Николай Бурляев: Ведем бой за душу человека
Отечественной культуре необходимо вернуть духовность, высокий смысл, ее надо очистить от пошлости и безнравственности, считает Николай Бурляев, народный артист Российской Федерации, режиссер, общественный деятель, президент кинофорума «Золотой Витязь».
Высокое предназначение искусства Николай Бурляев отстаивает на государственных и общественных площадках – в Общественном совете по культуре Министерства культуры РФ, на Всемирном русском народном соборе, в Международном объединении кинематографистов славянских и православных народов, Союзе кинематографистов РФ, на Международном кинофоруме «Золотой Витязь».
Николай Бурляев снялся в 70 фильмах, многие из них стали шедеврами мирового кинематографа. Бурляева снимал Андрей Тарковский, в фильмах которого «Иваново детство» и «Андрей Рублев» он сыграл роли, на которых учатся кинематографисты всего мира. Многие из них принимают участие в Международном кинофоруме «Золотой Витязь», который проходит ежегодно уже 27 лет и с 2010 года объединяет под своей эгидой также театр, музыку, литературу и изобразительное искусство. «Золотой Витязь» собирает представителей всех континентов, разных по менталитету и вероисповеданию, но объединенных идеей высокой миссии искусства.
– Николай Петрович, каков девиз Международного кинофорума «Золотой Витязь»?
– Девиз «Золотого Витязя» – «За нравственные идеалы, за возвышение души человека». Он удивил сначала многих.
– Почему?
– О какой нравственности и духовности можно было говорить в 90-е годы? Открыли все шлюзы для антикультуры, которая стала обволакивать общество и формировать новое поколение в деструктивном ключе. Девиз «Золотого Витязя» продиктовал не только подходы к кинематографу, но и к российской культуре в целом.
– Каково, по Вашему мнению, ее состояние сегодня?
– Выступая на протяжении многих лет на президиуме Всемирного русского народного собора (международная общественная организация, основанная в мае 1993 года под эгидой Русской Православной Церкви с целью единения русского народа. – Ред.), членом которого являюсь, неустанно говорю о том, что стране необходима стратегия государственной культурной политики. То, что мы наблюдаем в последние годы, не имеет с культурой ничего общего. Это антикультура, вседозволенность.
На Патриаршем совете по культуре в 2013 году я снова выступил с идеей разработки стратегии государственной политики по культуре. Подводя итоги работы совета, Святейший Патриарх Кирилл отметил, что роль культуры в жизни современного общества необходимо повысить и настало время задуматься о разработке стратегии государственной политики. Патриарх Кирилл сказал на совете, что обратится с этим к президенту
страны.
Прошло полгода, и по радио в новостях узнаю, что в Кремле состоялся президентский Совет по культуре, на котором президент говорил о том, что стране требуется стратегия государственной политики по культуре. Дело сдвинулось с мертвой точки. К ее выработке привлекли многих деятелей культуры.
– Вас тоже?
– Да, я участвовал в разработке этой стратегии. Ее главный посыл был для меня ясен давно, он отражен в девизе «Золотого Витязя». И я убежден, что именно этими принципами – борьбой за нравственные идеалы, за душу человека – следует руководствоваться в своей работе Министерству культуры, в том числе и при распределении государственного бюджета. Поддержка традиционных духовных ценностей должна стать государственным делом.
24 декабря 2014 года президент подписал указ «Об основах государственной культурной политики». А через год была разработана стратегия, которая стала, по словам министра культуры Владимира Мединского, «конституцией» для Минкультуры. Я горд тем, что мой голос услышали, пусть и через 15 лет. Главное, что идея стала реальностью. Кстати, ученые говорили мне, что 15 лет – это цикл «созревания идеи» в обществе.
– Насколько эффективно, по Вашему мнению, реализуется на практике стратегия культурной политики страны?
– Процесс идет очень медленно, инерция вседозволенности велика. В свое время государство само допустило расшатывание нравственных устоев. Чиновники по-прежнему достаточно нерешительны. Говорю это со всей ответственностью, так как уже три года являюсь заместителем председателя Общественного совета Министерства культуры РФ и знаю ситуацию, что называется, изнутри.
Позиция министерства – «не вмешиваться в творческий процесс, а давать на его реализацию средства». И миллиарды рублей по-прежнему выделяются на антикультуру, в частности, в театре. Гоголь-центр получил за три года 1 млрд рублей. А между тем правоохранительные органы давно знали о том, что не все в центре благополучно с финансовой точки зрения, там не раз проходили прокурорские проверки. И дело не только в том, что из этого миллиарда рублей кто-то позаимствовал часть на свои личные нужды. Большим криминалом является то, этот театр в течение трех лет проповедовал извращенческие идеи, пользуясь при этом финансовой поддержкой государства. Гоголь-центр получил за это время от Министерства культуры РФ 300 млн рублей, 700 млн рублей – от правительства Москвы. Для сравнения: на всю структуру государственного документального кинематографа отводится 240 млн рублей в год. На театральный форум «Золотой Витязь», который является основоположником и проводником государственной культурной политики, Минкультуры выделило за три года 6 млн рублей.
Инерцию ломать трудно, но придется. Президентский указ принят, и чиновникам надо руководствоваться «конституцией» Минкультуры, по выражению министра Мединского. Не выделять сотни миллионов рублей на патологические проявления в искусстве, не раздавать государственные премии рисункам фаллоса на санкт-петербургских мостах, не поддерживать провокационные оперы, такие как «Тангейзер», и такие балетные постановки, как «Нуреев», причем на сцене Государственного академического Большого театра, что знаменует собой полное падение нравов. Неужели те, кто присутствовал на премьере «Нуреева», не увидели на сцене патологических проявлений? Или осознанно их допустили?
– Для выполнения стратегии развития культуры нужны государственные рычаги?
– Такие рычаги должны быть. И для этого президент страны ввел институт Общественных советов. Мы работаем уже четвертый год. Собираем экспертные советы по театру, кино, анализируем происходящее в сфере искусства. Принятые советом резолюции направляем министру культуры, с тем, чтобы его ведомство принимало меры. Ответной реакции практически нет. Мнение Общественного совета предпочитают не замечать. Но министр не может принимать те или иные решения без одобрения совета, и на наше обсуждение выносятся вопросы, в решении которых заинтересовано, прежде всего, министерство.
Чиновники и сегодня следуют той линии, которая была провозглашена в 1992 году. Приказ Ельцина лишил государство права влиять на культуру. Государственная культурная политика была отменена, и началось «обеспечение прав и свобод художника». И права и свободы художников, в самых разных их проявлениях, в том числе и недозволительных, по-прежнему обеспечиваются. Я считаю, что необходимо восстановить влияние государства на культуру.
– Получается, что Общественный совет – единственный орган в стране, контролирующий вопросы культуры?
– Да, и начало нашей деятельности было многообещающим. При участии Общественного совета был положен конец беспределу, царившему в Новосибирском оперном театре, который осуществил скандальную постановку оперы «Тангейзер». Члены совета посмотрели этот спектакль и пришли к выводу, что постановка провокационна. А в составе Общественного совета 36 компетентных представителей отечественной культуры, которые профессионально разбираются в театральном деле, кинематографе, литературе, изобразительном искусстве, музыке. Опираясь на мнение совета, министр культуры предложил театру убрать из постановки провокационные сцены, но просьба была проигнорирована. И тогда министр принял решение расторгнуть договор с его директором, потому что театр – государственный.
– Взаимодействие совета с Минкультуры конструктивно?
– Сложилась довольно непростая ситуация. В начале прошлого года Общественный совет собрал 20 тысяч подписей против демонстрации фильма «Матильда». Перед этим мы обратились к руководству министерства с просьбой организовать для членов совета просмотр картины. Надо было разобраться самим и потом уже рекомендовать или не рекомендовать ее к широкому показу. Но, минуя обсуждение в совете, руководство министерства подписало фильму прокатное удостоверение и выпустило в прокат.
За несколько недель до этого Общественный совет обратился к министру персонально с просьбой о встрече. И такая встреча состоялась, во время которой нам все-таки показали фильм «Матильда». Но обсуждения не было. Речь неожиданно зашла об отставке председателя Общественного совета Павла Анатольевича Пожигайло, крупного общественного деятеля, человека, хорошо разбирающегося в вопросах культуры. Сама постановка вопроса была противозаконна и нелегитимна. Общественный совет не подчиняется министру культуры, и он не имеет права инициировать отставку его председателя. Вот так происходит взаимодействие.
– А кто утверждает состав Общественного совета?
– Общественная палата РФ и Открытое правительство. К большому сожалению, большинство чиновников Министерства культуры не разбираются в вопросах культуры и не имеют к ней никакого отношения. Но они руководят ею и принимают в своей деятельности и при распределении бюджета ошибочные решения.
– Какие ошибочные решения?
– Только один пример. Практически закончилась война Министерства культуры против Государственного академического русского концертного оркестра «Боян» и его руководителя – народного артиста Советского Союза профессора Анатолия Ивановича Полетаева. Аналогов этому музыкальному коллективу, существующему уже 50 лет, в мире нет. Анатолий Полетаев расширил формат оркестра народных инструментов до симфонизма.
Наступление на «Боян» началось еще при бывшем министре культуры Швыдком. Несмотря на указ президента о сохранении и поддержке музыкального коллектива, указ премьер-министра о его сохранении, чиновники взяли курс на практическое уничтожение оркестра. Приговор «Бояну» был вынесен чиновниками на специальном экспертном совете, заседавшем в Концертном зале им. П.И. Чайковского при закрытых дверях. После этого численность оркестра сократили со 105 до 30 человек и уволили профессора Полетаева, доверив руководство оркестром так называемому менеджеру, бывшему заведующему хозяйственной частью. К слову сказать, сегодня это обычная практика чиновников Минкультуры – внедрять в художественный коллектив таких «менеджеров».
– А что предпринял Общественный совет?
– Мы решительно выступили против разгрома оркестра «Боян» и предложили восстановить в уставе музыкального коллектива художественного руководителя и главного дирижера. Рекомендовали руководству Минкультуры содействовать сохранению и укреплению статуса художественных руководителей театров, оркестров и других творческих коллективов. Но нас не услышали.
Как говорил Гоголь, идет бой за душу человека. И этот бой будет ужесточаться, потому что деструктивные силы стремятся сохранить свою свободу, свое право действовать без каких-либо нравственных и эстетических ограничений.
– Нужна ли цензура, по Вашему мнению?
– Как актер и режиссер, я против политической цензуры. Из 70 фильмов, в которых участвовал, 20 картин пролежали на полке долгие годы. Но обратимся к словам Пушкина о цензуре. «Я убежден, – пишет Пушкин, – в необходимости цензуры в образованном нравственно и христианском обществе, под какими бы законами и правлением оно бы ни находилось. Нравственность (как и религия) должна быть уважаема писателем. Безнравственные книги (а я добавил бы: и фильмы, и спектакли, и живопись) суть те, которые потрясают первые основания гражданского общества, те, которые проповедуют разврат, рассеивают личную клевету, или кои целию имеют распаление чувственности приапическими (возбуждающими низменные инстинкты) изображениями…». «Разве речь и рукопись, – продолжает Пушкин (а я бы добавил: и кино, и театр, и живопись, и литература), – не подлежат закону? Всякое правительство вправе не позволять проповедовать на площадях, что кому в голову придет, и может остановить раздачу рукописи (а я добавлю: и фильма, и спектакля)… Законы против злоупотреблений книгопечатания не достигают силы закона; не предупреждают зла, редко его пресекая. Одна цензура может исполнить и то и другое».
Если общество хочет себя сохранить, передать потомкам духовный и нравственный багаж, государству придется решать вопрос введения определенных ограничений.
– Как развивается в стране, по Вашему мнению, самое массовое из искусств – кино?
– В начале прошлого года на Общественном совете отчитывался Федеральный фонд социальной и экономической поддержки отечественной кинематографии. Докладчик уложился в пять минут. Было сказано, что при поддержке фонда создано 150 фильмов, «отвоевано» 20% российского проката, который, кстати, уже давно стал филиалом проката американского, и дела обстоят очень хорошо.
– Вы согласились с такой оценкой?
– Главная мысль моего выступления, а мой доклад был основным, состояла в том, что гордиться нам сегодня в кино нечем, российский кинематограф находится в катастрофическом состоянии с точки зрения духовности и нравственности.
Возьмем две чаши весов, на левую положим все, что было создано до перестройки нашими величайшими мастерами – Герасимовым, Бондарчуком, Тарковским, Шукшиным, Иоселиани, Жалакявичюсом, Михалковым, в этом списке десятки имен… А что можно положить на правую, «постперестроечную» чашу? Где художники такого масштаба?
Как Вы знаете, после обсуждения на Общественном совете работы Фонда кино его основатель и вдохновитель Никита Михалков публично вышел из состава попечительского совета. Из 20 экспертов фонда 15 человек – продюсеры, люди, занимающиеся прокатом, которые распределяют между собой 3?млрд рублей. А где те, кто непосредственно делает кино – режиссеры? Почему в условиях антироссийских санкций в экспертном совете фонда до сих пор присутствуют представители иностранных фирм, контрагенты?
На экранах царят пошлость и дурновкусие. А ведь у нас столько примеров величайшего кино, на которое весь мир глядел снизу вверх. На Западе до сих пор поражаются тому, как работали Тарковский, Бондарчук, Михалков! Какие фильмы выходили на экран!
– В рамках кинофорума «Золотой Витязь» проходят ретроспективные показы лучших советских фильмов?
– Кинофорум «Золотой Витязь» этим занимается уже 27 лет. И мы активно привлекаем молодежь. Организован отдельный конкурс для студенческих дебютных фильмов, лучшие из которых отбирает специальное международное жюри. Отрадно, что молодые кинематографисты делают фильмы, ориентируясь на «Золотого Витязя». Когда я проводил мастер-класс в Сербской академии кино, ребята мне говорили, что хотят снимать фильмы не «для Канн» или «для «Оскара», а для «Золотого Витязя».
Все эти годы мы ведем бой за душу человека. И наш глас услышан руководством страны.
– Армянские кинематографисты участвуют в «Золотом Витязе»?
– Да. Их работы не раз были отмечены. Режиссер Николай Давтян на XIX кинофоруме «Золотой Витязь» был награжден дипломом «За оригинальное режиссерское прочтение личности самобытного художника» в номинации «Короткометражные документальные фильмы». Режиссер Арам Шахбазян получил главную награду XXV кинофорума «Золотой Витязь» за фильм «Москвич», моя любовь» в номинации «Игровое кино». Сценарист Давид Овакимян был удостоен приза «Серебряный Витязь» в номинации «Литературные киносценарии» на VII Международном славянском литературном форуме «Золотой Витязь» за киносценарий «Джамаллудин».
Хочу воспользоваться случаем и через вашу газету обратиться к армянским деятелям культуры, Министерству культуры республики, министру культуры Армении г-ну Амиряну с предложением принять участие в XXVII Международном кинофоруме «Золотой Витязь». Он пройдет в мае этого года в Севастополе. Отбор работ продлится до 1 марта 2018 года. В рамках кинофорума действует 6 кинофестивалей, принимаем фильмы любого жанра – игровые, документальные полнометражные, документальных короткометражных, анимационные фильмы, студенческие и фильмы для детей.
С огромной радостью рассмотрим предложения армянских коллег по всем этим категориям, всем видам искусства, представленным на «Золотом Витязе». Мы должны быть едины, и через культуру многое можем сделать.
К Армении я отношусь с огромным уважением и почтением. Армяне – народ древнейший культуры и цивилизации. Эпоха Возрождения в Армении наступила на 4 века раньше, чем в Европе. Уже в X веке творил Григор Нарекаци. Я люблю армянскую поэзию и хочу прочесть вам стихи по-армянски:
От редакции:
Ночь сладостна,
ночь знойно сладострастна,
Напоена гашишем и бальзамом;
Я, в опьянении,
иду – как светлым храмом:
Ночь сладостна,
ночь знойно сладострастна.
Лобзания дарит мне ветер и море,
Лобзания дарит лучей сплетенье,
Сегодня – праздник,
в сердце – воскресенье,
Лобзания дарит мне
ветер и море…
Но свет души,
за мигом миги, меркнет,
Уста иного жаждут поцелуя…
Ночь – в торжестве;
луна горит ликуя…
Но свет души,
за мигом миги, меркнет…
Мисак Мецаренц, русский перевод Валерия Брюсова
– Николай Петрович, после фильма «Мастер и Маргарита» режиссера Юрия Кары, снятого по одноименному роману Михаила Булгакова, Вы вошли в круг «избранных» актеров, воплотивших на экране образ Христа. Согласно международному рейтингу, Вы признаны вторым из 10 актеров мира (после Джеймса Кэвизела, сыгравшего в картине Мела Гибсона «Страсти Христовы»).
– Я долго отказывался от участия в этом фильме, считая, что грешный человек не может воплощать Истину. Но победило дерзкое желание дать бой Воланду на его территории и постараться одержать победу, или хотя бы попытаться это сделать.
Настал первый съемочный день. Стою перед камерой в одежде и гриме. Сейчас прозвучит команда «Мотор!», а я чувствую, что абсолютно не готов. Охватила внутренняя паника: я всех подвел! Вдруг режиссер крикнул мне из-за камеры: «Да ведь Он всех любит!». Этих слов было достаточно, чтобы, как от вспышки, просветлела душа и сознание, и поток невиданной силы накрыл меня, переполняя все мое существо. Я стал тем, кем не являюсь в жизни. Полюбил всех. И это видно на экране. Луч энергии удалось удержать, и все последующие сцены стали получаться.
– Картины Андрея Тарковского, в которых Вы снимались – «Иваново детство», «Андрей Рублев», – перевернули мир кино. Вы знали режиссера с детских лет, были его учеником, другом. О чем делал фильмы Тарковский, по Вашему мнению?
– Андрей Тарковский, мой друг, старший брат, учитель, всю свою жизнь снимал один фильм под названием «Жертвоприношение». Жертво-
приношение есть и в фильме «Иваново детство», жертва Ивана, и в фильме «Солярис», жертвоприношение Хари, и в «Зеркале», жертвоприношение автора, и в картине «Сталкер» и, конечно, «Андрей Рублев». А последний фильм Тарковский так и назвал – «Жертвоприношение».
Многие известные мастера кино – Анджей Вайда, Кшиштоф Занусси, Тео Ангелопулос, Бернардо Бертолуччи – признавались мне, что считают Андрея Тарковского режиссером №1 на планете. При нашем знакомстве Эмир Кустурица сказал мне: «Чтобы понять, что такое режиссура, я тысячу раз просматривал на монтажном столе фильм «Андрей Рублев», новеллу «Колокол», чтобы понять, как это сделано». Многие режиссеры с мировыми именами учились у Тарковского. Он обладал знанием и магией гения.
– А у кого учился сам Тарковский?
– Из всех мастеров кино Тарковский выделял только Антониони, Феллини, Куросаву, Бунюэля, Брессона и Бергмана. На их картинах он учился. Но поражает то, что о Тарковском писал сам Бергман: «Когда я увидел фильмы этого молодого русского режиссера, я понял, что он имеет ключи от той тайной комнаты, куда я хотел бы попасть, но не могу туда попасть… А он чувствует себя Там как дома».
Своим крестным путем, талантом, духом Тарковский прорвался к Господу. Мы никогда не говорили с ним о Боге, но мой первый в жизни крестик мне повесил на шею именно Тарковский на съемках «Андрея Рублева». Он сам его выбрал, сам продел тесемочку, сам «состарил» ее гримом. Доказательство веры Тарковского пришло ко мне после его ухода из жизни. Мне предложили почитать отрывки из его дневника на вечере памяти Тарковского в Доме кино. Я отнесся к этому предложению скептически. Что нового могли мне рассказать о человеке, которого я хорошо знал, с которым дружил, которого любил? Но когда взял в руки книгу, не поверил своим глазам, я впервые читал подтверждение моей убежденности: «Боже, чувствую приближение Твое, чувствую руку Твою на затылке моем, и только тяжесть грехов и злобы моей не дают мне творить Твою волю. Верую, Господи, хочу видеть мир и людей такими, какими Ты их создал. Ничего не прошу, Господи, помоги и прости». Последними словами, которые Тарковский записал в дневнике, когда уже знал, что уходит из этой бренной жизни, были слова: «С утра радость на сердце, и не потому, что вижу солнце в окошке, а потому, что чувствую приближение
Господа».
Каждый кадр его гениальных фильмов свидетельствует о связи художника с высшим миром, в котором он жил. Я понял это при первой же встрече, увидев его на «Мосфильме», когда пришел сниматься в картине «Иваново детство». Мне было 14, Тарковскому – 29 лет. Было очевидно, что этот человек живет в двух измерениях – в яви, из плоти и крови, и в высшем мире. И в том, высшем мире он находился больше, чем в земном. Здесь он страдал, там – черпал вдохновение для своих творений.
Николай Бурляев продолжает дело своего друга и учителя Андрея Тарковского – служение истинному искусству, нравственному и духовному совершенствованию человека.
Беседу вела Мария Григорьянц
Оставьте свои комментарии