Вильнюс без Саакашвили

Словом, все остальные рывки, полурывки и совсем нерывки были, в сущности, реакцией Европы на один и тот же импульс. Даже для Белоруссии. Даже для Украины, про будущую евробуффонаду которой еще, конечно, никто не знал. Даже для Азербайджана, который не скрывал, что Европа его интересует просто как атрибут, вроде теоретически существующего парламента, без которого неудобно перед соседями и инвесторами, и не дай бог, если такой атрибут появится у армян. А Ереван шел в Европу широким шагом, уже к июню были готовы все евроинтеграционные документы, и если насчет Украины кто-то еще питал сомнения, то уж Ереван, казалось бы, никогда не решится так зло пошутить с теми, с кем так последовательно готовил праздник европейского приобщения.

В итоге праздник вышел не для всех. Включая тех даже, кто, казалось бы, обеспечил себе приглашение на него много лет назад.

Итак, президент Георгий Маргвелашвили в Вильнюсе был одним из героев дня. Лишь Грузии и Молдавии удалось пройти евродистанцию до финиша. Президент держался так, как и положено человеку с небольшого пьедестала. За него не надо стыдиться соотечественникам, тем более что рядом были те, за кого чужие соотечественники стыдились, и это тоже приятно оттеняло успех.

К вопросу-просьбе подсчитать, сколько из этого успеха причитается прежней власти, президент был явно готов. И поправил: не предыдущая политическая команда, а предыдущее политическое поколение.

К которому, кстати, принадлежит он сам.

И потому ни в чем это поколение не смотрится так противоречиво, как в своем европействе. И ни в чем так двойственно не выглядит оно, как в своей мстительности. Георгий Маргвелашвили дал очень точный ответ.

Это поколение вместе с Саакашвили соотносило себя с Европой по-позднесоветски – на кухнях, изучая английский без особой надежды всерьез его применить, и вообще, не строя иллюзий. В Грузии, в эпоху отдохновения при Шеварднадзе после войны всех против всех, это был политический класс в полном смысле этого слова, из которого вышли все, кто стал потом знаменит. Маргвелашвили к славе не стремился. Он не рвался в парламент, он не прославился как член окружения Жвании, с которым был по-человечески близок, он как-то поверхностно успел поработать и с Нино Бурджанадзе, но этот эпизод совсем не выделяется на фоне и без того довольно блеклой политической активности. Он не рвался ни на трибуну, ни в трибуны-вожаки. Ему ближе кабинет, и он их меняет без драматизма, просто как место работы. Жвания, Бурджанадзе, наконец, Национально-демократический институт – американская неправительственная организация, близкая к Демократической партии США. Он абсолютно западный человек, ему хорошо быть таким западным, ему достаточно быть таким в незападной совсем стране.

Для поколения, которое дало Грузии нового и самого молодого в Европе премьер-министра Ираклия Гарибашвили, эта Европа – естественное состояние, за которое не надо было бороться и о котором не надо было рефлексировать.

Гарибашвили всю свою взрослую жизнь после окончания в 2004 году Тбилисского университета и одновременно Сорбонны работал в структурах, подконтрольных Иванишвили – в первую очередь в банке «Карту». При этом не стоит забывать, что до самого 2011 года Бидзина Иванишвили был в высшей степени дружелюбен к режиму Михаила Саакашвили и масштабы помощи, которую он оказывал власти, некоторые эксперты оценивают более чем в миллиард долларов.

Однако перед выборами 2012 года, когда Иванишвили возглавил оппозицию, у банка начались серьезные проблемы. Кроме того, как полагают некоторые грузинские коллеги, появились и личные поводы для нелюбви будущего премьера к президенту, который очень скоро станет бывшим.

В 2011 году был арестован и осужден один из близких соратников Иванишвили – тесть Гарибашвили генерал полиции Тамаз Тамазашвили. Позже генерала называли (хотя поверили немногие) едва ли не организатором «пыточных» съемок в тюрьме, которые спровоцировали скандал, стоивший Саакашвили, по распространенному мнению, поражения на парламентских выборах 2012 года. Как рассказывают, Гарибашвили не простил президенту осуждения Тамазашвили.

Саакашвили в Вильнюс не поехал даже в качестве туриста. И его никто не пригласил из организаторов.

Может быть, по-европейски было включить в состав вильнюсской делегации Саакашвили. Но Европа не требовала невозможного, того, что делать нельзя, а звать экс-президента в Вильнюс было в самом деле нельзя. Просто потому, что все в Грузии для него закончилось так, что с облегчением вздохнули все, включая европейцев, уже давно ему не рукоплескавших. Хотя с утилитарно-исторической точки зрения и не звать было несправедливо. В чем тоже суть переживаемого момента.

То политическое поколение, к которому принадлежат два последних грузинских президента, выросло в той Европе, которую любой лидер постсоветья давно научился адаптировать под себя. Своя Европа есть, например, у Ильхама Алиева – как нечто такое, что есть у него и теперь точно нет у армян. И что можно заполучить без риска для семейного суверенитета. У армян тоже есть своя Европа – в которую можно приехать, незаметно посидеть, не отметиться ни одним брифингом, быстро уехать, сообщив на ходу о приверженности европейским ценностям, и ждать президента России, с которым ценности намного более общие и понятные. Своя Европа, как теперь известно, есть у Украины – это такое сборище порядочных людей, которых грех не развести и не кинуть. Не очень известно, какая Европа у Лукашенко, но здесь важнее, что она есть у самих белорусов, от которых она в двух часах езды, чем они жизнерадостно и пользуются, не вдумываясь ни в какую метафизику.

У Саакашвили тоже была своя Европа. Естественная, как детские игрушки, вошедшая в кровь и плоть, как совершенный английский. Европа, которой было пропитано детство в академическом, по-советски фрондирующем и по-интеллигентски конформистском доме.

Эта Европа была настолько органичная, что совершенно необязательно было раскладывать ее на компоненты, на картезианство, всеобщие декларации и протестантскую этику. Это было состояние души, магический кристалл, через который он смотрел вокруг себя там, где надо было жить, и самоутверждаться, и становиться президентом. Там, где надо было все это делать, этот магический кристалл был нужен, как слону геометрия, и он это знал. Но в каждом поколении есть те, кому мало носить мечту в себе, кто провидит в самой смелой мечте себя, кому мысль о проигрыше – как кошмар загубленной жизни, и кто потом побеждает любой ценой.

Один коллега как-то проницательно заметил, что строители постсоветского капитализма никого не обманывали. Просто они строили – и построили его таким, каким учили видеть советские учителя – воровским, лживым и темным, как джунгли. С Европой Саакашвили получилось немного не так, грузины получили Европу, которую полюбил Саакашвили – Европу для среднего класса, энергичного, деятельного, благодарного за возможности своему государству и потому законопослушного. Все остальное типа гражданских свобод было вторичным бонусом. Это была не худшая Европа, кто недоволен, может изучить опыт Еревана или Баку.

Но при всем том Европа Саакашвили обладает одним несомненным достоинством: криво ли, с ошибками, но она инсталлирована, желающие могут ее апгрейдить так, как им захочется, и снести ее уже не получится. Она очень мало где работает, она пока больше в ментальности и в умах очень немногих людей, но по-другому она не грузится. Европа – она ведь, как разруха – в головах.

С Европой у Саакашвили получилось немного лучше, чем со всем остальным. Никто за Европу не сел в тюрьму, никто не умер, она вообще прошла без потерь. Европа, кажется, единственное, за что Саакашвили не предлагается казнить или выслать. Европа была чистой операцией прикрытия, это тоже правда.

Но есть и другое. То, что делает правитель – мнительный, жестокий, коварный, но честолюбивый, – порой оказывается намного лучше его самого и той памяти, которую он по себе оставил. Европа Саакашвили – лучший урок на эту тему. Может быть, потому, что без издержек.

Урок циничен, как та Европа, которую избрал для Грузии, презентовал и инсталлировал Саакашвили. То скверное из его политического наследства, что было связано с мрачноватыми странностями его личности, с ним и уйдет. Если это не связано с чем-то большим и более системным. Все остальное, то, что зацепилось и осталось лишь благодаря его неистовству, можно изменить в лучшую сторону. Например, Европу. И все логично. Он не брал в Европу тех, кто не очень хотел. Теперь те, кто хотел, не взяли его самого.

Михаил Саакашвили поехал в Киев. На Майдан. В свою стихию. На тот Майдан, где побеждать можно только тем, кто умеет это делать здесь и сейчас, как Тимошенко или он, Саакашвили. Правда, на Майдане он уже тоже не очень запомнился. Есть вещи, которым научить нельзя. И опыт, который нельзя передать. Есть мечты, которые сбываются. Любой ценой. Может быть, поэтому только в них, а не в истории удается остаться и запомниться – по-хорошему.

Грузия получила не худшую Европу. Без Саакашвили.

Вадим Дубнов