Экономическое развитие: сложно, но возможно

– Какие факторы у нас влияют на экономический рост? После 44-дневной войны единственный фактор роста, указываемый большинством экспертов, это приезд в страну релокантов со своим бизнесом и банковскими вкладами.

– Давайте сперва о структуре ВВП. Лидируют у нас сельское хозяйство, потом горнодобывающая отрасль, строительство и банковская отрасль. С первыми двумя отраслями релоканты не связаны, со строительством – опосредованно, через инвестиции в банковскую отрасль. С банками у них наиболее тесные связи, и тут их присутствие, безусловно, сказывается. Тут и банковские услуги, и торговый оборот, который заметно возрос с их присутствием, и IТ-сфера, в которую они вовлечены. Рост экономики был заметен еще до приезда релокантов. И этот рост тоже связан не столько с физическими объемами, сколько с тем, что некоторые олигархи, утеряв свои аффилированные с властью позиции, были вынуждены выводить свой бизнес из тени. Т.е. экономика стала более считаемой, и рост ее связан с более строгим администрированием. После войны мы можем говорить о восстановительной экономике, и хотя не повсеместно, но можно с той или иной степенью уверенности утверждать, что довоенный уровень 2019-го у нас в общих чертах восстановлен. Еще одним фактором восстановления можно считать либерализацию экономики, в основном в области среднего бизнеса – малый и раньше не был монополизирован.

Промышленное же развитие у нас не в лучшем состоянии и в лидирующие отрасли не входит. Обветшали инфраструктура и коммуникации в результате длительного бездействия. Промышленность сегодня в основном представлена обработкой сельскохозяйственной продукции.

– На фоне восстановления у нас достаточно высокий уровень инфляции. Официально она заявлена на уровне 8%, но реальный уровень существенно выше, достаточно сравнить цены на потребительские товары до и после революции и войны. При этом драм укрепился на четверть, что стимулирует импорт и бьет по экспорту. Каковы возможности выхода из этой ситуации и планируется ли выход?

– Многое зависит от того, о каких ценах мы говорим. Если они включают в себя товары минимальной потребительской корзины, то я думаю, что инфляция ненамного превышает уровень, о котором вы говорите. Тут многое зависит от методики подсчета и базового потребительского набора товаров и услуг. Да, кажется, что все вздорожало, но есть продукты, которые, наоборот, подешевели. Это в первую очередь касается подсолнечного масла, которое подешевело из-за рублевой инфляции в России, стимулирующей экспорт. Подешевела мука. Мы говорим о драмовых ценах, потому что в переводе на доллары картина может измениться из-за укрепления драма как к рублю, так и к доллару. При этом экономика у нас импортозависимая, и мировые цены сильно влияют на нашу экономику.

– В таких экономиках, как наша, развитие напрямую связано с импортозамещением. Это тоже промышленное развитие, но другими словами. И способ развить промышленность – это низкие кредитные ставки. У нас же они очень высоки.

– Да, ставка Центробанка превышает 10%, но у нас и доходность производства высока. Прибыльность по отдельным отраслям может доходить до 50%. Но это, понятно, касается не всей промышленности, да и не может касаться. Как бы то ни было, высокая прибыльность означает экономику, в которой не развита свободная конкуренция. С высокой ставкой по кредитам правительство борется своими программами, в которых часть кредитных выплат берет на себя. Это касается сельского хозяйства и малого и среднего бизнеса. Стимулируется производство в провинциях. Деньги на это берутся из крупного бизнеса, выплаты которого в бюджет возросли. Правительство фактически играет роль кредитного регулятора. Кроме того, и потребность в инвестициях из-за неразвитости производства в провинции не слишком высока, так что правительство на этом уровне со своими задачами справляется. Когда возрастет потребность в инвестициях, правительство либо уменьшит свою долю в финансировании, либо примет более глобальные меры экономического воздействия, а не просто взять у богатого и отдать бедному на развитие. Сюда входят и налоговые льготы для хозяйств, находящихся в зонах рискованного предпринимательства. Например, приграничных. Безусловно, растет регулирующая роль правительства в финансировании хозяйства, но, насколько я знаю, на общем администрировании это не очень отражается – пока еще удается выдерживать более или менее общие правила для всех.

– Если исключить разные подходы в финансировании. Снова об экономическом росте: он, согласитесь, не ощущается на бытовом уровне, и на фоне укрепления драма возникает вопрос о насыщенности экономики национальной валютой.

– Регулирующая функция тут за Центробанком. Он может вывести из оборота какую-то драмовую массу путем стерилизации в ценные бумаги, может прибегнуть к драмовым интервенциям. Но, вообще говоря, дефицита драмов в экономике не наблюдается. Понятно, что сильный драм означает снижение экспорта, но поскольку больше половины экспорта у нас идет в Россию, куда идет также и т.н. параллельный импорт, то общая картина прибыльности экспорта пока не тревожная. Грубо говоря, параллельный импорт компенсирует потери. Что будет завтра – сказать не берусь. Если драм ослабнет, то экспорт может восстановить прежние позиции. Если упорядочится логистика, возрастет доля совместных производств с гарантированным сбытом, и т.д. Сегодня любые решения и тенденции так или иначе связаны с противостоянием на Украине, исключающим долговременные проекты.

– Тем не менее наши тенденции противоположны. В России рубль слабеет, у нас драм укрепляется.

– Тут больших противоречий нет. Когда рубль слабеет – драм укрепляется. Правда, по некоторым позициям расчет идет в долларах, а доллар испытывает противоположные тенденции там и здесь. Но сегодня рубль захватывает все большее поле в расчетах, что выгодно и для нас. Понятно, что наша экономика не сравнима с российской, но тем не менее тенденция для нас благоприятная.

– В этой ситуации правительство решает взять многомиллионный кредит на покрытие бюджетного дефицита. Насколько это решение правильное и какова в нем политическая составляющая? Кажется, что дефицит можно покрыть эмиссией драма, особенно если курс драма завышен.

– Насчет покрытия бюджетного дефицита разговора не было, по крайней мере на официальном уровне. Кредит взят на реформы в области образования, медицины, IТ-сферы. Понятно, что в благополучном варианте это те расходы, которые берет на себя бюджет, но может и не взять, оставив развитие этих сфер на потом. Насколько эти реформы состоятся – судить не берусь. Что же касается эмиссии, то она напрямую связана с производством. Если на рынке появится какое-то количество товаров, для приобретения которых нужны определенные средства, то можно пойти на эмиссию. Но если эмиссия не будет обеспечена товарами, то начнет раскручиваться инфляция. Деньги есть – товаров нет. Мне кажется, что правительство полагает, что не в состоянии обеспечить эмиссию товарами. Более того, драм не является мировой валютой, чтобы суметь переложить свою инфляцию на других. Эмиссия может быть направлена только на будущее производство товаров и услуг посредством импорта технологий и оборудования, которые в скорой перспективе выравняют драмовую и товарную массы. И тогда возможная инфляция становится менее опасной. Тут мы подходим к понятию государственного долга, на который покупаются технологии. Это нормальный инструмент, тут главное – управление долгом, насколько он правильно использован и насколько в состоянии быть возвращен. Мы не США, владеющие валютой резервирования.

– Мы подошли к нашему госдолгу. Для США он подобрался к 1,4 ВВП, по некоторым источникам – существенно выше, но для нас обозначены другие пороги.

– Считается, что превышение 60% от ВВП ввергает экономику в зону риска. В 2021-м он на доли процента превысил порог риска, но в прошлом году уже опустился ниже 50%. Этому способствовал как рост экономики, обусловленный среди прочего и релокантами со своими внедрениями в банковский сектор, и укрепление драма, что в перерасчетах по нынешнему курсу привело к его снижению. Конечно, тут могут присутствовать и методологические неточности, но все равно госдолг отошел от порога риска.

– После поражения в войне восстановление армии потребует расходов. О его организации говорить не будем, пока только о финансовой стороне. Каковы расходы на оборону?

– Они возросли по сравнению с 2018-м почти в два раза. В денежном выражении в бюджете этого года расходы на оборону превзошли 1 млрд $. В прошлом скорее всего не все расходы на армию были представлены в бюджете, часть их обходила публичную сферу. Несмотря на рост, полное восстановление потребует другого уровня и, главное, качества этих расходов. Но даже сегодняшние цифры ощутимы. Правда, не являясь специалистом в области военного строительства, не могу сказать, насколько эффективно тратятся эти средства. Добавлю только, что в понятие безопасности входят не только расходы на оборону, но и экономическая, политическая безопасность, грамотно составленные союзы, договорные отношения и т.д. Безопасность – это определяющая сфера, и охватывает она все сферы жизнедеятельности. Тут и противодействие манипуляциям, подрывающим общественный и государственный иммунитет. Одним словом, не одними деньгами.

– И не одной только армией, экономику еще никто не отменял. И отсюда вопрос: у нас есть промышленная политика? И какие отрасли экономики требуют особенного внимания как «точки роста»? Каковы, в частности, последствия многолетней поддержки IТ-сферы с точки зрения ее вклада в экономику?

– Политика развития промышленности есть, она разработана Министерством экономики и принята правительством в 2022 году. В ней особое внимание уделено IТ-технологиям с попыткой внедрить их во все сферы и создать «умное» сельское хозяйство, «умную» горнодобывающую отрасль, цифровую экономику и т.д. Сама по себе цифровизация добавленной стоимости не создает, но в определенной степени способствует ее созданию. В политике учтено создание кластеров. Допустим, экспортировать не сырье, а прошедший обработку продукт с уже новой добавленной стоимостью. Добыча золота приводит к развитию ювелирки и т.д. Параллельно с этим действует Центр содействия бизнесу, но не в зародыше, а с уже определенной историей, для развития которого необходимо стимулирование, выделение финансовых ресурсов. Импорт оборудования, например, могут освободить от налогов и в определенной степени субсидировать. Могут содействовать в приобретении площадей и т.д. Я знаю о некоторых реализуемых проектах, правда, я этими дорогами не ходил и не знаю, насколько этот путь прост или сложен.

Что касается IТ-сферы, то доля ее в экономике невелика. Это в основном не прямое создание добавочной стоимости, как я уже говорил, и сопровождение его. Даже работу обычного магазина без компьютера и портала кредитных карт сложно представить. Но основная добавленная стоимость создается аутсорсингом, а сегодня уже и с участием релокантов. Наши IТ-технологи в основном обслуживают внешние заказы, нашей промышленностью IТ-технологии не очень востребованы. Они меняют мышление, подходы к решению проблем, но пока не более того.

– Считается, что антироссийские санкции добавили Армении торговые возможности, в частности параллельный импорт. Могут ли эти возможности оставить свой след в будущем, когда санкции будут сняты? И вообще, приток денег от релокантов и иные последствия спецоперации на Украине, насколько они «долгоиграющие»?

– Кое-что изменилось в связи с вводом санкций и, безусловно, изменится после их отмены. Я полагаю, что в новой экономической реальности отношения между Арменией и Россией получат новое развитие. После их отмены потребности России сильно возрастут, а Армения – и является членом ЕАЭС, и имеет договор о расширенном сотрудничестве с Европой и вхожа в единую европейскую платежную зону с оперативным переводом средств и низкой транзакцией. Т.е. в определенных позициях Армения может стать бизнес-офисом между Россией и Западом, не в обход, а напрямую. Как бы мир ни делился на Восток и Запад или Север и Юг, сотрудничество будет продолжаться.

– Армения в сложном положении, и в экономическом, и в политическом. Как, по-Вашему, можно будет преодолеть негативные последствия 44-дневной войны и каковы они? На экономическом уровне, на уровне политических и торгово-экономических союзов?

– Безусловно, нужно развивать уже заключенные союзы и договоры. Но вместе с тем, я думаю, Армения способна обрести определенную самостоятельность и быть посредником в отношениях стран. Отсутствие границы с Россией – это наш большой недостаток, но во всем остальном мы можем иметь с нашим союзником замечательные отношения. И в то же время не надо и враждовать с остальным миром. Мы не чисто азиатская и не чисто европейская страна, и нам нужно иметь отношения и с теми, и с другими. Например, кто нам Турция? Однозначно не друг, по крайней мере, дружественных шагов с ее стороны не было и в ближайшей перспективе не будет. А какие-то отношения с ней должны быть? Да, и они есть, есть определенные товарные потоки и т.д. И есть опасность турецкой как экономической, так и физической оккупации. Все неоднозначно, и в этом неоднозначном мире и России не нужно, чтобы ее союзник имел отношения только с ней. Т.е. максимальная открытость и безопасность. Совместить сложно, но возможно. Если не сегодня, то в будущем. Я думаю, мир после завершения СВО станет чуть более дружелюбным, чем сегодня.

Беседу вел Арен Вардапетян