Сперва проектируем и только потом строим

Естественно, что «Предпарламент» уступает в ресурсах не только власти, но и официальной оппозиции. Но в области информации подавляющее преимущество властных ресурсов становится все менее однозначным. На сегодня сложились как минимум два информационных поля – это властные официозы, предполагающие полное соблюдение информационного «дресс-кода», со строгим соблюдением властных интересов, и социальные сети, в которых свобода обсуждений не считается ни с чьим авторитетом. И в этом поле власть практически не присутствует – она слишком неповоротлива для новых технологий. За властью – государственные структуры, за соцсетями – мобильность и креатив. Тут правят бал общественные движения типа «Сардарапата» и «Предпарламента». И в отсутствие у официального парламента функции народной трибуны и способности влиять на властные решения, у кого-то вполне может появиться шанс стать структурой, с мнением которой невозможно не считаться.

– Господин Чукасзян, Вы некоторое время были чиновником в правительстве Армении и достаточно скоро покинули его. Что было причиной?

Гарегин Чукасзян, системный аналитик, движение «Сардарапат»:

– Это был 97-й год, я занимал должность руководителя департамента по информации и печати и был всеми фибрами души против кабального договора, согласно которому вся связь страны должна была быть отдана безвестной офшорной компании. Не было принято ни одного аналитического документа о состоянии коммуникаций Армении и путях их развития, а мои попытки объяснить власти важность этой сферы ни к чему не привели. Сделка была заключена, и это отбросило Армению на много лет назад в коммуникационной сфере. У нас, как и следовало ожидать, не развивались ни Интернет, ни мобильная связь. Именно поэтому я и подал заявление об отставке.

– Сегодня Вы стали заниматься политическими конструкциями и призываете к государственному устройству, в котором компетенция должна быть на первом месте. Но давайте не забывать, что родом мы из коммунизма, когда тот, кто был никем – становился всем…

– В конце восьмидесятых мы сложились в общество «уверенности в завтрашнем дне», и как только ход событий начал ускоряться – кажущаяся стабильность не выдержала натиска реальности, и в девяностых мы уже имели дело с новыми формациями на развалинах прежней империи. Восточная Европа и страны СНГ в условиях прорыва в коммуникационной и информационной сфере переходят к неолиберальной рыночной экономике. Нам пришлось тяжелее других, как это обычно случается на геополитических «тектонических изломах», и мы попали в экзистенциальный кризис, в котором решается гамлетовский вопрос: быть или не быть?

– У Вас есть примеры стран, которые сумели найти свое место в современности нашего мира?

– Безусловно. Это в первую очередь Сингапур, Ирландия, Исландия, ОАЭ, Китай – большие и малые страны, которые сумели сделать резкий скачок в своем развитии. Россия и Китай, например, начинали с одних и тех же идеологических позиций, но пока Россия пребывала в коллапсе, Китай сумел найти нужные для своего развития решения. И созданная нами структура – «Предпарламент» – нацелена на их поиск. Начальный посыл поиска состоит в том, что сегодняшняя система управления страной не выражает национальных интересов и преследует интересы ограниченного круга людей. Получается, что это не государственная власть, а всего лишь администрация без обратной связи с народом. Яркий пример – недавнее повышение цен на транспорт, настолько неуместное, что это подняло волну народного недовольства и решение пришлось отменить. При этом нашлись начальники, которые говорили: мол, будьте благодарны, что подняли цены в полтора раза, а не больше. То есть это люди, которые абсолютно не представляют себе, с чем они имеют дело.

– У нашей власти большинство во всех возможных органах, отсюда и способ принятия решений. Ни одна власть не обременяет себя излишними размышлениями, и редкая власть настолько дальновидна, что способна увидеть за сегодняшней победой завтрашнее поражение.

– Вы говорите в пределах сложившейся практики. Однако существует понятие смены поколений, для нас это процесс с периодичностью примерно в четверть века. У нас посткоммунистический этап уже завершился, и мы вышли на точку бифуркации, или, проще говоря, стоим перед выбором. Либо меняться по определенным сценариям, либо проиграть. Сложившаяся система несовременна, она может рухнуть, оставив нас под обломками. Наша задача в том, чтобы отстроить параллельную систему, а не ждать, когда рухнет эта, чтобы только потом озаботиться поиском решений. Грубый пример – в 1988-м утвердилось двоевластие, пока народ не выбрал параллельную коммунистическую власть.

– А теперь она Вас не устраивает…

– Тому есть объективные причины. Тогда целью формирующейся власти была защита Карабаха. Независимость была результатом развала, а не итогом целенаправленной борьбы. Не было ни экономической, ни иных программ, и в положении «без руля и без ветрил» произошел приватизационный грабеж. В результате мы получили поляризованное общество – кучка богатеев и бедный народ. Эта модель в наших условиях просто нежизнеспособна и должна быть изменена на более социальную, с низким критерием Джинни, по примеру североевропейских стран. Мы должны гордиться богатством страны, а не похваляться богатством кучки олигархов, и это может привести к изучению истории приватизации, в особенности объектов, за которые не заплачено ни копейки, а приватизировались они за счет собственных прибылей.

– Вы представляете, с какой охраной придется ходить тем, кто начнет копаться в приватизационных делах?

– Речь идет об уголовных преступлениях, подпадающих под сферу деятельности правоохранительных органов. Награбленное должно быть возвращено. А людей, против которых будут направлены полицейские операции, не так много. Это максимум 50 семей, именно тех, которым страна обязана уродливой экономикой. У «Предпарламента» уже есть первые ответы на вопросы о национализации недр – она способна привести к резкому улучшению социальной и экономической ситуации. В экономической программе очень важен также вывод бизнеса из тени, что обеспечит повышение жизненного уровня для достаточно широких масс. И всем знакомые, но нереализованные призывы о развитии малого и среднего бизнеса, имеющего социальную функцию, упорядочении инвестиционного поля…

– Понятно. Теперь о внешнеполитическом устройстве страны, которое позволит ей развиваться.

– Одно из наших преимуществ – отсутствие этнических и конфессиональных противоречий. Армения имеет все шансы стать островком стабильности в нестабильном регионе, мостом между странами, имеющими разные модели политического устройства. Эта модель в Киликии работала 300 лет, Киликию уважали все, даже монголы, завоевавшие Русь, не стали завоевывать Киликийскую Армению – она нашла аргументы против их воинственности. Сегодня в нашем регионе сталкиваются интересы держав, с которыми у нас нет противоречий, несмотря на то, что их цели и интересы различны. Плохие отношения у нас только с двумя турецкими государствами, совпадение интересов которых тоже несколько преувеличено. Это два государства с разными проблемами, не будем забывать, что Турция претендует как минимум на региональное лидерство, но сегодня ей хватает проблем и с Сирией, и с курдами. К тому же и Иран достаточно амбициозен, что в достаточной степени дисциплинирует и Турцию, и Азербайджан.

Небольшая территория страны сегодня не означает легкости ее исчезновения, мы все-таки интегрированы в международные структуры, но и не гарантирует спокойной жизни. Мы должны уметь строить наши отношения со всеми. В частности, нам невыгодна война с Ираном, близкие отношения с которым для нас безопасны – Иран уважает наш независимый статус, и мы должны сделать все возможное, чтобы войны не случилось.

Мы знакомы и с исламом, который окружает нас чуть ли не после своего зарождения, и с Западом со времен Древнего Рима. Для конструктивных отношений со всеми у нас есть огромный цивилизационный опыт, и вообще, как только мы станем страной с позитивной программой, у нас начнут решаться те проблемы, которые сегодня кажутся нерешаемыми. В том числе и проблема эмиграции. Сегодня мы не в состоянии оказать достойную встречу даже небольшому числу репатриантов из Сирии, что же говорить о призывах власти к возвращению эмигрантов?

– И последний вопрос – о политических идеалах. Каков образ той власти, которую Вы бы хотели видеть в Армении?

– Это, с одной стороны, власть компетентная, меритократическая. Под меритократией я понимаю власть качественного управления. В двадцатых годах строить новую Армению были призваны Мясникян, архитектор Таманян, художник Сарьян, композитор Спендиаров и другие армянские интеллигенты. Сегодня в мире достаточное число специалистов армянского происхождения, которые могут работать здесь с патриотической мотивацией. Принятие же решений должно происходить на основе качественного информирования общества о той или иной проблеме и после широкого общественного обсуждения. Создание такой власти – это общественный и государственный процесс, и тут ничего не может быть решено одной личностью. У нас после коммунистов власть перешла в коллегиальные руки, но в отсутствие стратегической программы была захвачена узким кругом лиц, что было ошибкой – коллегиальность должна была быть сохранена. В итоге имеем не то, что следовало бы развивать, а то, что следует изменить.

Беседу вел Арен Вардапетян