Главное в фотографии – фотограф!

После того, как в прошлом году американцу Джеку Вартугяну была присвоена премия Лоны Фут – Боба Парента «За совершенство в джазовой фотографии», у меня появилось понятное желание поближе познакомиться с человеком, фотографии которого печатаются в профессиональных музыкальных изданиях, в джазовых календарях и на обложках глянцевых журналов.

Я написал Вартугяну через Международную ассоциацию джазовых журналистов. Несколько дней прошли в ожидании ответа, и, наконец, я получил очень теплое и подробное письмо. По его тону чувствовалось, что 66-летний мастер тронут вниманием с родины предков. На обычные в таких случаях вопросы (о семье, корнях, о том, что привело в фотографию, о джазовой специализации, о том, какой камерой предпочитает работать) он отвечал, как мне показалось, с удовольствием и обстоятельно.

«Я родился в Детройте, как и наша мама (у меня есть еще и младший брат), кстати, ей скоро будет 88! А вот моя бабушка (с маминой стороны) была родом с Кипра, а дедушка из Александрии. Отец мой родился в Буэнос-Айресе (его родители приехали в Аргентину из Египта), и когда ему исполнилось всего три месяца, родители переехали в Детройт. Так что, как видишь, я стопроцентный западный армянин!

С детства я слышал музыку дома. Причем лет эдак с пятнадцати начал самостоятельно слушать именно джазовую. А вообще и родители, и я любили музыку всякую – армянскую, латиноамериканскую (особенно моя мама). И, конечно, популярную американскую...

По специальности я историк, заканчивал Wayne State University. Там же познакомился со своей будущей женой Линдой. Мы поженились в 1963, в том же году я получил ученую степень в области истории Востока. Потом переехали в Нью-Йорк, и там, в Колумбийском университете, я получил возможность углубиться в проблемы истории Армении и Оттоманской Турции. Занимался я наукой вполне серьезно – изучал сам, преподавал в университете. Но так как найти хорошо оплачиваемую работу в этой сфере было довольно трудно, я понял, что зарабатывать на жизнь придется чем-то другим. И пока несколько лет искал работу по специальности, превратил свое детское хобби – фотографию в источник средств к существованию.

Нашу первую фотокамеру (жена тоже оказалась любителем снимать) мы купили в 1968 году, это была 35-миллиметровая MINOLTA. На свою первую же пленку я снял концерт звезды джазового саксофона Фарао Сандерса, игравшего в клубе Slug’s. Конечно, фотки получились ужасными, ведь я тогда не знал, как нужно снимать в особых условиях. Но, несмотря на первую неудачу, я продолжал снимать концерты, ведь тогда этого никто не запрещал (это сейчас менеджеры разрешают снимать лишь первые пять-десять минут концерта)! Именно тогда, в первые годы работы, мне удалось сделать замечательные снимки Дэйва Брубека, Майлза Дэвиса, Телониуса Монка, Тины Тернер и многих других. И, естественно, мои снимки становились все лучше и лучше. Наконец, тогда же, в начальный период моей карьеры музыкального фотографа, профессиональный журнал Down Beat купил у меня несколько фотографий для обложки. Правда, заплатили они минимум, но зато публикация была признанием для начинающего фотографа.

Этот опыт стал очень важным для меня и моей семьи, поскольку я так и не смог найти работу по основной специальности, и мне приходилось снимать концерты профессионалов и любителей, разные танцевальные вечера, чтобы заработать денег. Линда тоже занималась этим делом. Правда, она смогла на постоянной основе устроиться фотографом в журнал TIME, и через некоторое время мои фотографии тоже стали там часто появляться.

Постепенно мой авторитет и успехи росли, и к концу 80-х я забыл о своих планах в области истории и вплотную занялся фотографией. В это время я довольно часто печатался во многих серьезных журналах. А потом меня пригласили работать в Институт музыки мира. Там изучали всякую музыку – классическую, эстрадную, фольклорную, причем всех стран и народов мира. Меня это очень обрадовало, так как, работая для отдела восточной музыки, я мог часами слушать знакомые и издавна любимые мелодии. Временами мне даже казалось, что это отец снова и снова поет для меня песни моего детства. А кроме того, там я ближе знакомился с классической и оперной музыкой. Эту музыку я тоже очень люблю слушать и снимать (кстати, у меня очень много фотографий мировых звезд оперы и балета). Потом я перешел в New York Times, где на протяжении почти семнадцати лет по заказу редакции снимал джазовых артистов. Я люблю и знаю джаз, и, наверное, поэтому именно этот жанр мне удается отображать лучше всего. А главное, я наконец-то начал видеть вживую тех исполнителей, музыку которых слышал и которыми восторгался очень давно.

Моя жена тоже стала хорошим фотографом, специализирующимся на музыкальном мире. Правда, у нас разные подходы. Она снимает гораздо реже меня, но зато у нее каждая работа – шедевр! Она может охотиться за кадром месяцами, я же, напротив, снимаю все подряд, а потом выбираю удачные снимки из множества снятых. Ее фотографии печатаются в самых крупных и престижных иллюстрированных журналах. И, кстати, хорошо продаются! На сегодняшний день нам с ней удалось собрать огромный фотоархив звезд музыки (www. FrontRowPhotos.com) со всех частей света и разных жанров, причем мы владеем очень многими уникальными фотографиями, особенно старых артистов, за которыми охотятся многие издания, пишущие о музыке.

Слушать джаз, конечно же, я начал задолго до того, как стал фотографировать. Потом меня увлекла идея передать живую душу джаза при помощи статичного изображения на бумаге. Фотографирование музыкантов и танцоров напоминает бесконечную гонку за постоянно ускользающим объектом. Только находишь момент, ракурс, а он уже изменился! Я много экспериментировал, пытаясь поймать на концерте тот самый момент, ту самую застывшую картинку, которая смогла бы передать атмосферу, чувства музыканта, впечатления от исполняемой музыки. Причем сделать это нужно так, чтобы человек, который не был на концерте или даже плохо представляет себе тот или иной жанр, мог бы по фотографии понять, о чем идет речь. Иначе это будет фотография на паспорт или на водительские права! Почти всегда, когда я бываю на концертах, ловлю себя на мысли, что выбираю такой момент, даже если пришел без камеры. Хотя, конечно, нельзя сказать, что я использую музыку лишь как объект для съемки. Музыку я люблю и часто слушаю ее без всяких задних мыслей!

Последние 4-5 лет мы снимаем цифровыми камерами. Их у нас много, но любимая – Nikon SLR. Старые наши кадры мы сканируем, переводим в цифру. Слава Богу, сейчас есть масса всяких электронных приспособлений, способствующих тому, чтобы ни одна точка, ни один оттенок старой фотографии не потерялся. Но поверь, ни одна из этих новых технологических штучек не поможет поймать тот самый убедительный, «говорящий» обо всем момент из жизни!

Что касается старой пленочной техники, то скажу по секрету – когда у меня просыпаются ностальгические чувства, я беру свою старую камеру Leica, пару катушек пленки и отправляюсь в один из самых моих любимых джазовых клубов Америки Village Vanguard. Нахожу укромный темный уголок, устраиваюсь там поудобнее и стараюсь поймать тот единственный нужный мне кадр. Правда, потом с этими пленками приходится долго и много возиться, чтобы придать фотографии требуемый вид. Но зато результат почти всегда бывает отменный. У подобных фотографий всегда есть живое дыхание! Что касается новой цифровой техники, то сделанные ею фотографии часто получаются неживыми – цифра иногда «ворует душу» кадра. Ведь в конечном счете главную роль играет объект и фотограф, а не камера. Она лишь кусок металла. Зато с помощью цифровой техники можно создавать эффекты, ранее невозможные. И за счет получаемых дополнительных красок удается правильнее передать свой замысел, точнее отобразить реальность, высветить больше нюансов. Так что главное – то, что ты хочешь, чтобы человек увидел на твоей фотографии, понял чувства твои и музыканта. И в триаде – «человек - пленочная камера - цифровая камера» нет никакого противопоставления. Все делает фотограф, а камеры, даже самые хитрые и совершенные – лишь инструмент в руках человека. И этот принцип никогда не изменится».

Армен Манукян