Современные аспекты нагорно- карабахского урегулирования

С другой стороны, они явно не проявляют такого желания, либо не поднимая в своих выступлениях скольз-

кие вопросы урегулирования, либо ограничиваясь простыми угрозами. Причем уже достаточно давно, и это вполне объяснимо, на язык угроз перешло и армянское руководство. Именно так можно расценить прозвучавшие в ПАСЕ 2 октября слова С. Саргсяна, пообещавшего Азербайджану в случае начала войны потерю уже 25-30% территории. А несколько дней спустя заместитель министра обороны Азербайджана говорит о возможности своих ПВО контролировать воздушное пространство Армении (не Нагорного Карабаха!) и, следовательно, сбивать самолеты. Говорить в таком контексте о целесообразности и результативности новой встречи двух президентов, даже если она состоится до конца года, не приходится. Напомним и о фактическом провале летом 2013 г. попыток Украины как действующего председателя ОБСЕ подключиться к нагорно-карабахскому урегулированию и продвинуть его.

В то же время на линии соприкосновения сторон продолжаются инциденты и провокации, гибнут люди. Практически одновременно появляются новый доклад Международной кризисной группы и статья в журнале The Economist, говорящие в очередной раз об угрозе войны вокруг Нагорного Карабаха. Журналисты даже приписали Еревану стратегию «превентивного удара». Международная кризисная группа обеспокоенно предположила, что победа И. Алиева на президентских выборах вызовет беспорядки, а их следствием как раз и станет военная эскалация в зоне конфликта. Может быть, ситуация стала более сложной и менее предсказуемой, чем ранее? Минская группа многозначительно или равнодушно молчит, а посол США в Армении, к примеру, заявляет о том, что мирное разрешение нагорно-карабахского конфликта и нормализация армяно-турецких отношений соответствуют интересам Вашингтона. Но ничего не происходит. Все мировые игроки пассивно наблюдают за развитием ситуации.

Впрочем, позиция Вашингтона поддается объяснению. С трудом избежав вовлечения в сирийскую гражданскую войну, озабоченная механизмом вывода войск из Афганистана, обуреваемая хлопотами по преодолению бюджетного кризиса, администрация Обамы не находит ни сил, ни времени для углубленной и трудоемкой работы по утверждению на Кавказе и разрешению локальных конфликтов в регионе. У них есть более актуальные вопросы, в частности, ситуация в Ливии, в Египте, диалог с Ираном, наконец, даже смена власти в Грузии. В этой связи показательно, что, когда я летом этого года, участвуя в одном представительном российско-американском форуме, поставил вопрос о включении в его резолюцию пункта о необходимости согласованных действий РФ и США по недопущению военного обострения нагорно-карабахского конфликта, один из американских участников предложил в ответ дополнить этот пункт тезисом о необходимости совместных шагов по нормализации ситуации в зоне приднестровского конфликта.

То есть там, где не гибнут люди, где, при всех проблемах, обеспечена свобода передвижения. В итоге, разумеется, ни один из этих пунктов не был включен в резолюцию форума. Этот случай хорошо демонстрирует, как на самом деле относятся в США к нагорно-карабахскому конфликту: он для них сейчас не является ни целью, ни средством, ни проблемой.

Вполне вероятно, что определенное время назад позиция некоторых влиятельных лиц в Вашингтоне была другой, и тут можно вспомнить о сохраняющемся присутствии «ястребов» в обеих администрациях Обамы. И, уж конечно, иной была бы позиция Вашингтона при президенте-«неоконе» типа Маккейна. Для этой части американской политической элиты не составило бы проблем ни нанести удар по Сирии, ни готовиться к удару по Ирану, ни спровоцировать Азербайджан на военный конфликт за Нагорный Карабах с целью затем вмешаться в него в роли «миротворца» и вытеснить из региона Россию. Провокационную роль играли, в частности, все разговоры о возможном российско-азербайджанском сближении вплоть до вступления Баку в Таможенный союз. Провал (на сегодняшний день, ведь ситуация еще может измениться) попыток втянуть США в войну в Сирии продемонстрировал ослабление позиций как американских «ястребов» (в пользу усиления изоляционистских тенденций), так и внешних провокаторов из монархий Залива.

Вполне понятна и бесформенная (или даже безответственная) позиция Евросоюза, не меняющаяся на протяжении десятилетий и абстрагирующаяся от серьезных проблем в угоду сиюминутным бизнес-интересам. Даже чисто политические проекты трактуются в Брюсселе как экономические, достаточно вспомнить недавние слова посла Польши в Армении, сообщившего, что «Восточное партнерство» – не геополитический проект ЕС». При этом я не стал бы напрямую связывать отказ Еревана от подписания в Вильнюсе согласованных соглашений с ЕС с провалом армяно-турецкого диалога, обвиняя в этой неудаче Брюссель. Евросоюз не был инициатором этого диалога, он даже не пытался взять на себя такую миссию, поведение Брюсселя было скорее пассивно, а рычаги его воздействия на Анкару, и так небольшие, имеют тенденцию к дальнейшему сокращению. Евросоюз просто не имеет на Кавказе (в отличие от зоны его ответственности – Украины и Молдавии) ни четкой позиции, ни сформировавшейся политики, ни рычагов для ее продвижения.

Показательно, что на конференции в Париже в конце сентября этого года экс-сопредседатель Минской группы от Франции Бернар Фасье пытался оправдать ее бездействие позициями США и России. Особенно России, до сих пор якобы считающей Южный Кавказ «частью своей территории», применяющей принцип «разделяй и властвуй», не учитывающей мнения других посредников по Минской группе. И ни слова о промахах самого Евросоюза (или его членов), к примеру, таких, как освобождение Сафарова.

Таким образом, получается, что из трех членов Минской группы только Россия хоть как-то обозначила свою позицию, дав в обмен на обещание вступления в Таможенный союз какие-то гарантии Еревану. Все остальные посредники продемонстрировали, что для них проблемы нагорно-карабахского конфликта не существует.

Впрочем, может быть, они не так уж и не правы. Необходимо признать, что в целом Южный Кавказ на протяжении последних полгода-года не находился в центре внимания мировых центров силы. И эту тенденцию не смогли изменить ни начавшийся год назад процесс грузино-российского диалога, ни стремление предоставить Грузии и Армении так называемое «ассоциированное членство» в Евросоюзе, ни сохраняющееся напряжение в зоне армяно-азербайджанского конфликта. Грузино-российский диалог вполне оправданно и логично оказался сведен к техническим вопросам и имеет достаточно ограниченные перспективы. «Ассоциированное членство» стран Южного Кавказа в Евросоюзе изначально было ущербным, не затрагивая Азербайджан и в то же время не предлагая каких-либо гарантий Армении.

Но и напряжение вокруг Нагорного Карабаха, следует признать, хотя и не спало, но стало менее актуально, перейдя в состояние «стабильной нестабильности». Этому имелись определенные причины, так как нанесение удара по Ирану (коалицией желающих, США или Израилем) в настоящее время не является актуальным благодаря тому, что потенциальный «антииранский блок» капитально увяз в Сирии, а затем и распался. Одновременно в иранской правящей верхушке произошли серьезные изменения, а тупиковость внутриполитической ситуации в ряде стран – жертв «арабской весны» стала отпугивать самонадеянных любителей экспериментов. Соответственно надежды и планы Баку на возможность использовать глобальную дестабилизацию в регионе для проведения военной операции, скорее всего, отложены. Не менее важным фактором стали в итоге гарантии, очевидно, полученные Арменией от России.

Таким образом, по реалистичным оценкам, Азербайджан в ближайшее время (до серьезного изменения ситуации в регионе в целом) войны не начнет. Ждать же серьезной дестабилизации в Азербайджане после президентских выборов не приходится, слишком мало внешних сил, заинтересованных сейчас в этом и имеющих ресурсы для новой «революции». Соответственно идти на явную авантюру Баку не захочет. Поэтому позицию членов Минской группы можно понять: если угроза войны сейчас неактуальна, можно заняться своими неотложными делами, отложив нагорно-карабахский конфликт в дальний ящик.

Александр Скаков