Российские миротворцы предотвратили новые конфликты

— В определенные исторические периоды приоритет признавался или за правом наций на самоопределение, или за принципом территориальной целостности и суверенности государства. Попытки сформировать единый подход не увенчались успехом.

История XX века знает три эпохи, сопровождавшиеся перекройкой границ: после Первой мировой войны и революции в России, после Второй мировой войны и распада колониальной системы, после распада СССР и ликвидации социалистического лагеря. Сейчас этот третий период еще не завершился. Именно с его рецидивами связаны почти все нерешенные конфликты на территории Восточной Европы: Косово, Приднестровье, Южная Осетия, Абхазия, Нагорный Карабах.

Есть и решенные силовым путем или же «законсервированные» методом силового и дипломатического давления конфликты: Сербская Краина, Босния и Герцеговина, албанские территории в Македонии, Крым.

Упреждая неизбежный вопрос, сразу отмечу, что Чечня в этот список не входит. В Чечне после 1996 года целью было не независимое чеченское государство, а создание исламского халифата, в котором нет наций. Именно поэтому чеченский кризис распространился на прилегающие регионы Кавказа. Вопрос сейчас в том, позволит ли международное сообщество завершить болезненный этап развала российско-советской империи и ее копии – Югославии до конца, признав независимость уже состоявшихся государств, или же будет искусственно тормозить этот процесс. У любого решения этого вопроса есть свои плюсы и минусы.

Что касается прецедента – да, для Европы Косово безусловно станет прецедентом. Впервые распад идет не по границам республик - членов федерации, а внутри них, по границам бывшей автономии. Планка, за которой обретение независимости становится более достижимой для целого ряда непризнанных стран и территорий. Но Косово не станет прецедентом в международном праве. Достаточно вспомнить распад Эфиопии, от которой отделилась Эритрея, и отделение Бангладеш от Пакистана. В обоих случаях распад государства сопровождался кровопролитными войнами, а победившая сторона получала международное признание.

Есть и еще один фактор: высоколобые эксперты и евробюрократы легко смогут убедить друг друга в том, что Косово – это особый случай, который не может являться прецедентом. Но никто никогда не убедит в этом население тех республик и территорий, которые стремятся к независимости. Для них главным будет оставаться вопрос: «а чем мы хуже косоваров?», «почему нас считают людьми второго сорта, недостойными независимости?».

Что касается позиции России по вопросу Косово – она неоднозначна, хотя и вполне логична. Россия против нарушения существующих норм международного права, исходя из политической целесообразности. Необходимо соблюдать эти нормы, если они жизнеспособны, а если нет – совместно выработать новые, исключающие насилие и шантаж насилием. К сожалению, наши партнеры, аргументированно признавая невозможность соблюдения устаревших норм, отказываются обсуждать эти критерии и вырабатывать новые нормы. Само по себе Косово не является проблемой России, которая не может и не должна быть Сербией большей, чем сама Сербия. Нас интересуют в первую очередь единство критериев, прозрачность процессов и отсутствие двойных стандартов.

— Миротворческие операции на территории бывшего СССР можно считать успешными хотя бы потому, что они предотвратили новые вооруженные конфликты. Изменение формата миротворческих операций возможно только с согласия обеих сторон конфликта, но совершенно ясно, что ни Сухум, ни Цхинвал, ни Тирасполь в обозримой перспективе на это не согласятся. На мой взгляд, изменение форматов миротворческих операций возможно только в том случае, если непризнанным государствам будет предложен определенный план, включающий основные условия признания их независимости. Это может повлечь за собой изменения формата миротворческих операций, конечно, при достижении консенсуса всех заинтересованных сторон.

Обострение «замороженных» конфликтов связано не с объективными причинами, а лишь с желанием правящих кругов ряда стран, в первую очередь Грузии, «переформатировать» конфликты, ускорить их решение по своему сценарию или хотя бы изменить формат миротворческого и переговорного процессов. Пока что у них этого не получилось.

В течение года особое напряжение чувствовалось вокруг Южной Осетии. По мнению Тбилиси, этот конфликт может быть решен относительно быстро и легко при сочетании методов силового и дипломатического давления. Но это возможно только при условии пассивности России, только в том случае, если Тбилиси получит карт-бланш. Поэтому руководство Грузии старается, во-первых, с помощью Запада нейтрализовать Россию, а во-вторых – создать себе в регионе конфликта удобного партнера, играющего по его правилам, - в лице «правительства Санакоева». И далее вести «переговоры» с этим «правительством», делая вид, что другого представителя южноосетинского народа просто не существует.

В Абхазии – такая же попытка создать новую сторону переговорного процесса в лице правительства «Верхней Абхазии», то есть нескольких сел в верхней части Кодорского ущелья. Там Тбилиси особого успеха не добился. Авантюра 2006 года в Кодорском ущелье только прервала мирный процесс вокруг Абхазии, загнав в угол обе стороны конфликта и лишив их свободы рук. По сути, мирный процесс как вокруг Южной Осетии, так и вокруг Абхазии отброшен на полтора десятилетия назад и остановлен, причем перспективы его возобновления не видны.

Переход конфликтов в «горячую стадию», учитывая существующие ныне тенденции, практически неизбежен, хотя ни Запад, ни Россия этого не хотят. Повешенное на стену в первом акте пьесы ружье, к сожалению, непременно выстрелит даже против воли участников спектакля. И тогда будет поздно разбираться, кто прав, кто виноват, кто схватился за ружье первым, кто вторым - пойдет цепная реакция. Те игры, в которые играет Тбилиси, подталкивают регион к новым войнам.

— В случае военного конфликта в Абхазии или Южной Осетии, который повлек бы за собой угрозу жизни и безопасности российских граждан, Россия обязана вмешаться, обязана приложить все силы для прекращения военных действий. Об этом неоднократно заявляли российские официальные лица, надеюсь, что эта позиция останется неизменной. Думаю, что российские вооруженные силы (в частности, находящаяся на территории Северной Осетии 58-я армия) имеют все возможности для быстрой нейтрализации потенциального агрессора. Могу только рассчитывать, что у нас не будет случая в этом убедиться.

Вмешательство НАТО на нынешнем этапе в какой-либо конфликт на территории Южного Кавказа относится к разряду абсолютной фантастики. Ситуация может измениться, если Грузия опасно приблизится к членству в альянсе или, тем более, вступит в него. Собственно, на это и возлагают надежды в Тбилиси: если Грузия станет членом НАТО, она сможет, используя мастерство режима Саакашвили в организации провокаций, развязать войну в Южной Осетии или Абхазии, а Россия в этом случае не сможет вмешаться, рискуя вступить в конфликт со всем альянсом. К сожалению, эту опасность не вполне понимают на Западе, излишне доверяя миротворческим заявлениям официального Тбилиси.

— Россия не заинтересована в пополнении альянса откровенно недружественными по отношению к нам странами. НАТО не является организацией, враждебной по отношению к России, но, принимая в свой состав страны, управляемые антироссийски настроенными режимами, альянс неизбежно меняет свое лицо. Вступление в НАТО Грузии стало бы серьезным шагом в сторону новой холодной войны, чего, конечно, очень не хотелось бы. Это своего рода красная черта для России, и нашим партнерам необходимо это понять. Не думаю, что ускоренный прием Грузии в НАТО в глазах европейских политиков стоит кардинального ухудшения отношений с Россией.

Поэтому главная задача России – объяснять свою позицию нашим партнерам, убеждать их в оправданности наших опасений. Это не значит, что Россия навсегда закрывает перед Грузией дорогу в НАТО: со временем, после урегулирования конфликтов и улучшения грузино-российских отношений, такое вступление не будет угрожать стабильности в регионе.

Наконец, если движение Грузии в альянс в ближайшие годы все-таки подойдет к опасной черте, у России останется последнее средство: в одностороннем порядке признать независимость Абхазии и Южной Осетии, заключить с ними договор о военной помощи и ввести в эти страны свои регулярные войска. В этом случае Грузия де-факто окажется в состоянии конфликта со своим соседом – Россией, что, думаю, поставит крест на ее вступлении в НАТО. Или, вернее, сделает условием этого вступления признание Грузией независимости Абхазии и Южной Осетии, что, как вы понимаете, маловероятно.

Ничего другого Россия, да и никакая другая страна, противопоставить не может. Повышение цен на газ и инвестиции не определяют стратегический выбор страны и не обеспечивают ее безопасности. Проблему энергетической безопасности стран Южного Кавказа, если поставить себе такую цель, можно решить и без России.

Что касается трубопроводов, то пока Россия в этом вопросе опережает своих конкурентов: Транскаспийский трубопровод находится в стадии проектирования и переговоров, а энергоресурсы Казахстана и Туркменистана, по крайней мере их большая часть, идут через территорию России. Подписаны новые соглашения, предполагающие прокладку новых маршрутов, которые тоже пройдут через территорию России. Россия участвует, более того, играет лидирующую роль в проекте Бургас-Александрополь. В любом случае, инвестиции должны быть не щедрыми, они должны быть оправданными и взаимовыгодными. А то повторится история с нефтепроводом Одесса-Броды, который был построен на волне нефтяной эйфории и при поддержке Запада, а теперь фактически простаивает.

— СНГ существует достаточно долго для того, чтобы все желающие могли убедиться в его жизнеспособности. СНГ состоялся как форум, площадка для встреч президентов стран-участниц. СНГ – это не интеграционное объединение, и не надо ждать от него действенных попыток по созданию единого экономического пространства. Есть организации, имеющие больший потенциал в этой сфере: к примеру, ЕврАзЭС. ОДКБ и ШОС обладают большим потенциалом для обеспечения международной и региональной безопасности. Но, думаю, ни одна из стран-членов СНГ не хочет терять ту площадку для обсуждения имеющихся проблем, которую она имеет в лице этой организации. Поведение Грузии, так и не вышедшей из СНГ, кстати, подтверждает этот тезис.

И я бы не стал ставить на одну доску отношения между Россией и Грузией и Россией и Белоруссией. С Грузией отношения крайне испорчены, а Белоруссия, несмотря на ряд имеющихся проблем, является союзником и партнером России, в частности, в оборонной сфере, а белорусские товары устойчиво занимают свою нишу на российском рынке.

Что касается ГУАМ – эта организация представляется мне искусственной, сконструированной из-за желания некоторых заокеанских политиков каким-то образом уязвить Россию, создать для нее проблемы. Но проблему они создали себе, так как для России ГУАМ проблемой не является. Мы строим отношения с каждой из стран ГУАМ по отдельности. В то же время ГУАМ оказался не в силах выработать единую позицию по ряду ключевых вопросов, в том числе по отношению к России. Интересы у стран ГУАМ слишком различны, вот в чем дело. Поэтому перспективы ГУАМ я вижу в укреплении двусторонних отношений между Украиной и Молдавией, Грузией и Азербайджаном, но не в четырехстороннем формате. Обратите внимание: эти страны не может объединить даже совместный проект по транспортировке энергоносителей: если в нем примет участие Украина, в стороне от него останется Молдавия.

— В Азербайджане нет предпосылок для «цветной революции». Казна, благодаря нефтедолларам, полна, оппозиция ослаблена и маргинализирована. «Цветные революции» не делаются за месяц или год: сначала необходимо объединить оппозицию, найти харизматичных лидеров, скомпрометировать власть, я уж не говорю о финансовых ресурсах. Ничего этого в Азербайджане нет. В то же время многовекторная политика Баку устраивает всех основных мировых игроков, соответственно никто не горит желанием вкладывать деньги в очередную революцию. Да и плачевный опыт «революции тюльпанов» в Киргизии чему-то научил. Для Азербайджана сейчас есть две главные опасности: во-первых, возможная война в Иране и неизбежный поток беженцев, во-вторых, нарастание диспропорции между богатой столицей и нищей провинцией.

Стабильность режима, с одной стороны, могла бы облегчить для него потенциально возможные компромиссы по вопросу Нагорного Карабаха, а с другой стороны, побуждает Баку использовать временную паузу для укрепления экономики и армии, ожидая своего часа. Зачем идти на компромиссы, если огромный военный бюджет позволяет надеяться на возможную в будущем военную победу? Лучше получить все, чем часть. Я не думаю, что карабахская проблема имеет военное решение, но такие надежды в Азербайджане существуют.

Что касается обсуждаемого на протяжении последних лет плана урегулирования карабахского конфликта, активно лоббируемого американцами, – я считаю этот план хорошо проработанным, технически осуществимым, вполне логичным, но при этом абсолютно нереализуемым ни в настоящее время, ни в обозримом будущем. Любой мирный план реализуется при наличии доверия между сторонами конфликта. В данном случае такое доверие абсолютно отсутствует. На мой взгляд, именно медленное и осторожное выстраивание атмосферы доверия станет гарантией урегулирования, именно к этому надо стремиться. В качестве первой, пусть сложно достижимой цели необходимо поставить открытие границы между Арменией и Азербайджаном.

— Армения традиционно проводит многовекторную политику и строит взаимовыгодные отношения как с Россией, так и с Западом. Да, некоторые действия России не могли не вызвать непонимания со стороны Армении. Кроме всего прочего, Москве надо научиться своевременно, внятно и доходчиво разъяснять свою позицию, причем не только руководителям страны-союзника, но и обществу этой страны. Тем не менее, серьезных угроз российско-армянскому стратегическому партнерству, а по сути, союзническим отношениям я не вижу. У нас во многом общие интересы, так уж сложилось исторически. Тем более учитывая то, какие страны окружают Армению. Но и Армении не мешало бы иногда задумываться, чем она может помочь России, как своему союзнику. Рычагов влияния у России пока достаточно – это не только военная база, но и весьма значимое экономическое присутствие, и роль русского языка и российской культуры.

— Я думаю, все хорошо помнят, чем закончилась поддержка Россией «своего» кандидата в Абхазии и на Украине. Мне кажется, что Москва не намерена повторять ошибки. Президента той или иной страны должен выбирать ее народ, хотя внешние силы имеют все возможности для заблаговременной «работы» с фаворитами выборов. Будущий президент налаживает связи и определяет свои внешнеполитические ориентиры задолго до своего избрания, и это необходимо учитывать. Будущий президент той же Армении не должен быть проамериканским, профранцузским или пророссийским, он должен быть проармянским, в противном случае его власть будет неустойчивой, а страна рискует оказаться в полосе нестабильности.