«Абхазское счастье», или Что ожидать от Анкваба?
Политика
Просмотров: 5159
26 августа в Абхазии прошли внеочередные президентские выборы, назначенные в связи со скоропостижной смертью президента этой страны С.В. Багапша. В результате довольно острой и интересной борьбы трех кандидатов – вице-президента А.З. Анкваба, премьер-министра С.М. Шамбы и лидера оппозиции Р.Д. Хаджимбы еще в первом туре с убедительным перевесом победил Александр Золотинскович Анкваб.
После этого события появилось немало комментариев, в которых подробно рассматривалось, почему результаты выборов были именно такими, какие ошибки совершил каждый из кандидатов, и все с этим связанное. С. Шамбу и Р. Хаджимбу упрекали в слишком активной и даже навязчивой избирательной кампании, в высокомерии, в использовании группы консультантов-неудачников, в войне грязного компромата, которая в конечном итоге ударила по самим ее авторам, и во многом другом. Наверное, все эти замечания в той или иной степени справедливы.
С другой стороны, думается, что в основе победы А.Анкваба лежат совсем иные, гораздо более глубинные и весомые причины, в результате которых абхазское общество осознанно и неизбежно выбрало именно Александра Анкваба.
Причины этого в том, что в настоящий момент абхазское общество проходит один из периодов своего развития, в котором имеется серьезный запрос на лидера, который, с одной стороны, сохранит все те блага и преимущества, которые Абхазия получила в результате абхазо-грузинской войны начала 1990-х годов и затем, после признания ее Россией, но с другой стороны, будет вести курс на жесткое отмежевание от России и на продолжение строительства этнического государства, в котором решается вопрос одного этноса – абхазов.
Если мы посмотрим на периоды жизни Абхазии после 1994 года, то увидим, что в них можно выделить как минимум два временных отрезка, условия которых и, соответственно, задачи были совершенно разными.
Первый отрезок относится ко времени практически боготворимого в этой стране первого президента Владислава Ардзинбы, когда Абхазия практически только что «освободилась» от грузин, невероятно сильно зависела от России, хотя бы в качестве противовеса грузинам и поддерживавшим их западным странам, мечтавшим и исподволь пытавшимся устроить военный реванш. В этих условиях молодой и тогда никем не признанной стране как воздух, как сама жизнь нужны были хорошие отношения с Россией, ее туристы, ее деньги и ее желание, как говорится, «если что» сдержать грузин. При этом сама Россия в отношении к Абхазии тогда колебалась, долгое время официально поддерживала целостность грузинского государства, включавшего в себя отколовшиеся Абхазию и Ю. Осетию, и устраивала абхазам некое подобие экономической блокады. В результате этого в то время у абхазов было совершенно четкое понимание того, что без поддержки России рано или поздно независимой Абхазии наступит конец, а саму российскую поддержку и хорошее к себе отношение нужно еще заслужить.
В это время мы видим действительно хорошее (вынужденно?) отношение к России и к русским, проживавшим в Абхазии. Примерно то же самое отношение было и к армянам – вчерашним боевым соратникам, хотя по некоторым признакам уже тогда абхазы, под руководством и при участии самого Ардзинбы, опасались «армянского засилья» и принимали законы, по которым возможности других этносов на владение землей и недвижимостью и на их участие в политической жизни страны были неявно ограничены.
Это было время, когда, живя в условиях почти полной нищеты и опасности нового вторжения иной – уже более организованной, обученной и оснащенной многочисленной грузинской армии, практически единственной мечтой абхазов было вхождение в состав России. Депутаты Государственной думы тех созывов рассказывали мне, как устраивались круглые столы, на которых обсуждалась идея присоединения, и как активно абхазские чиновники самого, подчеркиваю, самого высшего звена пытались продвинуть эту идею в России.
Этот период закончился, наверное, где-то со снятием блокады и уж точно после признания независимости Абхазии Россией – то есть во время правления недавно скончавшегося президента С.В. Багапша. Невероятно важным следствием признания стало то, что Москва распространила на Сухум свою политику, которую она ведет по отношению к российским северокавказским республикам – опора на правящий клан и этнос, заливание страны деньгами из российского бюджета, по сути, без какого-либо контроля за использованием и полный карт-бланш во внутренних делах, даже если это касается тенденций, противоречащих интересам России в регионе, и уж совсем постыдной в нормальных странах дискриминации жителей по национальному признаку.
Более того, образовалась очень интересная и очень пагубная взаимосвязь: в соответствии с внутриполитическими процессами в России быстро теряющему популярность в народе правящему российскому режиму как воздух требовались успехи на внешнем фронте – иначе что показывать людям? В этих условиях для Кремля возросла роль фактора беспроблемности российско-абхазских отношений и правильности признания этой страны в 2008 году. Соответственно, теперь уже не только Абхазия зависела от российских денег, солдат и внешнеполитического прикрытия, но и само российское руководство (не Россия как страна!) не менее, а может быть, и более остро зависело от иллюзии хороших отношений как символа успеха своей политики на Кавказе. По этой причине главным фактором российской политики по отношению к Абхазии стало ее задабривание и уступки во всем, что бы она ни делала, в обмен на внешнюю лояльность – то есть практически то же самое, что мы видим и в республиках Северного Кавказа.
Осознав тонкое место с противоречиями интересов российского народа и российского руководства, Абхазия стремительно изменила вектор своего развития и начала строить (а сейчас уже построила) этническое государство, в котором права народов законодательно ограничиваются в соответствии с их национальностью, а нетитульные этносы – в основном русские и армяне – практически полностью вытеснены из политической и экономической жизни.
В это же время Абхазия начала дрейфовать от России и устраивать вещи, которые идут вразрез с интересами России в этом регионе. В частности, это касается массового отъема жилья у русских в Абхазии, настойчивых попыток затащить в регион Турцию и т.д.
Сложилась уникальная ситуация: с одной стороны, Абхазия полностью – по горло – зависит от России, по сути, паразитирует на ней (деньгами, внешней политикой, обороной и т.д.) и не проявляет желания как-то это изменить, но с другой – предпринимает всяческие шаги, чтобы быть от нее независимой в политической жизни. Подобную ситуацию в России называют «чеченским счастьем» – когда тебя снабжают всем, но при этом ты ничем не обязан и можешь делать, что хочешь.
Все это выпало, как я уже упоминал, на период правления С.В. Багапша. Его политика по обеспечению «чеченского счастья» была, наверное, единственно правильной с точки зрения абхазских интересов того времени – он сохранял видимую лояльность Москве, говорил в России и о России только хорошее и много обещал. В то же время, вернувшись домой, ничего из своих обещаний не выполнял – этакий кавказский Лукашенко. Сейчас это называют «быть мастером компромисса».
С одной стороны, для правящего режима в Кремле внешняя лояльность абхазского руководства была совершенно достаточной для демонстрации ее народу как своей победы на абхазском направлении, но с другой стороны, и в Абхазии, и в России довольно быстро набирали силу несколько важных явлений.
1. Если с внешней лояльностью все было в порядке, то с обретением «чеченского счастья» лояльность России на низовых – народных – уровнях стала не нужна. В Абхазии начала активно насаждаться антироссийская идеология извечной вины России, того, что абхазы не только ничего не должны ей, но и на самом деле это она, Россия, должна быть вечно благодарной им за то, что они победили Грузию и, следовательно, избавили ее от баз НАТО у своих южных границ и что теперь за это и за все то зло, которое Россия причинила абхазам в истории, она должна платить не разгибаясь.
2. По мере развития этих тенденций активное проявление абхазским руководством лояльности и благодарности России стало вызывать в народных массах серьезное несогласие и, следовательно, противодействие. То есть все то, что в Москве Багапш заявлял и обещал, в самой Абхазии он не мог выполнить – степень неприятия этого в народе была настолько велика, что он вполне мог бы потерять свое кресло в результате народного протеста.
Последние полтора года российско-абхазские отношения постоянно сотрясала целая череда скандалов. Приведу лишь некоторые из них: отъем жилья у неабхазов и, по сути, изгнание из Абхазии этнических русских, скандал с закрытием военного санатория, с принадлежностью села Аибга, с церковными противоречиями, с нецелевым расходованием, а по сути с воровством 347 млн руб. из российской помощи и многое другое.
3. Вместе с тем, в условиях приближения двух важных выборов – президентских и парламентских и затем Олимпиады в Сочи, верное своим клановым, а не государственным интересам российское руководство во всех этих скандалах принимало пассивную позицию и сдавало эти интересы, практически как стеклотару, в обмен на внешнее благополучие и продолжение изъявления лояльности. Дело дошло до того, что российского посла в Абхазии – Семена Григорьева – в этой стране стали открыто называть не Чрезвычайным и Полномочным, а Карманным послом.
В подобной ситуации – достижении состояния практически полного паразитирования на России, с полной защитой себя от внешних угроз посредством той же России и с невмешательством России во внутреннюю ситуацию в Абхазии, даже в условиях, противоречащих ее интересам и интересам ее граждан, в титульном абхазском обществе возник серьезный запрос не на демократические перемены, не на движение к прогрессу – к экономическому развитию за свой счет и не на что-то подобное, а на сохранение и на защиту ситуации «чеченского счастья». На защиту, как вы понимаете, со стороны России, которая пусть и крайне слабо, но все же временами пыталась хотя бы внешне и декларативно добиваться соблюдения своих интересов в Абхазии.
Как мы помним, несмотря на все панегирики в его честь, в этом смысле Сергей Багапш воспринимался в абхазском народе как не самый удачный президент, и последние полтора-два года в его адрес звучала критика, заключавшаяся как раз в том, что он, якобы, сдает интересы Абхазии Москве.
В этом отношении Сергей Шамба, воспринимавшийся в народе как последователь С. Багапша, продолжатель его дела и его политики, а также известный стремлением к мягким и компромиссным отношениям с Россией, имел не самые большие шансы быть избранным. Рауль Хаджимба тоже изначально был не самой проходной фигурой – его политический вес был меньшим, чем у его оппонентов, да и он сам на выборах 2004 года был человеком, на которого сделала ставку Москва, что в нынешней Абхазии, по сути, равносильно черной метке.
Совсем иную картину являл из себя Александр Анкваб. Он известен как раз жесткостью характера, бескомпромиссностью и желанием отстаивать абхазские интересы, вместе с тем сохраняя стратегическое сотрудничество с Москвой и ситуацию «чеченского счастья». В Абхазии известны случаи, когда Александр Анкваб шел наперекор России и защищал «своих» при сохранении некоего политеса с Россией.
Это, в частности, относится к дебошу, устроенному сотрудниками самого Анкваба в консульстве РФ в Сухуме, когда несколько молодых парней, которых попросили выйти из здания на время обеденного перерыва, начали переворачивать мебель и гоняться за персоналом с криками: «Вы на нашей земле и будете обслуживать нас тогда, когда мы сами этого захотим». Для любой нормальной страны такая выходка является пощечиной. Анкваб обещал разобраться и наказать, но так ничего не сделал, а от «Карманного» посла РФ С. Григорьева ожидать много, конечно же, не приходилось. В результате все сошло на тормозах – утерлись.
Таким образом, вероятность победы А. Анкваба была очень велика и, что самое главное, логична.
Что же теперь ожидать от нового президента Абхазии, выигравшего выборы в условиях такого социального заказа и такого «чеченского счастья»?
Скорее всего, Александр Анкваб продолжит политику Сергея Багапша и будет демонстрировать внешнюю лояльность России, но при этом всячески избегать любых обещаний, которые будут негативно восприняты внутри самой Абхазии, а во время очередных российско-абхазских скандалов (которые будут обязательно!) он станет занимать значительно более ярко выраженную проабхазскую позицию, чем его предшественник.
В течение как минимум нескольких лет это будет беспроигрышная и безопасная для него политика – в преддверии Олимпиады в Сочи и двух очень важных для российского правящего истеблишмента выборов собственные интересы власти однозначно перевесят интересы России как государства, а значит, в наших отношениях ничего не изменится.
С другой стороны, судя по перемене настроений в российском обществе и по скорости роста недовольства по крайней мере кавказской политикой России, если не сказать большего, рано или поздно нынешнее крайне неустойчивое состояние неминуемо должно измениться.
Есть немало признаков того, что это произойдет либо после 2013, либо после 2014 года. Что будет тогда и как изменится ситуация, пока предсказать сложно, ясно одно – Абхазия будет одной из первых стран, политика по отношению к которой уже в обозримом будущем станет совершенно иной.
Андрей Епифанцев, политолог, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 28 человек
Оставьте свои комментарии