Набат памяти
В издательстве «Юнипресс» вышла книга выдающегося армянского поэта Паруйра Севака «Бессонного набата колокольня» в авторском переводе Ашота Сагратяна.
Музыкальная партитура поэмы Паруйра Севака созвучна в моем представлении Седьмой, «Ленинградской», симфонии Дмитрия Шостаковича. С той лишь разницей, что блокада жизни армянской в пределах Османской империи длилась не 900 дней, а, можно сказать, целую вечность – с конца русско-турецкой войны 1877-1878 гг. по 1923 год, когда Восточная Армения стала советской республикой, просуществовавшей до дня провозглашения Армении независимым государством.
В издательстве «Юнипресс» вышла книга выдающегося армянского поэта Паруйра Севака «Бессонного набата колокольня» в авторском переводе Ашота Сагратяна.
Музыкальная партитура поэмы Паруйра Севака созвучна в моем представлении Седьмой, «Ленинградской», симфонии Дмитрия Шостаковича. С той лишь разницей, что блокада жизни армянской в пределах Османской империи длилась не 900 дней, а, можно сказать, целую вечность – с конца русско-турецкой войны 1877-1878 гг. по 1923 год, когда Восточная Армения стала советской республикой, просуществовавшей до дня провозглашения Армении независимым государством.
Не случайно разговор о поэме Севака начинается с музыки. Дело не только в ее полифоничности, но и в том, что один из ее героев – великий Комитас. Мировая музыкальная культура, обогатившаяся «комитасовским ладом», мелодикой, настоянной на народных песнях и ритмах, сумела воздать должное творческому подвигу армянского композитора, вызволившего родную песню из-под наслоений заунывных восточных шарки и нейнимов. Музыкальный конгресс 1899 года в Берлине был потрясен задушевными звуками дудука вардапета Комитаса; его «Патараг» («Литургия»), без преувеличения, был равновелик «Реквиему» Моцарта… Только заказала ту музыку скорби история брошенного на произвол судьбы народа.
Поэму открывают две биографии – Ованеса Туманяна и Согомона Согомоняна (Комитаса). Оба родились в 1869 году.
Несмышленых детей этих
смугленьких лепет
Нес в себе
гениальности трепет.
Таков камертон звучания поэмы «Бессонного набата колокольня» в переводе Ашота Сагратяна, ученика П.Севака.
Туманян, уроженец Восточной Армении (русской), и Комитас, родившийся в Армении Западной (турецкой) и прошедший через все испытания, выпавшие на ее долю, – истинно народные художники. Словно бы в два крыла проносят они читателя над Арменией, над перипетиями армянских судеб.
Паруйр Севак живописует утраченный мир патриархальных устоев, пользуясь всей доступной ему многоцветной гаммой красок.
Севак, крестьянский сын, делает это более чем убедительно. Каждая глава –погружение в гармоничный, размеренный мир крестьянской жизни с ее радостями и печалями. Читателю остается лишь войти в ритм той сельской жизни: откапывать по весне лозу, подаренную первопредком Ноем, разговаривать с волами, напрягающими жилы, чтобы выдюжить и распахать клочок кремнистой земли, что тянется клином вверх по склону, приводить в порядок орудия труда, смиренно дожидавшиеся хозяйских рук аж с поздней осени…
Шесть разделов поэмы рождают ассоциацию с долгими днями Божественного творения. И в каждом – отзвук доброй памяти обо всем том, чем был прекрасен армянский мир, теперь разоренный и порушенный. Под завыванье одичалых собак обходит турецкий полицейский-запит обезлюдевший край. Ни единой живой души… Полный порядок!..
Поэма П. Севака полифонична, ее рисунок ярок и многоцветен: кому-то он напомнит рисунок ковра, завораживающего орнаментикой, кому-то – многокрасочную мозаику, но главное – то, что она рождает сопричастность всему, что стало предметом лирического переживания поэта. И еще – стремление познать историю страны, без чего нельзя понять ее судьбу. Поэма Севака погружена в историю, и это вполне естественно, ибо он был не только большим поэтом, но и крупным ученым. Ему принадлежит серьезнейший труд о песенном творчестве гениального Саят Новы, творившего на армянском, грузинском и тюркском… Не говоря уже о фарси и арабском, которыми ашуги-гусаны обязаны были владеть, чтобы иметь возможность состязаться с себе подобными из других земель…
Паруйр Севак сумел донести до читателя самое важное – свою любовь к человеку земли, создателю всех жизненных ценностей. Пробежав глазами десять страниц примечаний, мысленно возвращаешься к каждой главе и вновь проникаешься этой любовью и снова восхищаешься севаковской образностью.
Строго следуя заданному автором ритму и стилю, переводчик легко и изящно вводит в стихию русской речи яркие севаковские образы, воплощая в них красоту горного края, которым восхищались и который искренне любили Брюсов и Блок, Бунин и Горький, Бальмонт и Городецкий, Ахматова и Белый, Мандельштам и Гроссман…
Елена Мовчан
Оставьте свои комментарии