Искать истину

Иван Кнунянц в 1923 году с отличием окончил школу, а затем Московское высшее техническое училище (1928 г.). Наделенный безудержным темпераментом и яркой оригинальностью мышления, он ворвался в науку, придя в лабораторию профессора А.Е. Чичибабина. Имя учителя носят открытые им реакция и новые органические соединения, а его широко известный учебник по органической химии выдержал семь изданий. Вместе с любимым профессором Иван Людвигович опубликовал шесть статей в ведущих журналах, русском и немецком. Причем результаты первой статьи получены упорным штурмом, когда гнал и гнал эксперимент полуночный студент, чтобы отправить работу в печать 31 декабря 1927 года.

В 1928 году Кнунянц – ассистент Чичибабина, и с тех пор все, кому довелось работать с ним, воспринимали сами и передавали другим его азарт исследователя и его способность ставить неожиданный и, казалось бы, безумный вопрос так, что с ответом на него рождалось целое научное направление. От него же перенималось и быстродействие – проверить идею в течение рабочего дня. Именно так в 1933 году буквально за сутки реализован замысел синтеза «лактона Кнунянца», а позднее – «перегруппировка Кнунянца».

Столь же стремительна и его официальная карьера: в 29 лет – кандидат, в 33 – доктор химических наук, в 34 – профессор, в 40 – член-корреспондент, в 47 – академик.

Когда в 1937 году страну захлестывала малярия, он – в невероятно сжатые сроки – синтезировал и организовал производство эффективных лекарств. Во время войны он создал антидоты для защиты от боевых отравляющих веществ. А когда стране потребовались новые материалы, в 1945 году первым в мире получил капрон и разработал промышленный синтез мономера для производства нейлона. Эти полимеры известны каждому.

В смутные для страны времена Иван Людвигович поставил на карту все свои победы и, не боясь проиграть, спасал для поколений теоретическую химию, генетику и молекулярную биологию. Он никогда и ни к чему не был равнодушным. Не было границ его восхищению открытиями, особенно чужими, и не было пощады ошибкам и провалам, особенно своим. Поэтому каждый стремился к нему с замыслами, находками, рукописями. Ибо все знали, что как никто иной Кнунянц будет доискиваться до истины и найдет самое главное и самое уязвимое. Будет вчитываться в каждую букву и беспощадно вытравлять каждое лишнее слово. Он говорил: «Русский язык велик и могуч своей краткостью, в нем нет артиклей и не должно быть слов-паразитов был, было, т.к. сделано, открыто и т.п. – уже было».

Весть о приходе Ивана Людвиговича всегда заставляла с нетерпением ждать его ярких выступлений и лекций-фантазий. Так же страстно, как к науке, он относился к искусству. Тонкий ценитель и реставратор старинной живописи, он собрал изумительную коллекцию, одна из любимых его картин – «Крючник» Савицкого.

Вопреки обычным представлениям, и после 70-ти не угасало научное действие Кнунянца. К 80-летнему юбилею он получил официальное международное признание заслуг в химии фтора (медаль Анри Муассана, отчеканенная к 100-летию выделения фтора). Казалось, ничто не предвещало беды. Но время – наш единственный хозяин, и 21 декабря 1990 года погасла ярчайшая из звезд органической химии.

Иван Людвигович покоится под золотыми куполами Новодевичьего, рядом со своим другом, нобелевским лауреатом Николаем Николаевичем Семеновым и многими другими. Но навсегда останется память о них, останутся воспоминания и статьи. Мировая наука всегда будет находить забытое или неувиденное в их трудах-сокровищах. Ученики учеников их учеников будут передавать дальше неугасимую страсть к поискам истины и исследованиям нового.

Жизнь продолжается …  Две внучки Кнунянца уже взрослые, а правнук наречен Иваном.

Профессор