основные черты – это тоже в фильме было, кстати, отражено. И в этом плане я отдаю должное именно советским кинорежиссерам и сценаристам, которые тоже это почувствовали. Образ армянина – это трудолюбие, огромная тяга к знаниям, блестящая, до тонкости, я бы сказал, такая черта, как скрупулезность в постижении своего дела, какое бы оно ни было. Мандельштам писал об армянском характере – эта «прекрасная фамильярность с миром реальных вещей», так что, если армянин захочет, он ну все освоит. А уж то, что можно потрогать – обязательно.

Что касается фильма про Казарянов – он получился интересный, потому что люди сами были очень талантливые – супруги Казарян: он – физик, она – медик, вирусолог. И дети очень талантливые! Серине Казарян стала в свое время самой молодой женщиной – доктором медицинских наук в России. Отец был лауреатом Государственной премии СССР, а сын вышел на его уровень – получил Королевскую премию из рук норвежского короля: там он работает в клинике над проблемами онкологии. Так что это тот случай, когда природа не отдохнула на детях.

– Касаясь последних событий в Армении, что Вы можете сказать? Ваш взгляд на все происходящее?

– Я бы сказал так, что все происходящее возникло, к сожалению, не на пустом месте. Руководству Армении можно было как-то несколько по-другому выстроить отношения с Россией, которой такое доминирование Турции на Кавказе просто не нужно. Надо было проявить больше лояльности по отношению к России, стать более предсказуемыми, ведь эта дружба двух стран с древней культурой проглядывается исторически. Поэтому ни в коем случае нельзя разрывать связи с Россией. Что касается последних событий – это травма арцахская, потому что сейчас совершенно очевидно, что она не пройдет ни через год, ни через два – это всерьез и надолго. И в этом плане так ли уж правильно, что в Арцахе не осталось совсем ни одного армянина? В целом я просто верю в то, что свободолюбие армянского народа, его бесконечное трудолюбие помогут все-таки в будущем создать такие ценности и так усилить страну – хотя бы саму Армению, – что можно будет возвращаться и к этому вопросу. Но это дело пока что далекого будущего.

– Что пожелаете газете «Ноев Ковчег»? Насколько я знаю, Вы – читатель «НК».

– Да, я читаю постоянно. Хочется, чтобы и в новом году «Ноев Ковчег» продолжал публиковать серьезные аналитические материалы, интересные своим содержанием и актуальностью. Например, в последнем номере прочитал про «семь Согомонянов» – все-таки это такое особое число, сакральное – 7. Считаю, интересная статья, где показана история и культура семи поколений. И есть в этом некая мистика. (Улыбается.)

P.S. Фильм «Образ армянина в советском кино» можно посмотреть на канале BAC.TV с предисловием Гамлета Гущяна.

Беседу вела Нана Аветисова